его берлоге или уже в аду.
– Похоже, у него разминка перед ужином, – сказал Антон неуверенно оглядывая фиолетовый мрак.
Неожиданно отовсюду вспыхнул разноцветный свет. Яша заметил, что он исходил из множества софитов, расположенных где-то над головами, и тут же почувствовал под ногами твёрдый пол. Группа стояла на сцене, – так он определил, потому что с одной из сторон виднелся зрительный зал с пустыми креслами. Впрочем, один зритель там присутствовал.
– Доброго дня, – послышался голос зрителя в фиолетовой мантии или в пяти, разного покроя, надетых одна на другую.
– Здравствуйте, – послышались неуверенные голоса, потому что все с опаской смотрели наверх: теперь Бахар кувыркался в своём шаре прямо над головами учеников, вращаясь в сфере вдвое быстрее, и при этом издавал вой восторга басом монстра и повизгивал.
– Ну, что с нашими эмоциями сейчас? – невозмутимо спросил учитель. – Мой предмет, предмет моей Руны Наутиз, – Эмоции – это низ. Чувства – это повыше. И Алхимия Духа – это вершина.
После этих слов Бахар, вопя в экстазе, улетел в шаре в неизвестные пространства под общий вздох облегчения.
– Алхимия? – разочарованно протянул Антон.
– А где колбочки? – с надеждой спросила Женя. – У меня по химии пятёрка.
– Забудь. То же на доске, – сказал Петя-итальянец.
– Молодой человек совершенно прав, – встал Фиолетовый. Он вышел на сцену к ребятам, по ходу похлопав Антона по спине, как коллегу. – Алхимия здесь – это наука трансформации себя.
– Из свинца – в золото? – съехидничал Серый.
– Верно, – спокойно ответил Наутиз и по его предложению все расселись на полу. Сам он остался стоять. Полумаска на его лице поблескивала аметистовыми блёстками. – Жизнь – игра, слыхали? А мир – театр, то есть сцена, Доска. Видите разноцветные огни над вами? Это земные эмоции. Красиво, правда? Замечу, что многие цвета вы пока никак не воспринимаете, их для вас пока нет. Так вот, охотясь за этими драгоценностями, Землю ищут в пространствах и временах многие «пираты», как говорят.
– То есть, чувства – товар? – уточнял Миша-Ломоносов.
– Да, во Вселенной, то есть в Универсуме, и далее в Омниверсуме, и далее, есть существа, у которых нет эмоций, и они очень хотели бы изучить их или приобрести…
– Как, совсем нет чувств, что ли? – туповато спросила Эльвира.
– Нет… почти. Такой силы страха, например, которая случается на нашей планете, нет нигде.
Настала мёртвая тишина.
– А сила любви? – звонко разрезал тишину голос Махи, и у Яши центр живота подпрыгнул в знакомом направлении к небу.
– А это – наибольшая драгоценность, – ответил Наутиз, погружая свой аметистовый взгляд в Махины чайные глаза. Яща ощутил жгучее желание применить приём карате.
– … и желания, конечно, тоже сила, – неожиданно закончил Фиолетовый, вонзая зрачки в Яшу.
– Так я – богач? – вальяжно спросил Антон, а Серый парировал под общий смех:
– В смысле – богат страхом перед Бахаркой?
Фиолетовый разрезал общий смешок своим необычным, артистичным голосом:
– Доска – очень интересное место для жизни эмоций. Здесь можно с их помощью э …даже умереть на месте. Это – сокровище, за которым наблюдают те, кто их не имеет или потерял в процессе эволюции.
– Это кто? – спросил Серый, ничего не понимая.
– Некоторые инопланетяне, – громким шёпотом сообщила Эльвира Серому. Фиолетовый продолжал:
– Собаки льнут к вам, как к Богу, потому что человек – уникальный источник Любви.
– Ага, особенно мой папаша, – Серый опять ляпнул на пурпур разговора пятном общего хохота. Фиолетовый неожиданно одобрительно подхватил поворот эмоций:
– Да, большинство – бессознательные источники любви разного «розлива». Многие сами же становятся рабами своих чувств… Но давайте-ка, условно разделим людей на оптимистов и пессимистов. Вам уже известно, что и те, и другие, получают то, что производят, потому что в мире Бога царит закон Равновесия энергий. Пессимисты заявляют остальным: жизнь – не подарок, и ухудшается с каждым днём. Не пытайтесь веселить их! Для них нытьё – опора в жизни, они выбрали такой вектор взгляда . Сами будьте собой и позвольте каждому собой быть.
Антон поднял руку.
– Точно! Моя тётя, сестра матери, обожает ныть. Она бежит к телеку слушать плохие новости, как на свидание. И в метро вижу, как народ выбирает газеты, напичканные страшными заголовками, фотографиями растерзанных жертв, аварий, статьями о похищениях, заговорах, кризисах, отравленной еде, катаклизмах и конце света… Учитель, может быть, снимем варанчика сверху?
Огромный варан, действительно, опять висел над головами ребят, продолжая вращаться в пузыре. Но Фиолетовый, улыбаясь вместе со всеми рассказу Антона, не обратил внимания на его просьбу.
– Да! В жизни многих нет истинной информации, которая есть свет, даже, подчас и физический. Они воспринимают только информацию, возбуждающую привычный страх, которая часто намеренно сфабрикована. Чувство страха у многих – почти сродни оргазмическому. Поэтому в прошлые века такая публика регулярно ходила смотреть на казни. Запомните закон физики чувств: вы всегда получаете то, что вы создаёте, и о чём постоянно думаете. Многие так управляют своей жизнью, вернее, так страх, который они вырабатывают ежеминутно, управляет своими добровольными рабами.
– А оптимисты – более сбалансированная публика? – спросил Петя.
– Это моя бабушка, – выкрикнула Джамиля, а Яша подумал: «И моя тоже. Только маму не научила этому».
– Научить этому невозможно, – подхватил Наутиз, – это выбор. Однако, у нас тут, как видите, театр и мы будем играть, упражняться, чтобы испытывать алхимию чувств… самых разных, которые известны вам, и которые предстоит испытать.
– А, может, не надо? – произнёс Серый, – а то нам и на Доске хватает.
– Так там – общая тьма, а я вам предлагаю, каждому, погрузиться в собственную, – оглушил всех Фиолетовый учитель. – Начинаем всегда с себя.
Антон вскинул руку:
– Я готов! А как?
Фиолетовый не ответил. Он молча прошёл опять в зрительный зал, сел и улыбнулся широко.
– Эй, ребята, – тихо сказал Серый, – сзади…
Девочки оглянулись и «ахом» втянули в себя воздух – позади толпы стоял варан и демонстрировал сиреневый язык.
– О, Бахарка спустился, – почти не шевеля губами сказал Антон. – Надеюсь, он пообедал перед занятиями.
Глаза «Бахарки» оставались нагло- жёлтыми.
– Людоед, – шёпотом сказал Глеб, и девочки сдавленно прыснули.
– Так вот, друзья, – радостно взлетел голос учителя, вынуждая учеников повернуться спиной к страху, – собственные тени, смею заметить, всегда при вас, особенно в солнечный день. А в Доле, где всё более удобно устроено для познания, в комнате каждого из вас есть…
– … Аметистовая дверь? – прервал Пётр учителя. – А я там был, но ничего не заметил. Там темно.
…Осенний вечер поливал Москву холодным дождём. Яша лежал на своём диване напротив включённого телевизора с выключенным звуком и размышлял. « Телек – мощная карусель. Внушают и используют. Посмотришь, и страна представляется огромной зоной, где живут только преступники и их безвольные жертвы – рассказывают только о преступлениях, разбирают их, смакуют, судят объясняют, как их совершить половчее. Бесконечные суды на всех каналах на все вкусы. Мол, ешьте это, вот это – ваша жизнь. И все едят
