кофта? – перебила бабушку Анюта. – Прямо из воздуха! Мама говорит, что ничего такого даже и не думала покупать. Она, мол, не сумасшедшая, чтобы тратить такие деньги на эти, пусть и прелестные, сапожки! Да, мам? Помнишь?
Елена вдруг проявила повышенный интерес к своему маникюру, щеки ее залил нежный румянец.
– Да-да, интереснейший был случай! – засмеялся Алексей.
Штайнс засунул руки в карманы.
– У кого-нибудь есть сигарета? – рассеянно спросил он.
– Только сигары. – Мюллер протянул ему металлическую коробку.
– Вы что, здесь нельзя курить! – воскликнула Елена. – Идите лучше на улицу!
– Я покурю позже. – Штайнс взял сигару из коробки и потянулся за зажигалкой.
Мари вновь заметила, что пальцы его были измазаны цветными красками. «Изумрудная зелень и желтый хром», – машинально отметила она про себя.
– Вы рисуете? – поинтересовалась она.
Штайнс нахмурился и что-то пробормотал себе под нос.
– Ох! – подскочила с пола Анюта. – У вас есть с собой краски? Я обожаю рисовать! Вы одолжите нам кисточки?
Маклер стушевался, спрятал руки за спину и пробормотал что-то невнятное.
– Ладно, нет так нет. – Анюта наморщила носик. – Совершенно не умеет разговаривать с детьми, – шепнула она брату. – Пойдем отсюда!
Ребята прошли мимо Мелиссы. Мишель, высунув кончик языка, аккуратно наступил ботинком на полу ее длинного изумрудного платья.
Мелисса недовольно дернулась и зашипела.
– Мишель! – всплеснула руками Елена.
– Я не нарочно! – крикнул тот весело и вприпрыжку убежал следом за сестрой.
Мелисса гневно фыркнула.
– Следите за своими детьми, дорогая! Иначе… Вы знаете сами. – Она со значением посмотрела на Елену. – Кстати, а где же Феликс? – она посмотрела по сторонам, хмуря лоб. – Уже пора готовиться к рождественскому ужину, а он как сквозь землю провалился…
Ее кузена действительно все еще нигде не было видно.
Мелисса вертела головой, кусала губы и нервно пощипывала кончик скатерти.
Рон сделал к ней шаг и приобнял за плечи. Затем сел рядом и положил свою руку на ее ладонь. Мелисса резким движением сбросила его кисть, спрятала руки под стол и отвернулась.
– Тебя слишком много, – холодно бросила она через плечо, скривив губы.
Рон сжал руки в кулаки, хрустнули костяшки пальцев.
Налетел сквозняк, огонь в камине дрогнул, пламя свечей заколебалось, и в неверном свете резко вырисовались заостренные черты его лица. Мари заметила, как на шее его набухла и запульсировала вена.
Тут, словно в ответ на призыв Мелиссы, двери распахнулись, и в залу из прихожей вошел Феликс. Он кутался в припорошенный снегом полушубок, на темных волосах таяли крупные снежинки.
– Ходил в сад проветриться, – небрежно бросил он. – Ох и холодрыга на улице, бр-р-р… Метет, как в аду!
– Феликс… – начала Мелисса, поднимаясь.
Ее кузен быстрым шагом поспешил наверх, не оглядываясь.
Мелисса нервно дернулась, собираясь пойти за ним, но все же сдержалась.
В холл вошел повар.
– Все почти готово!
– Ну вот, – потер руки Йозеф. – Пора переодеваться к ужину!
Гости потянулись наверх.
…Летчик разгладил покрывало, аккуратно расставил баночки с лекарствами на туалетном столике у кровати. Потом достал из шкафа белую рубашку и нарядный пиджак и, пощипывая подбородок, уставился на разноцветные галстуки в шкафу.
В номер постучали.
Летчик приоткрыл дверь. На пороге стоял Феликс.
– Что-то случилось? – спросил Симон.
– У меня? Нет-нет, что вы… Да впустите же вы меня! Нехорошо томить гостей на пороге… Что за воспитание! – Феликс в нетерпении пнул дверь коленом.
Летчик нахмурился, но все же посторонился.
Феликс втиснулся в комнату и огляделся.
– Хм, ну и чистота у вас! Как в больнице. Скукотища! А это что за допотопная одежонка? Вы ее в музее выкопали?
Он взял пиджак, брезгливо повертел его в руках и бросил его на кровать. Затем побродил по комнате, провел рукой по подоконнику, прошелся пальцами по крышкам баночек на тумбочке.
– Вы что-то хотели, Феликс? – спросил летчик, хмурясь.
– Да-да, – рассеянно отозвался тот, не смотря на Симона. – Хотел узнать у вас, в котором часу ужин? И не найдется ли у вас чего-нибудь перекусить?
Симон крякнул, повел шеей и в удивлении уставился на него.
– Ужин через десять минут, вы же слышали. Еды у меня здесь нет.
Феликс вздохнул. Выдвинул пару ящиков, заглянул в шкаф.
– Что вы себе позволяете! – Щеки летчика медленно начали наливаться багрянцем и вскоре приобрели цвет спелой вишни.
– Да не нервничайте вы так! Вижу, действительно ничего у вас нет, не врете. Ну что же, я пойду вниз. Проголодался, как волк!
Он вышел из номера и быстрым шагом направился к лестнице, что-то насвистывая.
Летчик возмущенно фыркнул, выглянул в коридор и проводил Феликса взглядом. Он уже собрался было захлопывать дверь, как вдруг услышал какие-то звуки из коридора справа. Летчик вгляделся в темноту, слабо освещенную закопченными светильниками.
Тут одна из дверей распахнулась, и свет из комнаты пролился на каменные плиты пола.
«Кажется, это номер Феликса», – снова удивился Симон.
Дверь приоткрылась еще на пару сантиметров, свет в комнате выключили, но человек все еще стоял на пороге, будто проверял, нет ли кого в коридоре. Затем дверь распахнулась полностью, и из номера выскользнула мадам Бриль. Она быстро захлопнула дверь и поспешила к себе в номер.
Летчик проводил ее задумчивым взглядом. Он покачал головой, пожевал губами и еще сильнее нахмурил лоб.
Глава 19
И ты, сын его Валтасар, не смирил сердца твоего…
За это и послана от Него кисть руки, и начертано это писание.
И вот что начертано: мене, мене, текел, упарсин.
Библия, «Книга пророка Даниила»
(Глава 5: 22—28), между 167 и 163 годами до н. э.
Мари быстро переоделась в светло-голубое платье, собрала волосы в высокую прическу и спустилась в залу.
Уже на ступенях веселый гул подхватил ее и, как игривый морской прибой, утащил за собой в сверкание и блеск праздника.
Дом светился огнями. Сияла елка, и аккорды вальса кружили под сводами высокого потолка. Стол изнывал от изобилия серебра, хрусталя и фарфора.
Блеск залы, топот и смех оглушили Мари. Она тряхнула головой и провела рукой перед лицом.
– Валтасаров пир58, – пробормотала, чувствуя, что перед глазами начинают плясать разноцветные точки.
– Ты о чем? – удивился Женька, озирающий приготовления к ужину с ясным лицом человека, присутствующего при сотворении чуда.
Мари потрогала кулон на груди.
– Да так, – тихо ответила она, – что-то у меня сегодня сердце не на месте.
В холле было весело.
Мишель оседлал новую игрушечную лошадку и скакал вокруг елки, выкрикивая что-то задорное, боевое и совершенно неразборчивое.
Анюта сидела на полу среди груд оберточной бумаги. Замерев от восторга, она одной рукой прижимала к груди метрового Кота Батона – плюшевую игрушку в виде подушки. Другой рукой она поглаживала стопку книг в красочных обложках, с которых подмигивал мальчик с зигзагообразным шрамом на лбу.
Управляющий переоделся в атласную рубашку фисташкового цвета. Он бегал около стола и в возбуждении шевелил кустистыми бровями. Ван Фу суетился рядом.
Они с удивительным проворством метали на стол блюда со снедью. Чего там только не было! Жаркое из телятины и дичь, цыплята и золотистые куриные крылышки, тарелки с мясными пирогами и салаты. За ними последовали пиалы с душистым супом и чесночные гренки, затем жареные колбаски с капустой и картофельным салатом. И, конечно же, бесчисленные тарелки с сырами на любой самый изысканный и требовательный вкус.
– Амадей, не путайтесь у нас под ногами! – прикрикнул управляющий.
Кот настойчиво терся головой о его ботинки и громко мяукал, потеряв самообладание от умопомрачительных запахов.
– Я же наступлю вам на хвост! Где ваше достоинство?
– Мяу! – обиженно сказал Амадей.
Он взмахнул хвостом и отошел от стола на безопасное расстояние. Потом сел прямо в горшок с карликовым деревцем, поджал под себя лапы и стал наблюдать за приготовлениями из-под полуопущенных век.
Наконец, на стол водрузили сочного пятикилограммового фаршированного гуся, пышущего жаром.
Рядом примостили блюдо с хорошо прожаренным, покрытым хлебными крошками карпом. Прозрачный сок, блестевший на дольках лимона, вызвал у Мари оскомину.
Женька следил за руками управляющего, затаив дыхание.
– Горбатые моллюски… Что за великий человек! – пробормотал он отчего-то севшим голосом. – Даже
