– Все-таки Сатурн, – сказала я, умирая со смеху.
Мы проводили Матоху до дому и старались вести себя очень тихо, чтобы не разбудить Писательницу. Но получалось не очень, мы то и дело прыскали от смеха.
Перед сном, осмелев от вина, мы с Боросом обнялись, благодарные друг другу за этот вечер. Потом я видела, как он глотает в кухне свои таблетки, запивая их водой из крана.
Я подумала, что он очень хороший Человек, этот Борос. И хорошо, что у него тоже есть свои Недуги. Здоровье – состояние неустойчивое и не предвещает ничего хорошего. Лучше уж спокойно болеть, тогда по крайней мере знаешь, от чего помрешь.
Он пришел ко мне Ночью и присел на корточки у постели. Я не спала.
– Спишь? – прошептал он.
– Ты верующий? – Я не могла не спросить его об этом.
– Да, – гордо сказал он. – Я атеист.
Это показалось мне занятным.
Я откинула одеяло и пригласила его к себе, но, не будучи ни Экзальтированной, ни Сентиментальной, не стану больше об этом распространяться.
* * *На следующий день была суббота, и Дэн пришел с самого утра.
Я как раз работала в своем садике возле дома, проверяя одну Теорию. Мне кажется, я обнаруживаю доказательства того, что фенотип мы наследуем вопреки законам современной генетики. Я заметила, что некоторые приобретенные черты нерегулярно, но появляются в следующих поколениях. И три года назад решила повторить эксперимент Менделя с душистым горошком; именно этим я сейчас и занималась. Надрывала лепестки, уже в пятом поколении подряд (по два в год), и проверяла, не начали ли из семян прорастать цветы с деформированными лепестками. Следует сказать, что результаты эксперимента выглядели весьма обнадеживающе.
Тарахтелка Дэна выскочила из-за поворота так поспешно, что казалась запыхавшейся и возбужденной.
Из нее вышел не менее взволнованный Дэн.
– Нашли тело Нутряка. Он мертвый, уже давно. Много недель.
Мне стало нехорошо. Пришлось сесть. Я не была к этому готова.
– Значит, не сбежал он с любовницей, – сказал Борос, выходя из кухни с чашкой чая. Он не скрывал своего разочарования.
Дэн удивленно посмотрел на него, потом на меня и, озадаченный, умолк. Пришлось их быстренько познакомить. Мужчины обменялись рукопожатием.
– О, это было давно известно, – сказал Дэн уже менее возбужденно. – Он оставил кредитные карточки и кучу денег на счетах. Хотя ведь загранпаспорт действительно нигде не нашли.
Мы сели во дворе. Дэн рассказал, что Нутряка обнаружили типы, воровавшие древесину. Вчера после обеда они заехали на машине в лес со стороны лисьей фермы и там, почти в Сумерках, наткнулись на, как они выразились, останки. Останки лежали в яме, откуда раньше брали глину, среди зарослей папоротника. Вид у них был ужасный, тело скрючено и настолько изуродовано, что воры не сразу признали в нем Человека. Сначала они испугались и убежали, но совесть замучила. Понятно, что в Полицию они боялись идти по одной простой причине – тогда сразу выплывут их делишки. Но, в конце концов, можно же сказать, что они там просто проезжали… Поздно вечером они все-таки позвонили в Полицию, и Ночью приехала группа. По остаткам одежды удалось предварительно опознать Нутряка – он носил очень приметную кожаную куртку. Но точная информация будет в понедельник.
Сын Матохи позже назвал наше поведение «инфантильным», но мне оно показалось как нельзя более благоразумным – мы все сели в Самурая и поехали в лес, за зверофермой, туда, где нашли тело. И оказались отнюдь не единственными, кто повел себя инфантильно – собралось около двух десятков человек, мужчины и женщины из Трансильвании, и лесорубы, те, усатые, тоже были здесь. Между деревьями натянули пластиковую оранжевую ленту, и с расстояния, предусмотренного для публики, было трудно что-либо разглядеть.
Ко мне подошла женщина средних лет и сказала:
– Говорят, тело пролежало здесь не один месяц, и лисы сильно его изуродовали.
Я кивнула. Я узнала эту женщину. Мы часто сталкивались в магазине Благой Вести. Ее звали Инноцента, и это мне очень нравилось. Но вообще я ей не завидовала – у нее было несколько сыновей, бездельников, совершенно никчемных.
– Ребята говорили, что он был весь белый от плесени. Весь заплесневел.
– Неужели такое бывает? – в ужасе спросила я.
– Конечно, – уверенно ответила она. – И что на ноге у него была проволока, словно бы вросшая в мясо – так сильно затянулась.
– Силок, – догадалась я, – он наверняка попался в силок. Тут их всегда ставили.
Мы шли вдоль оранжевой ленты, пытаясь высмотреть что-нибудь интересное. Место преступления всегда вызывает ужас, поэтому зеваки почти не переговаривались или говорили тихо, как на кладбище. Инноцента шла за нами, выступая от имени всех, кто, ужаснувшись, молчал:
– Но от силков не умирают. Стоматолог упорно твердит, что это месть животных. Знаете, они ведь охотились. Нутряк с Комендантом.
– Да, знаю, – ответила я, удивленная тем, что слухи распространяются с такой скоростью. – Я тоже так считаю.
– В самом деле? Вы думаете, что это возможно, чтобы животные…
Я пожала плечами.
– Я знаю. Думаю, что они отомстили. Иногда мы чего-то не понимаем, зато хорошо чувствуем.
Она немного помолчала и, в конце концов, согласилась со мной. Мы прошлись вдоль ленты и остановились в том месте, откуда были хорошо видны полицейские машины и мужчины в резиновых перчатках – присев на корточки, они вглядывались в лесную подстилку. Видимо, Полиция хотела сразу собрать все возможные доказательства, чтобы не допустить таких ошибок, как с Комендантом. Ведь это были именно ошибки. Нам не удалось подойти ближе, поскольку двое полицейских отгоняли нас назад, на дорогу, точно стайку Цыплят. Однако было заметно, что они старательно ищут следы, и еще несколько полицейских бродили по лесу, обращая внимание на малейшие детали. Дэн испугался. Он не хотел, чтобы его тут видели, он ведь как-никак работал в Полиции.
Во время полдника, который мы устроили во дворе – погода была прекрасная, – Дэн продолжал строить догадки:
– Таким образом, моя гипотеза полностью провалилась. Признаюсь, у меня была мысль, что это Нутряк помог Коменданту упасть в колодец. У них имелись общие делишки, поругались, может, Комендант его даже шантажировал. Я думал, они встретились у того колодца и подрались. Нутряк толкнул Коменданта, и готово.
– А теперь выясняется, что все гораздо хуже, чем всем нам казалось. Убийца по-прежнему неуловим, – заметил Матоха.
– Подумать только, что он шатается где-то здесь неподалеку. – Дэн занялся десертом с клубникой.
Мне ягоды показались совершенно безвкусными. Интересно, это потому, что их удобряют какой-то дрянью, или, может, потому, что наши вкусовые рецепторы состарились вместе с нами. И никогда уже нам не ощутить былых вкусов. Еще одна необратимая перемена.
За чаем Борос начал со знанием дела рассказывать о роли Насекомых в разложении тела. Он уговорил меня еще раз съездить в лес, когда опустятся Сумерки и Полиция уедет, чтобы он мог провести свои исследования. Дэн и Матоха заявили, что это невероятно дурацкая затея, и, недовольные, остались на веранде.
* * *Лента светилась и мерцала оранжевым светом в нежной лесной тьме. Сначала я не хотела подходить ближе, однако Борос вел себя уверенно и без лишних разговоров потянул меня за собой. Я стояла, а он налобным фонариком освещал лесную подстилку, разыскивая среди папоротников следы Насекомых. Удивительно, как Ночь стирает все цвета, словно ей наплевать на подобного рода чудачества. Борос что-то бормотал себе под нос, а я, со сжимающимся горлом, предалась видéниям.
Приходя на ферму и выглядывая в окно, Нутряк видел лес, стену леса, заросшего папоротником, и в тот день заметил красивых диких Лис – рыжих и пушистых. Они нисколько не боялись; присаживались, как Собаки, и все время дерзко смотрели на него. Возможно, в его ничтожном, жадном сердце зародилась надежда – вот они, легкие деньги, ведь этих ручных красивых Лис можно приманить. Но откуда они взялись, такие доверчивые, ручные, думал он. Может, это потомки тех, что живут в тесных клетках и всю свою недолгую жизнь мечутся в них, таких крошечных, что носом утыкаешься в собственный драгоценный хвост. Нет, не может быть. Но эти Лисы были крупными и красивыми. И в тот вечер, увидав их снова, Нутряк решил проследить за ними и воочию убедиться, чтó же такое его соблазняет, какая нечистая сила. Накинул кожаную куртку и вышел из дома. И понял, что они его поджидали – эти прекрасные, исполненные чувства собственного достоинства Животные с умными мордочками. «Фью-фью», – свистнул он им, точно щенятам, но чем ближе подходил, тем дальше те отступали в лес, еще голый и мокрый в это время года. Казалось, не составит труда поймать одного Лиса, они ведь совсем рядом. В голове еще мелькнуло – а вдруг они бешеные? – но ему было уже все равно. В конце концов, ему делали прививку от бешенства – когда его покусал пес, которого Нутряк подстрелил. Пришлось добить его прикладом. Так что, если даже и так, ничего. Лисы вели с ним странную игру, то исчезали из виду, то появлялись снова, по двое, по трое, а потом ему привиделись еще молодые Лисички, красивые и пушистые. Наконец, когда один, самый крупный, породистый Самец спокойно уселся перед ним, потрясенный Анзельм Нутряк присел на корточки и дальше двигался на полусогнутых ногах, склонившись вперед с вытянутой рукой, как будто у него в ладони лакомство. Может, этот Лис соблазнится, и тогда удастся превратить его в красивый воротник. И вдруг Нутряк обнаружил, что попал ногой в какую-то ловушку, которая его не выпускает, и он не может больше следовать за Лисом. Штанина задралась, лодыжку обхватило что-то холодное и металлическое. Он дернул ногой. Поняв, что это силок, инстинктивно отпрянул, но было уже поздно. Этим движением Нутряк подписал себе смертный приговор. Проволока натянулась и высвободила примитивный крюк, молодая березка, согнутая до самой земли, вдруг резко выпрямилась, вздернув Тело Нутряка вверх с такой силой, что оно на мгновение повисло в воздухе, болтая ногами, но всего лишь на мгновение, потому что сразу замерло. Береза моментально сломалась, не выдержав такой тяжести, и Нутряк упокоился в глиняной яме, на дне которой под прошлогодними листьями готовились проклюнуться побеги папоротника.
