в числе последних. Похрен, лишь бы свалить отсюда. Нужно вернуться к работе, за неделю там дел наверняка уйма накопилась.
Но все это второстепенно.
Нужно поговорить с Ксюшей. Я специально не звонил ей. Разве такие вещи, как беременность, обсуждаются по телефону? Наверняка она думает, что я мудак, раз потерялся. Но мне, в общем-то, насрать на это.
Мне нужно было время, чтобы обдумать все. И, в конце концов, она могла сама позвонить мне и лично сообщить о своей беременности и ситуации вокруг нее.
Что я чувствую, узнав, что моя любимая женщина спала с другим?
Я чувствую себя безжизненным трупом, которому ничего не нужно, у которого нет ни одного желания, настолько опустошен, выжат, раздавлен.
Как бы мне ни хотелось исчезнуть или хотя бы залечь на дно, в ситуации надо разбираться.
А еще меня до трясучки тянет к Ксюше. Суставы выворачивает, как при высокой температуре. Я дико хочу увидеть ее, почувствовать ее запах, прикоснуться.
Резко поднимаюсь с больничной койки и хромая иду к окну. Осень настала не так давно, но чувствуется, что она вступила в полные права. Ночью становится прохладно, днем солнце уже не жарит так сильно.
Вот-вот начнутся дожди и деревья избавятся от своей листвы. Интересно, когда родит Ксюша? Наверное, это будет весна. Весенний ребенок — счастливый ребенок.
Мне сложно стоять, поэтому я опираюсь рукой о подоконник, одновременно разглядывая свое отражение.
Моя башка в зеленке, волосы сбриты, сбоку красуется шов. Да, черепушку мне знатно разворотило асфальтом. Благо ничего критичного, но видок жесть.
Морда тоже вся в царапинах, которые мне ежедневно обрабатывали долбаной зеленкой.
Бока в синяках, как и бедра. На правой ноге красуется еще один шов, который чешется, как последняя зараза.
В таком виде ехать к Ксюше не хочется. Но не поехать я не могу. На кону слишком многое.
— Вот ваша выписка, Кирилл.
Резко разворачиваюсь. Врач стоит напротив меня и протягивает бумажку. Забираю ее.
— Спасибо, Алла.
Обхожу женщину и направляюсь к двери.
— Кирилл! — зовет севшим голосом, и я оборачиваюсь. — Пригласи меня на свидание.
— Прости, — качаю головой. — Я сразу сказал тебе, что со мной не стоит связываться.
Разворачиваюсь и ухожу, оставляя позади себя еще одну женщину, которой я разворотил сердце.
Глава 33
Кирилл
Видок у меня — только гопоту пугать. Дома принимаю душ, надеваю спортивные штаны и толстовку с капюшоном, натягиваю его на голову. Не хочу светить своей зеленью перед любопытными.
Уже вечереет, и я направляюсь к Ксюше домой. По дороге заезжаю в магазин, покупаю кое-что по мелочи. Веду тачку сам, водитель у меня во внеплановом отпуске в связи с болезнью начальства.
Когда паркуюсь, отмечаю, что уже совсем темно. Все-таки осень ощущается очень остро. Выхожу из машины, поднимаю голову и вижу, что в окнах Ксюши не горит свет.
Звоню в домофон, но встречаю тишину.
Иду в сторону соседнего подъезда и сажусь на лавочку, закуриваю. Гоняю никотин по легким, хотя врач запретила это. После сотрясения стоит воздержаться, но я забиваю на все предписания.
Почти в девять часов к дому подъезжает помпезный Майбах Амаева. Я сразу подмечаю эту тачку, уж больно она приметная. Сначала выходит Иман. Он, конечно, птица более высокого полета, чем я. Но, тем не менее мы с ним пересекались. И по рабочим моментам тоже — моя фирма устанавливала охранную сигнализацию по всей территории его особянка. Также мои ребята работают на одном из объектов его отца.
Заочно мы знакомы, но желания подойти сейчас и пообщаться не возникает.
Остаюсь сидеть и смотрю за всем со стороны.
Он обходит тачку, открывает заднюю дверь и подает руку Ксюше. Та выходит. Она в обычных черных брюках, легком свитере. В руках у нее огромный букет красных роз.
Я замечаю — немного отодвигает лицо от него, будто не хочет нюхать цветы.
Олень, блять. Не мог притащить ей что-то без запаха? Наверняка же знаешь, что она беременна, а некоторых беременных тошнит даже от святой воды.
Наблюдаю и сжимаю пальцы в кулаки. Буквально силой заставляю себя сидеть на месте и не подходить к ним. А подойти очень хочется. Расквасить рожу этому квадратному чеченцу, который позарился на мою жену. На мою любимую женщину.
Удерживаю себя только из-за того, что Ксюше нельзя нервничать. Она беременна, и я не знаю, это мой ребенок или Имана, хотя вовсе не важно. В любом случае она мать этого малыша, и я не хочу подвергать ее опасности. А месилово явно не самая лучшая картина для беременной.
Меня затапливает ревностью, злостью от безысходности, ненавистью к суке-судьбе за то, как она поступает с нами. Или это не она, а мы сами творим ее?
Они общаются, а я натягиваю на лоб капюшон, скрывая лицо. Отсюда мне не слышно, о чем они говорят, но вижу, кто Ксюша хочет сбежать, а Иман продолжает заливать ей в уши.
Блять, свали ты уже с горизонта и не беси меня. Но он упорно крутится вокруг нее. Я уже готов сорваться и подойти к ним, как наконец Ксюша прощается и заходит в подъезд, а Амаев спешно садится в тачку и уезжает.
Выкуриваю еще одну сигарету. Башка тут же начинает гудеть. Я закидываю обезбол в глотку, проталкиваю насухо, без воды. Таблетка неприятно царапает горло, но достигает желудка.
Подхватываю пакет и иду к подъезду. Захожу следом за какой-то бабулей.
— Вы к кому? — спрашивает консьержка.
— Я в семьдесят четвертую. Доставка! — показываю ей пакет и спешно иду к лифтам.
Поднимаюсь на нужный этаж, а перед дверью Ксюши ловлю дежавю. Вспоминаю предыдущий раз, когда я приезжал сюда. Окрыленный и счастливый. Припер все цветы, которые только поместились в руки.
Тогда я думал, что вот оно, мое счастье, и наконец у нас все наладится. Картинки счастливого будущего были настолько реальными, что я, идиот, поверил в них и это новое будущее.
Поднимаю руку и звоню в дверь. Она распахивается через несколько секунд, и появляется голова Ксюши. Бывшая жена рассматривает меня, хмурится. На ней та же одежда, видимо, не успела переодеться, лишь обувь сняла.
— Ты? — спрашивает просто.
— Я, — киваю.
Она молча отступает назад и пропускает меня в квартиру. Я, не теряя времени, захожу внутрь. В коридоре полумрак, включена лишь слабая ночная подсветка, и я не вижу выражения лица Ксюши.
Скидываю кроссовки и остаюсь стоять у двери.
Ты тут хозяйка, родная. Только тебе решать, что делать дальше. Единственное, о чем я могу
