подобным же образом дошёл до Тверской, по-глупости намереваясь дойти по ней до памятника Пушкину. Почему я столь остро испытывал стыд и неловкость, идя мимо всех тех пафосных магазинов, в которых не мог позволить себе купить даже пуговицу от какой-нибудь дизайнерской рубашки? В конце концов чуть ли не в слезах свернув на очередном перекрёстке и пройдя в непонятном направлении около получаса, я понял, что слегка заблудился, и несмотря на то, что в моём распоряжении была и карта, и навигация, и почти сутки в довесок, ощутил неподдельную панику, будто мне вот-вот необходимо пройти на посадку, а я вынужден плутать здесь неизвестно сколько. И опять я готов был заплакать. Глупо и обидно, но к Пушкину я и близко не подошёл, а, найдя ближайшую станцию метро, отправился на Красную Пресню. Переулками пробрался к набережной, ощущая себя окончательно подавленным и никчёмным и по неведомой причине пытаясь обойти Дом Правительства, будто там меня поджидала работа, которую я прогуливал. Впрочем, именно здесь ничто не насмехалось над моей нищетой, поскольку являлось совершенно недосягаемым, а потому безразличным. Множество раз свернув не туда, плутая и выбиваясь из сил, через два часа я умудрился подойти к Парку Победы со стороны, противоположной от главного входа, и, к своему счастью найдя там лишь несколько праздношатающихся горожан, отыскал самую неприметную лавку, дабы перекусить как крестьянин в поле. Я судорожно глотал куски холодной подпорченной пищи, поминутно прислушиваясь, не приближается ли кто-нибудь по аллее, и переставая жевать в неподдельном страхе, а не подумают ли обо мне, заметив потрескавшиеся пластиковые лоточки, засаленные пакеты и большой термос с цветочками, чай в котором остыл сутки назад, как о какой-то деревенщине, коей на самом деле я и являлся.
После трапезы усталость только усилилась. Я долго просидел на лавочке без мыслей и ощущений, вперив глаза в одну точку на бордюре. Кто-то говорит, что Москва вдохновляет, придаёт сил, предоставляет безграничные возможности, но я полагаю, что всё это ложь, самообман, попытка заболтать собственный страх. Понятное дело, для миллионов сей город – тривиальная обыденность, не более, проблема лишь в том, что данная обыденность, как и любая другая, замкнута исключительно на самой себе, живёт по собственным законам и безразлична к чужакам. Я боялся казаться хуже других, даже более, быть таким, как все, а в итоге выглядел просто нелепым маленьким мальчиком, притязающим на то, о чём он понятия не имеет. Мне хотелось особенности, и по причине этой моей глупости я подобрал нетривиальные маршруты, как будто они могли дать больше, чем получали другие, а в итоге лишь прошёлся по задворкам, толком ничего не разглядев. И да, мой бестолковый бег по улицам столицы повторился ещё раз, пусть и в меньшей степени, я ничему не научился.
Пройдя по какой-то аллее до станции метро, вновь заплутав, теперь на вокзале, сев в поезд до аэропорта, я подобно давешним бомжам возвращался в воздушную гавань чуть ли не как к себе домой. Там всё было просто: зал, лавки, стойки регистрации, кафе и магазины с неистребимым привкусом плебейства, столь мне знакомого и столь родного. Я со всей очевидностью вдруг понял, какой низкопробный отдых меня ожидает. Не потому, что разочаровался в месте, куда направлялся, нет, я всё также дышал сельским тщеславием из-за необычности своей поездки, и не по причине глобальной глупости вроде угасшего патриотизма после неудачной прогулки по столице, в которую я никаким боком не вписывался. Было до отвращения обидно, что бомжи, успевшие на манер вчерашнего собраться в зале на ночлег, оказались мне привычней прохожих на улицах, пассажиров в метро и уж тем более туристов возле достопримечательностей. И тут я воочию убедился, как стану ощущать неловкость по любому поводу, выходя в город там, на месте, как буду стесняться лишний раз обратиться к персоналу гостиницы, взять лишний кусок со стола, лишний напиток в баре, искать лучшее место на пляже, вследствие чего непременно окажусь осмеян и презираем всеми, и обслугой, и отдыхающими, и местными жителями. (В болезненной мнительности мне не откажешь.)
Устроившись на ночлег в другом месте, поближе к туалетам, в той же позе, что и вчера, первое время я даже не хотел брать в руки планшет и из раза в раз прокручивал в голове всевозможные неприятности, которые меня ожидают на отдыхе, как я, например, не найду буфет и останусь голодным, как мне не достанется шезлонга на пляже и придётся лежать на полотенце, как буду мучиться от жажды под палящим Солнцем и много чего ещё. И всё с привкусом сегодняшней неудачливости. Тревожные мысли не давали вздремнуть, высасывали последние силы из разбитого организма, и я в который раз задавался вопросом: «Зачем мне всё это?» Но ответ находился всегда, а, точнее, он лежал на поверхности и никуда не девался: ни один человек не имел ни малейшего представления о тех нелепых происшествиях, что со мной приключились за предыдущие полтора дня и ещё сподобятся произойти за предстоящую ночь, да и сам я вскоре о них забуду, зато о неординарной поездке узнают все вокруг, слава заядлого путешественника будет греть моё тщеславие долгое-долгое время, а, возможно, и снимет с меня печать сельского недотёпы, безвылазно сидящего в своей смердящей дыре. Мало-помалу я стал успокаиваться, несколько часов прошло за досужим сидением в социальных сетях, чтением новостей и многократными проверками погоды в месте моего завтрашнего пребывания, однако забыться как вчера мне не удалось, я мучительно долго наблюдал за наступлением утра, время от времени впадая в краткое беспамятство. Когда на табло появилось уведомление о начале регистрации на мой рейс, Солнце давно уже встало, зал был полон. Я мертвенно-бледным призраком с огромными синяками под глазами прошёл процедуры досмотра, ощущая запредельную усталость во всём теле, в полубеспамятном состоянии сел в самолёт и проспал до самой посадки, пропустив положенный мне завтрак, однако толком отдохнуть не получилось.
И поездка из аэропорта, и заселение в отель прошли вполне обыденно, ибо я был настолько выхолощен, что уже устал волноваться, а значит и делать глупости, но если все нормальные люди пошли потом обедать и знакомиться с окрестностями, то я, не раздеваясь и не обращая внимания на чувство голода, бросился на грязное покрывало, чуть не забыв закрыть за собой дверь номера, и проспал до полуночи, пропустив таким образом все приёмы пищи. По сути, только из-за суточного голодания мне и пришлось встать, однако мои припасы закончились ещё вчера вечером, так что я вынужден был выйти из номера и спуститься. Ресторан
