и пирожков напекла, и после с квартплатой не сильно поторапливала, даже жалко было потом с ней расставаться. Вышел я из поезда на Казанском вокзале писаным красавцем, помятый, небритый, на голове дурацкая шапка-петушок, тренировочные штаны со штрипками, лампасами и пузырями на коленках, кеды на ногах и холщовая куртка на пуговицах цвета хаки, хоть сейчас под забор бомжевать и пьянствовать. Но нет, я был с амбициями. Правда, тогда всё это как раз начиналось, вывески, реклама, всякая мишура и, главное, показное богатство, так что мне быстро мои амбиции поломали. Вы, кстати, какое образование имеете?»
«Я социолог, точнее, социальный работник».
«Вот как. Не ожидал. Занятно-занятно. А я, знаете ли, инженер-технолог в пищевой промышленности. В своё время рассудил так: есть люди будут всегда, поэтому с таким образованием я никогда без работы не останусь. Сразу после приезда пошёл устраиваться по специальности, но не тут-то было. – Я машинально проверил время на телефоне, Прохор Афанасьевич это заметил. – Вы не волнуйтесь, маршрутки до города ходят чуть ли не круглосуточно и каждые полчаса, успеете в любом случае, да и я скоро пройду на регистрацию. Как вы уже, наверняка, догадались, по специальности меня не взяли, потому что здесь и своих технологов было хоть отбавляй, а взяли сначала грузчиком, потом разнорабочим, потом сортировщиком и так далее, всего перечислять не стану. Но оно и слава богу. Впрочем, это я сейчас понимаю, что слава богу, но тогда моё самолюбие было весьма уязвлено, и если бы не платили исправно, уволился, и ещё неизвестно, куда бы меня забросила судьба. А дело в том, что начальство нашего молокозавода менялось со страшной скоростью, причём либо шло в тюрьму, либо сбегало заграницу. Как вам такое? А вместе с ним каждый раз слетали все заместители и главные технологи, и много кого ещё. Думаю, вы себе представляете, по какой причине. Завод, надо сказать, после подобных пертурбаций пришёл в упадок, но, поскольку его продукция всегда являлась востребованной, на плаву всё-таки держался. Когда в последний раз сменился собственник, а произошло сие в 2001 году, начали разбираться, кто у нас остался из сотрудников, хоть что-нибудь смыслящих в производстве, его особенности, недостатки, преимущества и прочее. Вы понимаете. И старейшим оказался, кто бы вы думали? Ваш покорный слуга. Я и производство знал как свои пять пальцев, понимал, что надо модернизировать и как, кого нанять, кого уволить, и главных поставщиков, поскольку общался с ними, когда принимал сырьё, и сеть сбыта, и прочее, только в бухгалтерии не смыслил, но этого от меня и не требовалось. Директором, конечно, не назначили, тут нужна личная лояльность к собственнику, взяли другого человека, но заместителем я стал, причём с должности наладчика линии – карьера головокружительная! Жена, наверное, радовалось даже больше, чем я, и её родители тоже, тогда мы ещё жили в их квартире. Да, я успел жениться, причём на москвичке, но об этом не будем, это личное. Жаль только, мои старики не дожили. Валерий Потапович, наш новый тогдашний директор, прекрасный, хозяйственный мужик, только грубоват был чуть-чуть, царствие ему небесное, порой так и говаривал: «Ты, Прохор Афанасьевич, главный механизм на нашем заводе!» Полагался на меня во всём, отправлял заграницу перенимать опыт, я по полгода бывал в разъездах, завод наш сильно поднялся под его руководством, да и улучшение общей экономической ситуации помогло. И новый наш директор, Роман Николаевич, тоже ничего, из новых кадров, он хорошо разбирается в финансах, а производство чуть ли не целиком на мне. При нём у меня работы, конечно, прибавилось, но это не страшно, зато мы расширяемся, вот уж в пятый раз за год лечу в Петербург, открываем там новый завод. Так что, Дмитрий, если надумаете переехать в Москву, даже не сомневайтесь, рано или поздно преуспеете. Потрудиться, конечно, придётся, но конкретные истории успеха имеются. Вот моя, например».
Он взглянул на часы, неспешно поднялся, вежливо попрощался и ушёл, оставив меня с тошнотворным чувством омерзения. В голове не укладывалось, что человек может гордиться ремеслом молочника, всю жизнь игравшего роль мальчика на побегушках, а не просто воспринимать его как неизбежный компромисс при зарабатывании средств к существованию, даже, судя по всему, весьма немалых, ведь из его рассказа косвенным образом следовало, что жильё в Москве этот простой алтайский парень всё-таки приобрёл. Однако я последовал его совету, сдал багаж в камеру хранения, наметил на карте в телефоне маршрут и отправился в город, но не на автобусе, а как все нормальные люди на поезде. Подробно останавливаться на той прогулке не хочется, вся моя деревенская неудачливость проявилась в ней в полной мере и посредством настигшего меня мелочного сожаления из-за лишних трат на поезд и метро, которым я воспользовался лишь три раза, проделав остальной путь пешком, по причине чего путешествие превратилось в утомительное и безвыходное занятие на пустой желудок и с разбитым после преимущественно бессонной ночи тело, и в неверно спланированном маршруте, следуя которому я был вынужден по два-три раза проходить мимо и обозревать одни и те же достопримечательности, тратя время впустую, и в общем ощущении собственной глупости и нелепости на фоне живущего своей жизнью большого города.
XX
Всё время, проведённое мной в Москве как сейчас, так и потом в длительной учебной командировке, о которой обязательно будет сказано ниже, я ощущал полную неуместность своего присутствия там, в метро, на вокзале, на улицах и площадях. Я не понимаю, в чём заключалась проблема, никто на меня не пялился, были персонажи и экстравагантнее, и одет я был вполне обыденно, не падал в припадках среди улицы, наконец, никакого завышенного мнения о столице не имел, даже относился к ней с некоторой показной небрежностью, будто к общему месту, которое негоже воспринимать всерьёз такой исключительности, как я. И тем не менее я бегал по Москве как нашкодивший пацан, обходя стороной открытые пространства, людные места, популярные достопримечательности и прочее, то есть всё то, что следовало бы посетить, глазея на них со стороны и лишь слегка обновляя в памяти былые впечатления, полученные в детском возрасте. Я не попал ни на Красную площадь, не зашёл ни в Александровский сад, зато прошёл мимо мужика с огромным крестом, постоянно опасаясь, что на набережной попаду в поле зрения полиции, а почему – неясно. Потом узкими улочками кое-как пробрался к Старому Арбату, но на него не ступил, посмотрел вдоль улицы и вновь второстепенными путями, перебежав через бульвар, прошёл к храму Христа Спасателя, опять взглянул со стороны и, быстро повернув обратно,
