часа, ничего страшного».
«Два-три часа? Да я бегал целую неделю, то то распечатай, то это, то принеси папки, то отнеси. Они из меня всю душу вынули. Ни разу раньше времени с работы не ушёл, не говоря уже о том, что приходилось являться ровно к 9, эти упыри приходили с самого утра».
Всё это было мелочно и ненужно и навевало лишь мрачную грусть вперемешку с бессильным отчаянием. Я не хотел ни о чём таком думать, ни о работе, ни о коллегах, ни о Валентине Сергеевне с её злоключениями, мне это было не просто безразлично, но в моих глазах выглядело нелепым и омерзительным. Однако ночью перед выходом на работу я не думал ни о чём другом, не задремал ни на минуту, мой бронзовый загар посерел вокруг глаз, кожа приняла обычный мертвенный вид, так что очутился я в ненавистном месте в привычном полудохлом виде, вполне таким образом в него вписавшись.
XXII
На один день я стал звездой всего управления. Я даже не сразу заметил отсутствие начальницы на рабочем месте, а, когда заметил, не предал этому особого значения, поскольку главный источник сплетен, мой сосед по кабинету, ушёл в отпуск. Но не беда, на следующий день мне обо всём рассказали, а сегодня у меня складывалось такое впечатление, будто каждый коллега считал своим долгом зайти в мой кабинет и отвлечь от тех завалов на столе из бумаг, которые надо было разгрести как можно скорее. Я испытывал сильное нервное напряжение и дискомфорт от того, что на моём рабочем месте абы как раскиданы документы, часть из которых оказались просрочены, и на них необходимо было отвечать как можно скорее. Но, придя на работу на полчаса раньше из-за бессонницы, я только и успел налить себе кофе и оценить масштаб образовавшихся проблем, попутно удручённо усмехаясь собственным же словам о всегдашнем затишье в августе, подкреплённых предыдущим опытом. Начальствующая мразота сама любит уходить в отпуск в это время года, из-за чего поток дилетантских распоряжений снижается. Однако в этот раз она, видимо, надавала их больше обычного, почему работы хватило в том числе и на август. Пока рыхлые ошмётки биомассы нежили свои обрюзгшие, заплывшие жиром тела на Солнце, светившим далеко за пределами Российской Федерации, мы должны были отчаянно стараться придать видимость хоть какого-то смысла той невообразимой ереси, которую они нафантазировали перед отпуском в ленивой спешке, дабы, выйдя из него, престарелые альфа-самцы не испытали неприятных эмоций потому, что их некомпетентность является очевидной всем и каждому.
Первым в мой кабинет ровно в 9.05 вошёл издёрганный парень, всегда заваленный делами, с которым мы практически не общались.
«Привет, – он неловко поздоровался со мной за руку. – С выходом».
«Не стоит».
«Как отдохнул?»
«Нормально».
«Видел твои фото. Хорошо провёл время?»
«Не жалуюсь».
«А на работу возвращаться ой как не хотелось?»
«Не скажу нет. Но почему тебя это волнует?»
«Просто. – И тут вдруг у меня закралось смутное сомнение, что ранее это не я не хотел с ним общаться, а он со мной, но теперь произошло нечто такое, из-за чего он перестал мною брезговать. В каком своеобразном мире он жил! – У меня тоже скоро отпуск, подумываю, куда бы путь направить. Ты летал на две недели?»
«Да».
«И сколько по деньгам?»
Я ответил.
«Дороговато. Но на недельку мне хватит. Ладно, я ещё подумаю, всё взвешу, подожду, может, под конец сезона цены снизятся, а то и совсем упадут в межсезонье».
«Это тебе не экватор, где зимой и летом – одним цветом. Осенью там холодно, не загоришь, не искупаешься».
«Да я и плавать-то не умею, мне бы просто к морю, подышать воздухом, отдохнуть от работы, от семьи, от этого всего».
Вот это да! Так у него была семья! Я в первый раз об этом услышал.
«Воздухом можно и здесь подышать».
«Ну не морским же».
«Не морским. Только он ничем не отличается от здешнего».
«Не скажи, – он как-то вдруг весь погрустнел, осунулся, съёжился и вновь превратился в того немного неряшливого работягу, каким я всегда его знал, которого все презирают за усидчивость. – Ладно, пора работать».
Для чего ему был нужен этот разговор? Просто убить время? Так 10 минут – время небольшое. Приятно пообщаться? Я чувствовал лишь раздражение, а он загрустил. Может быть, мы с ним сблизились, стали друзьями? Я бы сейчас над этим посмеялся, если бы не был при смерти. Очевидно, всегда и везде, при любом общении между людьми никогда ничего существенного не происходит, имеет место лишь мелкая ложь и формальности, и каждый остаётся при своём. Посторонние рассматривают собеседника в лучшем случае только как интересный внешний объект, находящийся вне круга их обыденной, а значит и единственно имеющей значение жизни, а близкие люди только подтверждают статус кво, лишний раз убеждаясь, что все вещи находятся на привычных местах, нам так спокойней. Бывают ли беседы, чьё содержание пробирает до костей? Не знаю, у меня ни разу такого не было. Даже обычные для мальчиков разговоры с отцом, начиная тем, как бриться, как ухаживать за девочками и что потом с ними делать, и вплоть до того, в чём заключается смысл жизни, не имели на меня никакого влияния, только потом, в тишине, наедине с самим собой я приходил к сколь-либо существенным выводам, и мнение отца в данном процессе имело третьестепенное значение.
Однако следующий обмен репликами оказался гораздо хуже предыдущего. Только я успел рассортировать документы по срочности и важности, как в мой кабинет завалились две девочки-идиотки (с одной из которых я впоследствии переспал при весьма специфических обстоятельствах, о чём ниже) и проторчали там без малого полтора часа. Иногда я и сам не понимаю, почему мне не хочется называть здесь имена тех или иных лиц, однако насчёт данных девиц я совершенно уверен. Я не желаю осквернять их именами и без того гнойную рукопись. Однако рано или поздно придётся.
Начало оказалось совершенно стандартным, ведь я часто с ними болтал, и всё время они меня унижали. Только на этот раз их пассивная агрессия вылилась в мой адрес через оскорбление в форме поздравления с прошедшей поездкой, и подобный тон спесивые жирные соплячки держали до конца разговора. Абсолютно очевидно, что им нравилось доставлять мне отрицательные эмоции, так они чувствовали себя меньшими неудачницами, и сейчас не преминули лишний раз напомнить, что, куда бы я не уезжал, мне всё равно придётся вернуться в эту вонючую дыру, а посему никуда я от их общества не денусь. Короче говоря, обычная зависть деревенского отребья с влагалищем, ничего большего от лишних существ ожидать не приходится.
«А мы тебя прямо заждались, – было вторым, что они мне
