Учитель призван внедрять бесспорно и однозначно правильное. Его роль и авторитет абсолютны, как образец для подражания он преодолевает и собственные сомнения. При возражении ученика, дома у которого говорят ща́вель, он попросит на его уроках говорить щаве́ль, потому что сам так привык по аналогии с мете́ль, посте́ль, шине́ль. Непослушание же его привычкам – наказуемая ошибка по праву учительского «красного карандаша». Если, решив содействовать аналитизму, учитель не сочтёт ошибкой несклонение таких географических названий, как Сколково, он прослывёт неисправимым новатором. Его же будут считать безнадёжным консерватором, если он будет настаивать на правильности живу в Сколкове, недалеко от Сколкова. Таковы опасности профессии, но ещё хуже заявить, что и так и так можно, что это варианты одной и той же нормы.
Колеблющаяся вариативная норма теряет смысл как гарант порядка. Конечно, скрывать от учеников, что язык, незаметно для нас меняясь, порождает разные возможности выражения, вряд ли конструктивно. Коль скоро учитель, не мудрствуя лукаво, аргументировал что-то для себя, то и ученики этому последуют; помимо заботы о языке, укрепится авторитет учителя. Но он перестанет быть воспитателем, если отбросит строгую кодификацию.
Компендиум норм, как дорожная карта, диктует оптимальное движение в упорядоченных нравственных, этических и эстетических границах. Как карта указывает маршруты, нормы указывают пути к порядку, гармонии, благопристойности и морали. При всех трудностях установления единичных норм, они составляют базу единства и общности языка; только на них, отталкиваясь от них, осторожно дополняя, частично меняя их, возможно порождать самые разные, но легко понятные, правильные, достойные тексты. Теории неустойчивости, колебания, вариативности норм как обязательных базовых средств выражения лишают смысла существование их самих.
Разумеется, нельзя забыть слова Л.В. Щербы: «Чрезмерная [так! – В.К.] нормализация зловредна: она выхолащивает язык, лишая его гибкости… Всегда и везде есть факторы, которые грызут норму» (Щерба Л.В. Очередные проблемы языковедения // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1945. Т. IV. Вып. 5. С. 180, 187). Ныне эти факторы, связывавшиеся им прежде всего с разговорным диалогом, «сотканным из всяких изменений нормы», удесятерены звучащими, прежде всего дисплейными, текстами. Но отсюда отнюдь не следует, что нынешнее состояние языка лишается порядка и дисциплинирующей определённости. Объясняя расширение состава образованного языка и затруднительность сведения его к сингулярным нормам, оно не растворяет нормы в вариативности и не превращает их в фикцию. Нормы остаются привнесённой в язык категорией, категорией здравомыслия. Здравомыслия и целомудрия.
5.4. Антинормы
Наряду с таксоном норм, гарантирующим устроенность литературно культивируемого, нормативно образованного языка, в нём обретаются значительные ресурсы, неподвластные прямой и очевидной нормативности. Их можно разделить на антинормы и ненормы. Проще всего в таксономии выявить первые – антинормы, очевидный антипод норм, олицетворяющих безусловно однозначную правильность, чаще всего сухую, бесстрастную. В отличие от них, антинормы указывают зону запрета, чаще всего связанную с повышенной экспрессией, крайними эмоциями или с грубым нарушением элементов и закономерностей языковой системы.
С запретом всегда проще, чем с рекомендацией. Если принять, что нормы диктуют, перечисляют (и то отнюдь не исчерпывающе), что, безусловно, необходимо и безопасно, то антинормы фиксируют то, что нельзя, нежелательно или запрещено. Антинормы противоречат законам языка и настроениям общества, эстетике, традиции, приличию. Это языковые единицы по какой-то причине табуированные, просторечные, архаичные, диалектные, жаргонные, необоснованно избыточные, общественно осуждаемые. Жаль, что у журналистов повелась мода изображать неприятного персонажа, переходя на его язык: «Ему бы сбить бабло. Он давно свалил за кордон».
Нормы необходимо знать, чтобы придерживаться их. С антинормами сложнее. Вообще-то надо знать то, что запрещено. Но не хочется уподобиться тому папаше, кто непедагогично велел сыну заучить те слова, которые он никогда не должен произносить. Антинормы придают нежелательную отрицательную характеристику лицу, их употребляющему. Надёжнее всего было бы знать нормы и, по возможности, не выходить за их пределы.
Русское общество относит к антинормам прежде всего ругательства, неприличные, оскорбляющие слова и выражения. Вне закона их ставит, собственно говоря, не язык, а эстетическое и этическое общественное понимание приличия. Учёные называют их обсценными, народ – матерными, а журналисты – непечатными. В последние годы стало модным называть эти слова ненормативными, что не пригодно хотя бы потому, что они вполне соответствуют требованиям языковой системы.
На эти слова накладывается табу, особенно если они употреблены не в предметном значении, а бездумно, как междометия, для неумелого заполнения пауз, ради спонтанной связности. Указ Президента Российской Федерации от 9 апреля 2013 года устанавливает наказание для организаций и отдельных лиц за их употребление. Предпринимаются жёсткие меры, чтобы их «забанить» в блогах, «запикать» на радио и телевидении, в письме замаскировать точками, которые легко расшифровать. Это лишь пропагандирует крайне сильные выразители настроения, без которых многие люди не могут обойтись теперь, как и раньше, и от которых не отучатся, более чем вероятно, ещё долго. «Литературная газета» (2013. № 25/26) не зря сгущает краски, запугивая: «Мат стал реалией современной школы… Все мы говорим сегодня не просто с вкраплениями мата, а на мате, как на некоем параязыке». Вечно неувядающей борьбе с ругательствами сейчас наносит удар автоматически нефильтруемое сетевое общение, да и писатели забыли про свою ответственность за образованный язык и не поддерживают протесты делом.
Сведём рассмотрение таксона остальных антинорм к набору примеров. Они менее опасны и вредоносны чем те, на которые налагается столь строгий запрет. Обычно антинормы вызывают отрицательное восприятие того, кто ими пользуется по неведению или, хуже, из желания снобистски выделиться, эпатировать других. В оправдание нарушителям скажем, что часто это не вина, а беда: очень трудно отказаться от того, к чему привык с детства или благодаря окружению. Москвич, я говорил воры́; узнав, что надо во́ры, до сих пор боюсь ошибиться и приучил себя говорить жулики. То и дело у меня проскальзывают вверьх, ветьви, и я точно не склоняю Москва́-реку. А вот уважаемый мой друг, переехав в Москву, за год сумел преодолеть оканье, формы хорошаа така девушка, другие черты северного говора. Значит, если поставить цель, можно побороть любую дурную привычку!
Синонимия, в принципе, не отрицается однозначностью нормы, даже если слова вроде бы полностью тождественны, как, скажем, еда и пища, но жратва должна быть признана антинормой. Кроме глагола есть, общеизвестны жрать, бирлять, шамать, но они из-за грубой просторечности или жаргонности, а кушать – в силу некой лизоблюдности – явные антинормы (правда, только в применении к себе: я кушаю недопустимо, хотя «Кушать подано!» вполне естественно, как и приглашение: «Кушайте, пожалуйста!» – хотя считается, что ешьте не хуже).
Излишне экспрессивные просторечные и жаргонные слова, если и понятны, нарушают ожидания приличного общества: бабки – «деньги»; шнурки – «родители»; пацан, пацанка – «парень, девушка»; халява, шалый, шалава, хабалка, до фига, на фиг. Самые терпимые люди резко возражают против тех, кто говорит буха́ть (не бу́хать) вместо пить, пьянствовать (ср.: «От хорошего бухла голова не болит»); шугануть – выгнать; слимонить или, ещё похлеще, стырить – украсть; шпынять – придираться, надоедать; окочуриться – умереть; слинять, смыться, а также свалить, отвалить – уйти, уехать; слоняться – бесцельно бродить; хлебать – есть суп, пить чай (чаехлёб – грубая антинорма); калякать – беседовать; переть (при норме напирать) – лезть напролом.
Подобные антинормы могут органично входить в нормативные тексты в особом, своеобразно метафорическом значении или чтобы замаскировать оценку говорящего: балдеть, ловить кайф – терять сознание (от безделья или от наркотика); тащиться – медленно идти; торчать – высовываться (в смысле «наслаждаться чем-либо, получать удовольствие»); крышевать – покрывать преступника. Также париться (в бане) – волноваться, переживать; откосить и отмазаться (уклониться от чего-либо, например от призыва в армию). Излюбленную ими жаргонную антинорму общага студенты, повзрослев, занесли уже в образованный язык.
