привести тебе пример: прямо сейчас я вижу, как ты злишься на меня. — Я понижаю тон. — Я также вижу, как сильно ты хочешь меня.
Она тянется вниз, чтобы впиться пальцами в мою руку, лежащую на ее бедре.
— Ты такой самодовольный.
Я поднимаю бровь, глядя на нее.
— Я лгу?
— Может быть, я вижу тебя насквозь. Может быть, это ты хочешь меня.
— Поверь мне, ты не можешь меня читать.
Она смеется.
— О, но я могу. Неужели ты думаешь, что я не замечаю твою ревность так же, как и свою? Что я не вижу, как тебе приходится вырываться из своих чувств ко мне? Ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, Малики. Проблема в том, что ты слишком труслив, чтобы что-то с этим сделать.
— Слишком труслив?
— Слишком, черт возьми, труслив.
Мои губы врезаются в ее губы.
Труслив, ага, конечно.
Мы стонем, и в тот момент, когда я начинаю пробовать ее на вкус, когда мой язык входит в ее рот, в комнате раздается громкий стук.
Какого хрена?
Звонит мой телефон.
Звонит телефон в баре.
Кто-то стучит в дверь бара и кричит за ней.
Я разобрал что-то вроде:
— Забыла бумажник!
— Чертов ад, — ворчу я, отстраняясь от нее.
Впервые я пробую ее на вкус, и все прерывается вот так.
Это знак, что мы не должны переходить эту черту?
Мы оба переводим дыхание, и я вытираю рукой лицо, направляясь к двери. Я наполовину хочу сказать человеку, чтобы он отвалил, но он не перестает стучать.
Я отпираю дверь… и входит Пенни.
Ты, наверное, издеваешься надо мной.
Я слышу, как Сьерра ругается себе под нос.
Она спрыгивает с барной стойки и практически рычит в мою сторону.
— Это была долгая ночь. Тебе, наверное, стоит помочь ей найти кошелек.
Она смотрит на нас, проходя мимо по дороге в квартиру, и я молюсь, чтобы она не собрала вещи и не уехала.
Как бы мне ни хотелось преследовать ее, сначала я должен избавиться от Пенни.
— Хорошо сыграно, — говорю я Пенни, работая челюстью.
Она поднимает брови.
— Что ты имеешь в виду?
— Да ладно. Ты забыла свой кошелек?
Она пожимает плечами.
— Я надеялась, что ты передумал. Я не знала, что она будет здесь с тобой, делая… что бы вы двое ни делали.
— Мы закрывали бар.
— Ты собирался трахнуть ее в том же месте, где трахал меня.
Я рычу. Она права. Я собирался трахнуть Сьерру там же, где трахал бесчисленное множество других женщин.
— Она не для тебя, Малики. — Ее рука скользит по моему плечу.
Я отталкиваю ее.
— То, что мы трахались несколько раз, ни черта не значит. То, что твой рот побывал на моем члене, еще не значит, что ты меня знаешь.
— Когда она разобьет тебе сердце, ты знаешь мой номер.
Глава 15
Сьерра
Я бросаю сумку, срываю с себя одежду и иду в душ.
Слезы навернулись мне на глаза, как только Пенни вошла, но я смахнула их.
Я не могла плакать перед ней — перед ними.
Что, если он приведет ее в свою спальню?
Я покачала головой. Он не сделает этого после того, что случилось в баре.
Я бросаю мочалку на пол ванны и пинаю ее для пущей убедительности. Я вспоминаю прикосновения Малики, когда мою волосы. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Именно тогда, когда мне удалось доказать, что он больше не может скрывать свои чувства ко мне, она прервалась.
Несмотря ни на что, между нами, всегда кто-то встает.
Малики сидит на моей кровати, когда я вхожу в комнату. Я вскрикиваю и затягиваю полотенце вокруг груди.
— Я хотел заверить тебя, что ни с кем не трахаюсь. — Он встает. — Поспи немного.
С этим он разворачивается и уходит.
— Малики, подожди.
— Иди спать, Сьерра, — это все, что он прорычал.
* * *
— ЧЁРТ.
Я опоздала.
Из-за всего, что произошло прошлой ночью, я не поставила будильник на поздний завтрак.
Я натягиваю платье через голову, избавляясь от морщин руками, и надеваю красные туфли на танкетке. Я чищу зубы, заплетаю волосы и через несколько минут выхожу за дверь. Я хочу пойти на этот бранч, как хочу выпить мимозы с Луизой.
Слава Богу, Малики нигде не видно. Я пока не могу встретиться с ним взглядом.
— Ты опоздала, — так приветствует меня отец, когда я сажусь за стол.
— Я проспала, — говорю я, зевая.
— Если бы ты не работала в баре, ты бы не проспала.
Я беру графин с апельсиновым соком и наливаю себе стакан.
— Я не собираюсь это обсуждать. — Мой взгляд перескакивает на маму. — Я сказала маме, чтобы она сообщила тебе об этом.
— О, она все сделала правильно, но ты моя дочь, — отвечает он с раздражением.
Он ненавидит, когда ему не дают права голоса, но его жизнь изменилась после того, как его интрижка была раскрыта. Его задница находится под ударом в каждом аспекте его жизни — карьера, семья. Черт, даже мои бабушка и дедушка злятся на него. Сейчас у моего отца нет никого на его стороне.
Мама проводит ладонью по его руке.
— Дорогой, давай подождем, пока мы поедим.
— Да, папа. Мы не хотим, чтобы твое кислое настроение повлияло на наши французские тосты и яйца, — добавляет Рекс с ухмылкой.
На шее моего отца пульсирует жилка, и, без сомнения, он хочет отвесить Рексу подзатыльник, но он смотрит на меня с намерением.
— Мы поговорим об этом.
— Не могу дождаться, — бормочу я, расстилая салфетку на коленях.
Когда-то я была папиной дочкой. Он не был идеальным, но он был моим папой — человеком, который боролся с монстрами в моем шкафу и учил меня кататься на велосипеде. Где-то между тем, как я выросла, а он стал более успешным, он изменился — стал человеком, которого я больше не знала, но все еще любила. Несмотря ни на что, я была рядом с ним, защищала его, пока он не разрушил сердце моей матери.
Я завтракаю, слушая, как отец рассказывает о событиях в городе, а мама — о своем последнем сборе средств. Когда завтрак закончен и наши желудки полны, я помогаю маме прибраться, двигаясь как можно медленнее, чтобы оттянуть этот ненужный разговор с отцом.
— Хорошо, Сьерра, мой кабинет, — говорит отец, заходя на кухню и поправляя манжеты рубашки.
Я закатываю глаза, следую за ним в кабинет и говорю, прежде чем он успевает закрыть дверь:
— Послушай, что бы
