Лина и Мэтью продвигались в глубь «Гарбича». В этой части корабля освещаемые тусклыми лампами коридоры были значительно уже. Шагая по грязному и скользкому полу, Лина поглядывала на идущего рядом с ней худощавого веснушчатого парня, то и дело поправляющего очки на длинном носу, и размышляла:
«И чего я сказала отцу, что беременна именно от Мэтью? Почему от Мэтью, а, скажем, не от Сайруса? Тоже симпатичный парень. Грубоват, конечно, но зато большой, сильный, плечи широкие… Хорошо, что Мэт этого не слышал. Вот бы вообразил на свой счет черт знает что. Начал бы приставать, полез бы целоваться, обниматься… А он мне совершенно не нравится. Ну вот ни столечко.»
Мэтью шел, углубившись в изучение схемы «Гарбича».
«Хотя бы голову повернул, что ли, — с досадой подумала Лина. — Сказал бы что-нибудь приятное… Нет, мне это, конечно, совсем не нужно. Просто должны же быть хоть какие-то приличия. С дамой идет, а не с роботом.»
Они прошли еще один поворот.
— Опять этот запах! — она зажала нос двумя пальцами.
Один из люков был распахнут, и из него распространялось ужасающее зловоние.
— Да, здесь были пищевые отходы, — Мэтью понюхал воздух.
Он аккуратно прикрыл дверь, и они двинулись дальше.
— А в том отсеке, куда вы меня поначалу запихнули, — сказала Лина, — стояли какие-то тяжеленные свинцовые контейнеры.
— В них были радиоактивные отходы.
— А мы не можем использовать их, чтобы добраться до нужной галактики?
— Нет, мы спустили все на космокопов. Теперь «Гарбич» чист и пуст.
— Так чего же мы ищем? — спросила Лина.
— Сам не знаю… Чего-нибудь… Просто… — Мэт замялся.
— Ну-ну, что ты хотел сказать? — навострилась Лина.
— Просто хорошо прогуляться, — еле слышно произнес Мэт. И добавил уже почти шепотом: — С тобой.
Но Лина услышала.
— Еще чего! — сказала она. — Ты еще скоро полезешь обниматься и целоваться!
— Кто, я? — опешил Мэт. Он и мысли подобной не допускал.
— Конечно. Я так и вижу твои сальные глазки. Только одно на уме!
Мэт стоял ни жив ни мертв. Лина смотрела на него сверкающими глазами, щеки ее разрумянились, руки она уперла в пояс, волосы растрепались. Такая сильная энергия исходила от нее, такая притягательная, что Мэту на секунду показалось: обними он сейчас девушку и поцелуй ее — страшно подумать! — она бы его не оттолкнула.
— Ну что? Скажешь, не так? Ты не хочешь меня обнять? Тебя не хочется поцеловать меня?
— Н-нет, — пролепетал, заикаясь Мэт.
— А я вижу, что хочется!
— Нет-нет, клянусь тебе! — ударил себя кулаком в грудь Мэтью.
— Ты врешь! — воскликнула девушка.
— Честное слово!
— Врун, обманщик двуличный! — выпалила Лина чуть не плача.
— Правда, правда, не хочу, ни за что!
— Ах так?! Не хочешь?.. — Лина закусила губу. — Ну и пожалуйста! Дурак! Кретин! Идиот!
Она резко повернулась и пошла в другую сторону.
Мэт в полной растерянности остался стоять на месте. Что он натворил? Что он такого сделал? За что получил такие оскорбительные прозвища? Почему она так обиделась? Может, не поняла его? Надо догнать, все объяснить, попросить прощения…
А Лина и сама не могла понять, за что разозлилась на парня.
«Честное слово», «клянусь», — передразнивала она Мэта. — Чтоб ему пусто было! Нет, он не идиот! Он… Он… Мамма миа, он такой милый!.. — чуть не расплакалась она. — Что же он такой слепой?»
Она вдруг услышала шаги Мэта и быстро спряталась в ближайшем отсеке. Сердце ее колотилось, как сумасшедшее. И одна только мысль стучала в голове:
«Ну найди же меня, дурачок, ну найди!»
Но Мэт пробежал мимо.
Лина бессильно опустилась на какой-то металлический ящик и тут же вскочила — ящик был горячим…
На третий день Сол понял, что молчать больше нельзя. Он снова собрал спутников в кают-компании.
— Ну, как успехи, — спросил он, — что удалось найти за это время?
— Мне — вот это, — Сайрус поставил на стол небольшой пакетик со старыми ирисками. Все оживились. Одни питательные таблетки на завтрак, обед и ужин уже не вызывали ничего, кроме оскомины. С удовольствием набив рты ирисками, все разбрелись по разным углам отсека. Поль тоже взял четыре штуки, но сразу есть их не стал, а припрятал в карман. Когда до него дошла очередь, отделался односложным ответом:
— Ничего не нашел.
Сайрус подозрительно покосился на него:
— Вообще ничего?
— Вообще ничего. Ничегошеньки, — отрезал тот.
Соломон вышел на середину комнаты.
— Очень жаль, что поиски окончились ничем. За эти три дня погасли еще двадцать две звезды, теперь уже гораздо ближе к нам. И самое важное — горючего осталось совсем немного. Почему-то двигатели стали его жрать гораздо больше.
— Ну вот опять, старик! — развел руками Сайрус. — Ты толком можешь сказать — чем это грозит?
Сол обвел спутников испытующим взглядом.
— Это грозит — ничем. Таки, да. До ближайшей планеты долетим не мы, а только наши трупы…
С этого дня жизнь на корабле ухудшалась прямо на глазах.
Теперь уже все видели в иллюминатор гаснущие звезды. Поначалу Поль даже затеял пари — какая звезда погаснет раньше. И всегда выигрывал. В качестве расчетов шли таблетки. Их тоже становилось все меньше. Потом кончилась вода.
Смерть уже, казалось, дохнула в лицо спутников своим ледяным дыханием.
«Я ненавижу его, неужели он этого не понимает.» — Лина злилась на Мэта так, словно это он был виноват во всех бедах. Даже постоянное чувство голода и жажда отступали для нее на второй план. И главным желанием было — насолить Фишке. Да покруче, побольнее.
Лина заметила, что Мэт прямо из себя выходит, если она начинает проявлять внимание к Сайрусу, Полю или даже Солу. Поэтому она теперь именно этим и занималась. Она усаживалась рядом с бывшим лесорубом и часами выслушивала его рассказы о том, как он жил на Земле, как попал потом в лунную тюрьму.
Это были в самом деле удивительные истории.
Он родился на севере Канады, в простом деревянном доме, где отродясь не было ни электричества, ни газа, ни телефона, ни прочих плодов цивилизации. Родители его, люди скромные и набожные, были из общины эмишей. Цивилизация среди эмишей считалась порождением дьявола.
Отец вместе с тремя сыновьями с утра уходил в чащобу и, выбрав умирающее дерево, быстрыми ударами топора заканчивал его мучение.
С малых лет и Сайрус познал, что такое труд. Пас коров. Ухаживал за овцами и курами. Вместе с отцом валил лес. С самого детства впитал простую истину, что деревья — тоже живут. И причинять им боль — грех.
Но однажды, подобно всадникам Апокалипсиса, пронеслись над деревней железные птицы…
С этого и начались все беды.
В один из дней жители деревни с удивлением и ужасом обнаружили, что их мирное затворничество кончилось.
Стаей железной саранчи налетели из-за лесов летающие машины. Исполинскими гадами выползли на опушку леса рокочущие железные звери.
Сайрус хорошо помнил тот страшный день, когда все члены общины собрались в церкви и слезно молили Бога отвратить от них суровую кару. Но небесный Отец остался непреклонен. И смирившиеся со своей участью деревенские жители безропотно позволили погрузить себя в машины и увезти.
Но куда более страшным ударом оказалось для него предательство самых близких людей, родных братьев и сестер. Соблазнившись мимолетными благами цивилизации, они позабыли, что такое грех и заживо умерли для Господа.
Только Сайрус продолжал жить по законам предков. А когда отец с матерью умерли, проклял братьев и сестер и вернулся на свою землю.
И не узнал ее — чудовищные машины медленно пожирали лес, уничтожая на своем пути все живое, а на месте снесенной деревни поднялись нефтяные вышки.
Но в тот день его ожидала и счастливая встреча. На затерянной в лесной глуши небольшой поляне сидели у костра одиннадцать парней и девушек. Все они, подобно Сайрусу, не признали власти грешного мира. Он стал жить с ними. Встретил свою первую и единственную любовь. Девушку звали Рэчел…
Это случилось незадолго до их свадьбы…
Среди бела дня, когда все были заняты своими повседневными трудами, — появилась над лесом стая летающих машин, и начался ад… Сайрус не видел, как это было. Когда он со своим другом Джеремией вернулся с охоты, все было кончено. Беспощадный огненный смерч уничтожил лесных отшельников, не пощадив и Рэчел…
Предав земле мертвых, Сайрус и Джеремия объявили миру войну — войну бездушным машинам.
«Пусть умрет зверь!» — громогласно кричали они, могучими кувалдами сокрушая начиненные электронными мозгами головы механических монстров. И кошмарные чудовища превращались в никчемные кучи металла.
На них устраивали облавы. Травили, словно диких зверей. Ставили коварные ловушки и капканы. Войсками прочесывали лес. Но все тщетно.
