— Ребята, вода есть и жратва! — с трудом проговорил Сайрус, дотащившись до командного отсека.
Но его слова почему-то никого не обрадовали.
Только Сол обернулся:
— Ты тоже неважно себя чувствуешь, Экс?
— Ну, словно Лупино снова врубает вою проклятую депривацию.
— Но ты же сказал, что он остался в том времени? — возразила Лина.
— Ничего не понимаю… Все признаки депривации…
— А что это так тряхануло? — спросил Поль.
— Двигатели стали. Кончилось горючее… — с трудом ответил Сол.
— Как? — в один голос воскликнули Сайрус и Поль.
— Ничего не понимаю. Трайзетты сгорают за пять минут, а мы почти не двигаемся. Зато звезд теперь совсем не осталось…
За иллюминаторами была полная темнота — черный бархат кажется менее траурным.
— Это конец, — тихо сказал Сол.
— Нет! Я не хочу!!! — закричал Поль. — Я не дамся! Я не могу.
Он опустился на пол, обессиленный рыданиями и неведомой, высасывающей все жизненные токи силой.
Сайрус прислонился к двери. Ноги тоже не держали его.
— Глупо, — сказал он. — Как глупо…
Чем может помочь любимой погибающий человек. Да, дикие звери не нападали на них, пули не свистели, не жег огнем ядерный взрыв. Но Мэт должен был помочь своей любимой. И он полз к ней, чтобы закрыть своим телом. От чего, от кого? Он не думал об этом, просто хотел быть рядом. Доползти он не смог. Силы покинули его. И только последним отпечаталось в сознании — протянутая навстречу ему рука Лины и ее шепчущие губы:
— Любимый…
Когда корабль дернуло и сильно затрясло, никто из членов экипажа этого уже не чувствовал.
А «Гарбич» двигался! Причем его скорость с каждой минутой все возрастала.
50 ООО миль в час… 100 ООО…
200 000…
Воздух в отсеке стал мутнеть.
250 000. Стрелка уперлась в ограничитель, и на приборе с негромким щелчком треснуло стекло.
Все спутники лежали на полу отсека в неестественных позах.
Вскоре окончательно потух свет. Кромешную тьму, воцарившуюся на борту «Гарбича», несущегося с бешеной скоростью, нарушали только зрачки кота Хеопса, горевшие зеленым, безжизненным светом…
Глава 22
Солнце!
Мэтью очнулся от того, что тоненький острый лучик, скользнув по переносице, упал ему на левый глаз.
Поморщившись, Мэтью отодвинулся в сторону, но луч был настойчив.
Приподняв голову, Фишка огляделся по сторонам.
Он лежал на полу командного отсека, сжимая руку Лины, лежавшей рядом.
Вокруг — кто тоже на полу, кто в креслах — в беспомощных позах застыли остальные беглецы.
Мэт прикоснулся к щеке Лины. На мгновение ему показалось, что девушка не дышит, и он едва не вскрикнул от горя и ужаса, — но тут увидел, как слабо шевелятся от дыхания и блестят на солнце ее шелковистые волосы.
Мэтью перевел дух… и внезапно нежданная догадка, как вспышка, пронзила его мозг. Он резко развернулся.
Солнце! Не узнать его лучи или спутать с чем-либо другим было совершенно невозможно, немыслимо!
Солнечный свет столбами вливался в командный отсек сквозь тусклые кольца иллюминаторов, растекался по стенам, дробился на тысячи осколков, плясал на потолке и глянцевых поверхностях пульта управления.
Мэтью протер кулаками глаза и убедился., что это не сон.
Солнце!!!..
От дикой радости Мэт хотел закричать, но в горле только забулькало и зашипело. После перегрузки тело ломило от боли.
Он растолкал старика Эйнштейна, тот, не понимая, в чем дело, часто захлопал веками и лишь потом уставился на сияющий за иллюминатором огненный шар.
— Поглядите! — закричал Фишка срывающимся голосом, который наконец прорвался из глубины его души. — Поглядите, это солнце!..
От его крика заворочались остальные. Лина, откинув рукой волосы с лица, удивленно огляделась по сторонам.
— С ума сойти, — пробормотал Сайрус, выглядывая наружу, — лес и море.
— Блеф! — не поверил Поль Марьяж, но подойдя к иллюминатору, остолбенел. Он увидел огромную белую чайку, которая пронеслась мимо так близко, что едва не задела фермы мусоровоза. — Быть такого не может, — зачарованно прошептал Поль.
Лина, сидя на полу, смотрела на открывшуюся перед ней картину молча.
Она была ослеплена разноцветной рябью солнечных бликов, играющих на поверхности голубой волны.
— Выпустите меня отсюда! — заорал Сайрус, заливаясь горячечным румянцем. — Я хочу в море, в лес, на песок!..
— Минуточку, — возразил дотошный Эйнштейн, — необходимо провести серию соответствующих анализов.
— Каких еще анализов?! — возмутился лесоруб.
— Надо получить подтверждение, что окружающая среда не представляет опасности для человека. Потерпите, мой друг, — успокаивающе добавил Сол, видя, что Сайрус, в самом деле, едва сдерживает себя.
Луддит вновь приник к иллюминатору, жадно дыша и разевая рот, будто рыба, выуженная из воды и теперь почувствовавшая возможность возвращения в родную стихию.
— Вы полагаете, это какой-то подвох? — негромко спросил старика Мэтью, пока тот заряжал в компьютер вентар-дискету.
— Не исключено, — уклончиво отвечал Сол. Однако полученная в результате экспрессанализа информация могла бы рассеять сомнения самого отъявленного скептика. Содержание кислорода и углекислоты в атмосфере неизвестной планеты в точности соответствовало земным нормам, зато не обнаружилось вредных примесей. Не было отмечено также наличие отрицательных активных сред.
— Похоже на чудо, но выходит, мы оказались именно там, куда так стремились попасть, — удивленно резюмировал Эйнштейн. — Видимо, это планета-двойник нашей Земли. Друзья мои… — У Сола перехватило горло от нахлынувших чувств… Мы — дома… Вы понимаете, мы — дома!.. Таки, да!
Все его сомнения пропали, как снег на горячем солнце. Ну может же человеку хоть раз в жизни повезти по-настоящему?!
… Распахнулся люк, и Сайрус, не дожидаясь, покуда опустится трап, плюхнулся с трехметровой высоты в теплый мягкий песок.
Он черпал песок пригоршнями и, приблизив к глазам, смотрел, как льются сквозь пальцы золотистые струи.
Потом он рванулся к морю, тихо ворошащему гальку и перламутровые раковины мидий у самых опорных ферм мусоровоза.
Войдя в воду по пояс, он бил ладонями по прозрачной лазурной поверхности и вздымал в воздух веера хрустальных брызг. При этом он выкрикивал нечто вроде: «Эй-гей-гей-го!»
— Как ребенок, — умилился Эйнштейн. — Чтоб он так жил!
Впрочем, старик и сам в эту минуту ощущал себя мальчишкой. Он озирался по сторонам, прикрыв глаза ладонью от солнечного света, вглядывался в янтарно-желтый высокий берег, отграниченный от морской глади естественным песчаным пляжем.
Чуть поодаль подымалась в небо зеленая курчавая стена девственного леса.
У горизонта высились седые горы, покрытые у основания изумрудной растительностью.
А небо!.. Оно было глубокое, прозрачное, похожее на отполированный драгоценный камень, и в вышине переплетались… туманные прожилки облаков, просвеченные насквозь ослепительными солнечными лучами.
— Неужели?.. — только и смог прошептать Эйнштейн. Он все еще не в силах был поверить, что последние дни свои проведет не в тюремном каземате и не в глухих бароотсеках космического корабля, несущегося в никуда сквозь Вселенную, а в этом благословенном крае.
Глаза его слезились не столько от яркого солнца, сколько от счастья.
Что же Фишка?.. Бедняга, он ничего не замечал вокруг.
Он покинул мусоровоз последним, когда Лина уже ступила на золотой песок, и теперь видел лишь стоящую к нему спиной тонкую девичью фигурку с пышной короной блистающих волос.
Ему мучительно хотелось подойти и взять Лину за руку, чтобы вместе с нею испытать сладостное состояние блаженства и покоя, состояние душевной неги и любви, но от одной этой мысли Фишка вспыхнул до корней волос и уставился себе под ноги.
Лина стояла, прикрыв глаза, и слушала шелест волн и крики чаек. После опостылевшего гудения двигателей корабля эти простые и естественные звуки казались ей дивной музыкой.
Внезапно внимание Сола привлек яркий отблеск в глубине зеленой рощицы, выбегавшей по косогору к самой воде.
Он напряг зрение и разглядел очертания плоского двухъярусного строения, нависающего на сваях над волнами.
— Друзья мои! — воскликнул он, жестом призывая обратиться в слух. — Возможно, сейчас нам предстоит первый контакт с представителями неизвестной цивилизации. Будьте благожелательны и корректны, но при этом не забывайте о мерах предосторожности. — Во-он там, — старик указал рукой вправо, где невдалеке в море вдавался покрытый растительностью и молодыми деревцами мысок, — я вижу нечто похожее на дом, плод творения разумных существ. Мы должны отправиться туда.
