Нет, все это хоть и было странно, но в картину мира укладывалось.
А вот благословение священника, которое косит упырей на подступах, и мгновенное исцеление ноги — уже с трудом. И это точно никакие не фокусы, потому что он своими глазами видел опухшую лодыжку девушки. Дмитрий верил в Бога, но где-то в глубине души, не рассчитывая всерьез на его помощь и полагая больше высшим судьей, с которым можно встретиться только на том свете. И чудес он никогда своими глазами не видел, если не считать таковым собственное спасение с броненосца, но приложил ли там руку кто-то высший или повезло — за это он поручиться не мог.
Но всему этому хотя бы было название. Опять же, чудо — оно на то и чудо, чтобы редко встречаться на пути. И даже если священник-чудотворец выглядит совсем не благообразным старцем-аскетом, а с удовольствием пропускает стопку змеевухи в компании ведьмы, это хоть и странно, но не дико.
А вот летающая змея со стрекозиными крыльями, которую ведьма невозмутимо запихивает в бутылку, чтобы продолжала настаиваться, могла быть только плодом фантазии. И Дмитрий в конце концов решил сделать единственное, что мог: проигнорировать и забыть.
— Отец Алексий, а мертвых вы тоже умеете воскрешать? — спросил он задумчиво, когда Анна закончила свой рассказ и ведьма ушла за ширму в соседнюю комнату, чтобы принести карту и что-то еще.
— Смотря каких, — вполне серьезно ответил он, не обратив внимания на легкую иронию в голосе охотника. — Если Господь призвал и время пришло — то я против воли Его не пойду. Но порой бывает так, что человек по случайности или глупости наперед своего срока гибнет — тогда случается, конечно. Но то если я рядом быстро оказываюсь. Оно и с лечением тоже не всегда выходит. Иной раз болезнь — испытание Божье, иначе батюшка Анны был бы нынче еще жив, а иной — к промыслу Его никакого касательства не имеет. Как, например, с Джией было. Бедная девочка, — он покачал головой.
— А что?..
— Чанцу. Ножки лотоса, — ответила сама ведьма, как раз в этот момент вернувшаяся в светлицу. Не встретив понимания во взгляде охотника, пояснила, отодвигая при этом посуду с центра стола: — На моей родине раньше бытовал такой дикий обычай. Девочкам калечили и бинтовали ноги, чтобы они были совсем крошечными. Сейчас его уже не одобряют, но у меня была очень консервативная семья. Думаю, это неплохо объясняет, почему теперь я считаю своей родиной Шналь, — усмехнулась она и аккуратно расстелила большую потертую карту окрестных гор. Она была плохого качества и, кажется, неточной, но для целей ведьмы такой хватало. — Где ваш труп был?
— Так… — пробормотала Анна. — Терпеть не могу карты. Вот дорога из города, а это в какую сторону?..
— Где-то здесь, — гораздо быстрее нее сориентировался Дмитрий и ткнул пальцем.
— Я ему верю, — пожав плечами, ответила девушка на вопросительный взгляд ведьмы. — Наверное, так и есть.
— Хорошо, — усмехнулась та. — Коня бы твоего глянуть, я бы сказала, сам он расковался или нет. Но пока он под дождем до конюшни добежит, уже и следов не останется никаких…
— А гвозди из подковы подойдут? — вдруг сообразил Дмитрий и, не дожидаясь ответа, поднялся и двинулся к тазу с мокрой одеждой.
— Зачем ты гвозди взял? — опешила Анна.
— Да как-то не приучен на палубу бросать, вот и ссыпал в карман то, что не потерялось, — с некоторым смущением признался он, отыскал и выложил прямо на карту четыре гнутых гвоздя.
— Какой запасливый, — хихикнула Джия и накрыла гвозди ладонью, бросив насмешливый взгляд на Анну. Та с независимым видом пожала печами, хотя намек ведьмы поняла.
А Дмитрий вообще никаких намеков не заметил.
— Главное, чтобы на пользу было, — спокойно ответил он на замечание хозяйки. — Так что?
— Есть какие-то следы, — ответила она. — Знаткой точно отметился, а вот как и что сделал — тут я уже не скажу, затерлось. Место… гляну завтра, если что и есть — я прежде ничего такого не замечала. Да и ты бы почуяла. Про упырей стаями… Думать надо. Пошепчусь ночью кое с кем, утром скажу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А про Шалюкова и его смерть вы можете поспрашивать? Разбойники его прикончили или колдун? А то отец Алексий советовал к вам обратиться.
— А ты на что? — со смешком ответила ведьма. — Кабы все было так просто, на кой вообще расследовать? Шалюкова я не знаю совсем, видела мельком пару раз, но что за человек — тут у других спрашивай. Про то, что в деле знаткой замешан, тут тебе уже Ийнгджи сказал, мое чутье того же мнения. Деталей же тебе через столько времени уже не открою. Можно было бы карты бросить, но, во-первых, ты гаданию еще меньше поверишь, чем мне, а во-вторых, точного ответа оно все равно не даст. Ищи знаткоя, с ним и дело свое закончишь.
Дмитрий только поморщился в ответ и ничего не сказал. Ведьма была права, слушать гадания — это последнее дело, он еще не настолько отчаялся.
— Вот что, полезайте-ка вы двое спать на печку. Здесь останетесь. Ночь-полночь, и дождь поливает, отдыхайте. Утро вечера мудренее. И ты, отец Але, оставайся, я тебе в своей комнате постелю.
— А ты сама как? — обеспокоился священник.
— На ленивке подремлю, как закончу, а железо ваше на стол переложу, ничего с ним не будет. Анна, иди сюда, — она поманила девушку к сундуку. — Вот тебе подушки, вот простыня, вот покрывало. Одно, но большое, как-нибудь приютитесь. Постели наверху, тюфяк там лежит. Ты поменьше, тебе сподручнее будет под крышей, да главное, травы мои не сбей, что там висят, и горшки у стенки…
Говоря это, она отжимала одежду гостей и развешивала на веревке под потолком, единственной свободной от трав.
— Это плохая идея, — хмурясь, вставил Дмитрий. — Лучше я на скамье лягу, а вы…
— Нужен ты мне тут, — отмахнулась Джия. — Не мели ерунды. Никто о вас дурного слова не скажет, не волнуйся. Или ты не о том, что скажут, беспокоишься, а о том, что сам не сдержишься? — усмехнулась она зло, едко, и в этот момент, пожалуй, впервые за вечер действительно стала похожа на ведьму из деревенских суеверий. И чиньское лицо не помешало. — Ишь, глазами как сверкает. А ты не сверкай, служилый, я черта не убоюсь, не то что медведя. А ты чего встала? Говорю же, полезай стели. Темнеет уже, — строго глянула она и на Анну. — Идем, отец Але, они тут без нас управятся.
Дмитрий глубоко вздохнул, проводив ведьму взглядом. Девушка в этот момент уже взобралась на полати за занавеску, и снаружи виднелись светлые маленькие стопы. Анна то тянулась куда-то вглубь спального места, то подавалась назад, и тогда в поле зрения попадали округлые бедра, в таком положении очень туго обтянутые тонкими чиньскими штанами.
Он несколько мгновений понаблюдал за этим волнующим зрелищем, потом насилу оторвал взгляд и предупредил:
— Я на двор выйду.
По-хорошему, и все принципы требовали именно этого, ему сейчас следовало уйти на постоялый двор. Здесь уже, если верить местным, на нежить не наткнешься, а город небольшой, за час всяко дойдет. И он даже был готов на этот шаг, несмотря на накатившую усталость, и даже дождь готов был потерпеть… до того момента, как вышел из ведьминого дома.
Дождь продолжал шелестеть по листве, окрестные деревья гасили ветер, не позволяя ему разгуляться, но все равно даже здесь задувало. А самое главное, дождь принес за собой холод. Дмитрий не мог бы сказать, насколько сильно упала температура, но стоило шагнуть на крыльцо, как по телу прошла зябкая, противная дрожь. А стоило представить, что сейчас придется опять натягивать мокрую и холодную одежду, как вся решимость разом выветрилась.
И за те несколько минут, пока он нашел позади дома немудреные деревенские удобства и вымыл руки под висящим там же умывальником, Косоруков успел заметно подмерзнуть. Конечно, можно попытаться пробежаться и, даст Бог, не окоченеть за время дороги, но…
Еще с минуту постояв на крыльце, он плюнул на собственную совесть и вернулся в домашнее тепло, пахнущее травами. Если ни Анну, ни всех остальных, включая священника, не беспокоят вопросы приличий, то с чего упираться ему?
