Кажется, он до сих пор не мог отделаться от первого впечатления и продолжал считать Анну благовоспитанной девушкой из приличной семьи. Несмотря на ее одежду, револьвер и все остальное. А стоило бы вспоминать деревенские нравы, которые всегда были проще. Не впервой же, что он так за эти приличия вдруг уцепился?..
С мысли сбила вышедшая в сени Анна.
— Я постелила, можешь укладываться. Но, чур, я у стенки. Там очень холодно?
— Там мокро, — ответил Дмитрий. — Накинь что-нибудь, простудишься.
— Ой да ладно, как будто зима.
— Послушай умного человека, — неожиданно поддержала его ведьма, вышедшая в сени со старой и потертой стеганой душегрейкой в руках. Вторая, почти такая же, была надета на ней самой. — На, накинь. И пойдем, поможешь. А ты иди, иди, мужчина мне без надобности, — махнула она рукой на Косорукова, не дав тому слова сказать.
Джия сунула ноги в легкие тапочки, выудив их из-под лавки, молча подождала, пока гостья обуется, и кивнула на дверь, веля выходить первой.
— Чем я могу тебе помочь? — полюбопытствовала Анна, когда они вышли на крыльцо.
— Скорее, я тебе могу. Мне казалось, ты хотела что-то спросить наедине.
— Хотела, — вздохнула градоначальница и слегка смутилась. О проницательности и понятливости Джии она знала, не удивлялась, но все равно не была готова к этому прямо сейчас.
— Про него? — легко сообразила ведьма и выразительно кивнула на дверь за спиной. — Хороший. Шаоци точно сказал бы, но по мне — он тебе подходит. Уж точно куда больше, чем все горожане, вместе взятые.
— Еще ему бы об этом сказать, — вновь тяжело вздохнула Анна. — Посоветуй, как его удержать здесь? Мне совсем ничего в голову не приходит…
— Надеюсь, ты не просишь у меня приворота? — сощурилась ведьма.
— Нет, ты что. Мне же он нужен какой есть, а не чучело самоходное.
— Ах вот оно что, не просто здесь удержать, но уже "нужен"? — Джия вопросительно, с насмешкой приподняла брови. — Ты его сколько, второй день знаешь?
— Второй. А чувство такое — что всю жизнь… Умом понимаю, что глупость, и непонятно, куда я так спешу, и что мы почти незнакомы. Но чем лучше его узнаю, тем больше не хочу отпускать. Так ты поможешь?
— Чем смогла — помогла, — усмехнулась ведьма. — А что до твоего вопроса… Такого поди удержи на привязи. Да и не нужен он тебе, привязанный, а то бы и на приворот согласилась. Если судьба — сам останется. Ты, главное, не горячись и его не торопи. Спугнешь.
— Упырей не испугался, а меня испугается? — неуверенно улыбнулась Анна.
— Медведь — хозяин тайги, он ничего не боится. Но и в драку просто так не полезет, уйдет от чего-то угрожающего и непонятного. А человек чем хуже? Не суетись, говорю же, спешка до добра не доводит. Ступай к своему медведю под бок, да не очень шумите там.
— Да ну тебя, — рассмеялась Анна, но почти сразу раздосадованно нахмурилась. — То не спугни, а то — под бок… Он, по-моему, не очень-то доволен такой ночевкой.
— Ох как тебя проняло, — растерянно качнула головой Джия. — Неужто и правда влюбилась? Не о том волнуешься. Он же о твоей чести девичьей печется, потому и упирался. С таким переживать стоило бы, если бы ему все равно было. В душу я к нему не заглядывала, и даже если попросишь — не стану, это его дело. Но и без того скажу: по-мужски он к тебе уж точно неравнодушен. Тут, конечно, не про любовь речь, но и не про безразличие — тем более. Я тебя утешила?
— Спасибо, мне и правда полегчало, — улыбнулась Набель. — Помогать тебе, как понимаю, не нужно?
— Ступай, без тебя разберусь.
Отношения у Анны с ведьмой сложились своеобразные. Джие было чуть меньше сорока, пусть и выглядела она гораздо моложе, и богатый жизненный опыт вкупе с даром делали ее главной советчицей едва ли не для всех жительниц Шнали. С глупостями к ней старались не бегать, потому что ведьма очень не любила, когда ее отвлекали по пустякам, но в серьезных делах в помощи или хотя бы совете не отказывала.
Для Анны, которая выросла без матери, ее место Джия, конечно, не заняла, они не были настолько близки, но во многих вещах именно ведьма была ее наставницей, и вообще, с полного одобрения покойного господина Набеля, взяла его единственную дочь под крыло. Анна нравилась ей своей искренностью и прямотой, а, кроме того, кому, как не ведьме, знать о важности этой семьи для города и окрестностей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поэтому сейчас она слегка отступила от принятого правила "не вмешиваться в естественное течение событий", а постаралась их немного подхлестнуть. Потому что в душу выгоревшего чародея она, конечно, не совалась, но и без этого прекрасно видела и его сомнения, и, главное, недоверие к окружению, которое не укладывалось в привычные рамки. И если первое Джия скорее одобряла, то второе заставило действовать. Быстрее у них с Анной все сладится — быстрее он примет то, чему не желает верить.
А что принять это ему стоило бы поскорее, ведьма не сомневалась. Девушку своими предчувствиями беспокоить не стала, чтобы дров не наломала, но не сомневалась: близилось что-то серьезное, и в этом "чем-то" охотник за головами должен был принять живейшее участие, а для того — стать по-настоящему своим. И если самый быстрый и простой путь к этому связан с Анной — это хороший путь.
Но это все были дела будущего, а пока стоило разобраться с настоящим, в котором и она, и Набель умудрились пропустить подозрительно многое. И сбившихся в стаю упырей, и некое полюбившееся знаткою место, да и самого этого знаткоя — тоже. А еще ведь смерть казначейского, да и пропажа старателей не давала покоя. И не поймешь, не то сами прохлопали, не то помог кто.
И сейчас Джия была решительно настроена не только задать вопросы, но и получить на них ответы. Вряд ли такие уж однозначные — земля, растения и звери лесные и полевые были не очень надежным источником сведений, — но кое-что порассказать точно могли. Вот и пусть вспоминают…
Если на открытом воздухе царил дождливый сумрак — густой, но достаточно прозрачный, чтобы не заплутать в трех елках, то в доме было совсем темно. Анна ощупью нашла скамейку в сенях, ощупью — прикрытую сейчас дверь в светелку. Там было чуть светлее — белела печь, да и сумрак сочился сквозь расшторенные окна, не позволяя различить какие-то мелочи, но давая возможность найти путь на полати.
А вот там уже были совершенные потемки, поэтому Анна, двигавшаяся на четвереньках, действительно нечаянно споткнулась рукой об ноги Косорукова и едва на него не упала.
— Извини, — прошептала она и захихикала — почему-то все это показалось донельзя забавным.
— Осторожно, там у стенки какие-то горшки, — едва слышно предупредил Дмитрий в ответ.
— Ага, я помню, — ответила она. — Все-таки печь — это здорово, да? Я все детство жалела, что у нас такой не было дома.
— По мне, кровать удобнее, — честно признался Дмитрий, терпеливо дожидаясь, пока девушка наконец устроится.
— Нет в тебе романтики, — еще больше развеселилась она. — "Удобнее". Ладно, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — эхом откликнулся он.
На полатях оказалось достаточно просторно, чтобы не просто разместиться вдвоем, но сделать это свободно. Дмитрий с удовольствием вытянулся на спине, только теперь окончательно понимая, насколько успел устать за этот день — вроде бы далеко не самый сложный в его жизни, но все же очень насыщенный. Особенно приятно было распрямить и расслабить спину, прикрыть глаза и погрузиться в блаженную темноту со сладковато-горьким травянистым запахом.
Анна рядом быстро затихла, отвернувшись к стене, задышала ровно и едва слышно — шелест дождя по крыше заглушал все другие звуки, тем более такие слабые, так что приходилось прислушиваться. Правда, он и самому себе не смог бы ответить на вопрос, зачем это нужно было делать.
Несмотря на усталость, спать отчего-то не хотелось. А вот так лежать и слушать дождь — было приятно. Дмитрий вспомнил свое намерение дойти до "Мамонтовой горки", отказавшись от ведьминского гостеприимства, и даже поморщился от этих мыслей. Сгоряча подумал, не иначе. Брести в темноте невесть куда ради довольно зыбкой цели вместо того, чтобы лежать в тепле и покое, — это уже не принципиальность и благородство, а ослиное упрямство какое-то.
