Вельяминова».
Раздался звук взведенного пистолета. Пестель, рванув ее за руку, толкнул на лавку: «Ты
переночуешь здесь! Я не позволю, чтобы моя женщина...»
-Я не твоя женщина! - Джоанна изловчилась и выбила из его руки оружие. «Не суди обо всех по
себе, Пестель. Он мой родственник и человек чести. В отличие от тебя. Все, - она поднялась, -
спокойной ночи».
У двери Джоанна услышала, как он плачет, - тихо, уткнув лицо в ладони. Вздохнув, женщина
вышла в сени. Поставив ведро на место, она помялась у двери, что вела на двор. Стараясь не
скрипеть половицами, она вернулась в каморку. Он лежал ничком. Джоанна, присев рядом,
погладила его по плечу: «Не надо так, Пестель. Новый мир начинается с новых отношений, поверь
мне».
Пестель нашел ее руку и поднес к губам. Джоанна почувствовала слезы на его лице. Он шепнул:
«Прости, пожалуйста. Если..., если мы выживем, я стану другим, обещаю».
-Давай спать, - Джоанна, устроившись рядом, закрыв глаза, стала ждать рассвета.
Полк был выстроен на деревенской площади, перед церковью. Петя, сидя в седле, наклонившись
к Пестелю, зло сказал: «Едва ли половина, остальные не проспались еще. И офицеры тоже пьяны.
Придется дожидаться, пока они проснутся, мы потеряем время».
Лицо Пестеля было хмурым. Петя, заметив темные круги у него под глазами, осторожно посмотрел
на Джоанну. Она стояла в отдалении, на крыльце деревенского дома, засунув руки в карманы
куртки. «Тоже не выспалась, - понял Петя: «Господи, как мы все устали. Нельзя, нельзя, надо идти
дальше, надо бороться, завоевывать свободу...»
Муравьев-Апостол принял свернутые листы «Катехизиса». Оглядев хмурых, молчащих солдат, он
крикнул:
-Бог умилосердился над Россией - послал смерть тирану нашему. Христос рек: не будьте рабами
людей, которые искуплены кровью моею. Мир не внял святому повелению сему и пал в бездну
бедствий. Господь смилостивился к нашим страданиям. Сейчас он посылает нам свободу, и
спасение. Братья, раскаемся в долгом раболепии нашем, и поклянемся да будет нам один царь на
небесах и на земле, Иисус Христос.
-Аминь, аминь, - пронеслось по рядам. Петя увидел, как Джоанна, усмехнувшись, ушла в избу.
-Надо, - велел он себе. Повторив: «Аминь!», перекрестившись, Петя стал читать дальше:
-Все бедствия русского народа проистекали от самовластного правления. Оно обрушилось.
Смертью тирана Бог ознаменовывает волю свою, дабы мы сбросили с себя узы рабства,
противные закону христианскому. Отныне Россия свободна.
-Россия свободна, - уверенно сказал Петя. Поведя рукой на юг, в сторону Белой Церкви, он
добавил: «Так принесем свободу всей стране, братья!»
Сеял мелкий снежок, над селом нависло низкое, серое небо.
-Ударьте в колокола, дабы ознаменовать их звоном этот великий день! - приказал Муравьев-
Апостол. С колокольни раздался задорный голос: «Давай, давай, не ленись, а то сейчас сбросим
тебя отсюда и сами звонить будем!»
Тяжелый, мерный звон поплыл куда-то вдаль. С купола церкви сорвалась стайка ворон и, каркая,
закружилась над площадью.
-Вечером отправляемся маршем к Белой Церкви! - надсадно крикнул Муравьев-Апостол. «Там
ждут войска, готовые перейти на нашу сторону и сражаться против тирании узурпатора!»
Вороны все метались над волглым, мокрым снегом. Петя, глядя на юг, опять перекрестился.
Деревня Устимовка
В роще было сыро, с ветвей деревьев капала вода. Петя, спешившись, тихо попросил: «Павел
Иванович, если что, позаботьтесь, пожалуйста, о мадам де Лу. Это я на всякий случай говорю, - он,
на мгновение, коснулся плеча полковника, - я знаю, что вы ее не бросите».
Синие глаза Пестеля спокойно оглядели заснеженное поле, что лежало перед ними. Полковник,
взяв короткую подзорную трубу, буркнул: «Могли бы и не упоминать об этом, Петр Федорович.
Вообще, - Пестель оглянулся на разбитую, узкую тропу, что вела вглубь леса, - не стоило ей сюда
ездить. Но разве с ней поспоришь? - он усмехнулся, изучая поле и еле видные на горизонте крыши
деревни. «У них артиллерия, - наконец, сказал Пестель, - сами убедитесь».
Петя посчитал пушки: «Два полка, не меньше. Может быть, Сергей Иванович прав в своих
надеждах, может быть, они перейдут на нашу сторону».
Солдаты рассыпались по всему лесу. Пестель, будто услышав его, вздохнул: «Дело наше, Петр
Федорович, почти безнадежное. Однако, скорее всего, Бонапарт так, же думал, когда с Эльбы
бежал. А получилось...»
-А получилась Святая Елена, - жестко сказал Петя. «На полдороге дела бросать нельзя, Павел
Иванович. За нами солдаты, народ, мы за них отвечаем. Попробуем, - он еще раз посмотрел на
противника и вернул Пестелю подзорную трубу. Они пошли к полку, проваливаясь по колено в
подтаявший снег. Пестель нашел свою лошадь, и, подъехав к Джоанне, незаметно взял ее за руку:
«Останься здесь, пожалуйста. Не надо рисковать, у тебя ребенок. Если что-то случится - доберись
до Санкт-Петербурга».
Розовые, обветренные губы улыбнулись: «Ты же хотел меня застрелить, Пестель, если что-то
случится». Она вскинула бровь, прядь белокурых волос упала ей на щеку. Пестель, оглянувшись,
отведя ее рукой, невольно, рассмеялся: «Я был дурак, Жанна. Прости меня, прости за все».
Она сжала поводья, - маленькой, крепкой рукой. Кивнув, женщина подтолкнула его к солдатам:
«Иди, Пестель, и делай свое дело. Правда, - Джоанна помолчала, - все равно с нами, что бы ни
произошло».
Джоанна проводила их взглядом. Нащупав пистолет в кобуре, запахнув шарф, она почему-то
вспомнила стук капель по крыше дома в Ангостуре, влажную, ветреную тропическую ночь, и тихий
голос мужа: «Любовь моя, обещай мне. Если я погибну, не делай ничего опасного. Вырасти
мальчика, пожалуйста. Я не хочу, чтобы маленький остался совсем сиротой. Мы оба с тобой знаем,
что такое любовь родителей. Пусть и у Мишеля будет счастливое детство. Обещай».
-И я тогда пообещала, - Джоанна повернула коня. Оглянувшись, женщина увидела, что полк уже
строится в шеренги на пустой, бесконечной равнине. Она, внезапно, поежилась и повторила:
«Пообещала. Надо держать свое слово. Но я не могу уезжать, вдруг понадобится помощь».
Джоанна спешилась. Привязав коня к дереву, она достала подзорную трубу. Офицеры ехали
впереди солдат, она увидела полковое знамя, что развевалось на внезапно поднявшемся ветру.
Кони шли шагом и Джоанна подумала: «Может быть, все будет так, как случилось там, под
Греноблем. Может быть, эти два полка присоединятся к нам, потом вся армия, а потом..., Не лги, -
одернула себя Джоанна. «Они хорошие люди, но их нельзя сравнивать с его величеством».
Она прислонилась к стволу дерева. Потрепав лошадь по холке, чиркнув кресалом, Джоанна
спокойно сказала себе под нос: «Если все пойдет не так, как мы задумали - лес они обыскивать не
будут. Подожду темноты, и отнесу сюда раненых - тех, кого оставят на поле». В седельной суме у
нее была фляга с водкой, корпия, и маленькая склянка с опиумом. Джоанна затянулась сигаркой:
«Что смогу, то сделаю».
Муравьев-Апостол посмотрел на уже хорошо заметный ряд пушек и повернулся к Пете: «Стрелять
не будем. Я уверен, они сложат оружие, как только мы к ним приблизимся». Петя даже не успел
возразить, как подполковник крикнул солдатам: «Братцы! На холмах такие же люди, как мы с
вами! Они тоже хотят свободы, они обмануты узурпатором! Мы поговорим с ними, и они к нам
присоединятся!»
Свистел ветер, было уже сумрачно. Петя, наклонившись к Пестелю, отчего-то спросил: «Павел
Иванович, а вы были при Бородино?»
-Я там ранен был, Петр Федорович, как и вы, - коротко улыбнулся Пестель. «А еще я был при
Дрездене, Кульме, Лейпциге, в общем, - он махнул рукой, - там же, где и вы. Просто я пехотинец, а
вы инженер, поэтому мы и не встречались. Сергей Иванович, - позвал он Муравьева-Апостола, -
давайте мне знамя, я поеду вперед.
-Я командир полка, - нахмурился тот, - мне и...
-Вы отвечаете за солдат, - прервал его Петя, - а мы с Павлом Ивановичем старшие по званию, нам
и разговаривать с ними, - он указал рукой на холмы: «Они, конечно, в более выгодной позиции.
Если они начнут стрелять, мы и минуты не продержимся».
Пестель взял знамя. Они, оторвавшись от шеренги офицеров, направились к подножию холмов. «А
у вас золотая шпага за что, Петр Федорович, - вдруг спросил его полковник, - тоже, за Бородино,
как у меня?»
Рыжие волосы Пети шевелил ветер, и он улыбнулся: «Нет, за Кульм. Я тогда за час, со своими
солдатами, все нужные окопы отрыл, и флеши возвел. Нас, Павел Иванович, на поле боя не видно,
мы все больше в грязи и воде возимся».
