– И… ты хочешь, чтобы я его судил?
– Нет. Садеас не хуже и не лучше остальных. Любой из великих князей предал бы своего соратника, увидев шанс сделать это без риска для себя. Я намереваюсь разыскать способ объединить их не только на словах. Он должен существовать. Завтра, едва ты назовешь меня великим князем войны, я отдам доспех Ренарину, чтобы выполнить обещание. Чтобы выполнить еще одно, я уже отдал клинок.
Он приблизился, не сводя глаз с Элокара, и стиснул в ладони королевскую печать.
– Как великий князь войны я прикажу, чтобы Заповеди стали обязательными во всех десяти лагерях. Потом я буду руководить войной, напрямую определяя, какие плато будут штурмовать те или иные армии. Все светсердца будут принадлежать Трону, а распределять их как трофеи станешь ты. Мы превратим это из соревнования в настоящую войну, и я сделаю из десяти наших армий – и их генералов – настоящих солдат.
– Буреотец! Да нас убьют! Великие князья взбунтуются! Я и недели не протяну!
– Они обозлятся, это точно. И да, это будет весьма опасно. Нам придется куда более внимательно подбирать стражников. Если ты прав, кто-то уже пытается тебя убить, так что нам в любом случае стоит этим заняться.
Элокар внимательно посмотрел на него, потом на сломанную мебель и потер грудь.
– Ты совершенно серьезен, верно?
– Да. – Он бросил печать племяннику. – Ты поручишь своим письмоводительницам составить приказ о моем назначении, как только я уйду.
– Но ты ведь говорил, что неправильно вынуждать людей следовать Заповедям, – возразил Элокар. – Ты сказал, что лучший способ изменить людей – жить праведно и быть примером для остальных!
– Это было до того, как Всемогущий солгал мне. – Далинар по-прежнему не знал, что и думать о случившемся. – Многое из сказанного я почерпнул из «Пути королей». Но кое-чего не понимал. Нохадон написал книгу в конце жизни, после того как навел порядок, после того как вынудил королевства объединиться и восстановил земли, которые обезлюдели во время Опустошения.
Книга была написана, чтобы воплотить идеал. Ее дали тем, кто уже шел какое-то время по правильному пути. В этом моя ошибка. Прежде чем что-то начнет действовать, наши люди должны обрести хотя бы основы чести и достоинства. Адолин кое-что мне сказал – нечто мудрое. Он спросил, отчего я принуждаю своих сыновей жить по столь строгим правилам, в то время как другим позволяю блуждать окольными путями и никого не осуждаю.
Я относился к великим князьям и их светлоглазым как ко взрослым. Взрослый может взять некую идею и приспособить ее к своим нуждам. Но мы еще к такому не готовы. Мы дети. А когда обучаешь ребенка, от него нужно требовать правильных поступков, пока он не подрастет достаточно, чтобы выбирать самостоятельно. Серебряные королевства не начинались как единые славные бастионы чести. Их этому обучили, взрастили их, помогли перейти из юности в зрелость.
Далинар решительно шагнул вперед и присел рядом с Элокаром. Король продолжал потирать грудь, и его осколочный доспех без нагрудника выглядел странно.
– Племянник, мы с тобой изменим Алеткар, – мягко произнес Далинар. – Великие князья присягнули Гавилару, но теперь про все забыли. Что ж, хватит им своевольничать. Мы собираемся выиграть в этой войне и превратить Алеткар в место, которому снова будет завидовать все человечество. Не из-за нашей военной мощи, но потому, что люди здесь в безопасности и правит справедливость. Мы это сделаем – или оба умрем, пытаясь сделать.
– Ты говоришь с таким рвением.
– Потому что я наконец-то понял, что именно следует делать, – объяснил Далинар, вставая. – Я пытался быть Нохадоном-миротворцем. Но я не он. Я Черный Шип, генерал и военачальник. У меня нет таланта для подковерной игры, однако я хорошо умею тренировать войска. С завтрашнего дня все до единого в этих лагерях будут принадлежать мне. С моей точки зрения, они новобранцы. Включая великих князей.
– Это если я составлю прокламацию.
– Составишь. А взамен я обещаю узнать, кто пытается тебя убить.
Элокар, фыркнув, начал снимать свой осколочный доспех по частям.
– После того как мы сделаем это объявление, будет нетрудно узнать, кто хочет меня убить. Каждый первый житель любого из военных лагерей!
Далинар широко улыбнулся:
– По крайней мере, нам не придется гадать. Племянник, не будь таким мрачным. Ты сегодня кое-что узнал. Твой дядя не собирается тебя убивать.
– Он просто хочет сделать из меня мишень.
– Ради твоего же блага, сынок. – Далинар направился к двери. – Не надо так волноваться. У меня есть кое-какие планы относительно того, как именно нам сохранить тебя в живых. – Он открыл дверь, за которой взволнованные стражники стояли стеной, удерживая перепуганных слуг на расстоянии. – С ним все в порядке, – бросил им Далинар. – Видите? – Он шагнул в сторону, позволяя охранникам и слугам ворваться в комнату, чтобы заняться королем.
Князь повернулся, чтобы уйти. Потом остановился:
– О Элокар, еще кое-что. Мы с твоей матерью любим друг друга. Начинай привыкать.
Невзирая на все, что случилось за последние несколько минут, его слова вызвали у короля неподдельное изумление. Далинар улыбнулся, закрыл дверь и ушел прочь, ступая уверенно.
Большей частью все было по-прежнему неправильно. Он, как и раньше, гневался на Садеаса, испытывал боль от потери стольких людей, терялся по поводу того, как следовало вести себя с Навани; видения сбивали его с толку, а идея объединить лагеря искушала.
Но по крайней мере, теперь ему есть над чем работать.
Часть пятая
Выше тишина
ШАЛЛАН · ДАЛИНАР · КАЛАДИН · СЗЕТ · ШУТ
70
Стеклянное море
Шаллан лежала в своей маленькой палате. Она плакала, пока не закончились слезы, а потом от мыслей о содеянном ее стошнило в судно. Девушка чувствовала себя очень несчастной.
Она предала Ясну. И та теперь это знала. Странно, но разочарование принцессы ужасало сильней кражи как таковой. Весь план изначально был дурацким.
Более того, Кабзал умер. Почему она так страдала из-за этого? Жрец оказался подосланным убийцей, пытавшимся убить Ясну, готов был рисковать жизнью Шаллан, чтобы добиться своего. И все-таки ей не хватало его. Принцесса не удивилась тому, что кто-то хотел ее убить, – вероятно, подобное было обычной частью жизни Ясны. Скорее всего, она считала Кабзала жестокосердным преступником, однако с Шаллан он вел себя очень мило. Неужели он лгал во всем?
«Он наверняка был хоть немного искренним, – думала девушка, свернувшись клубочком на постели. – Если ему было наплевать, почему он так упорно принуждал меня съесть варенье?»
