не могу между вами выбирать, не могу. – Он закрыл лицо руками: – Даже страшно подумать, что для того, чтобы мы с тобой были вместе, Вадим должен умереть, а если он очнётся, я теряю тебя. О, нет! – Он вновь застонал и, обхватив голову руками, стал раскачиваться из стороны в сторону. У Тани мгновенно высохли слёзы.
– Так ты отказываешься от меня? – с удивлением спросила она, глядя на любимого широко открытыми глазами. – Да ты просто не любишь. От настоящей любви не отказываются.
Владимир Николаевич нежно взял лицо девушки в свои ладони и, глядя ей прямо в глаза, твёрдо сказал:
– Запомни, Танюша, ты – любовь всей моей жизни, единственная, прекрасная, незабываемая. Никогда в этом не сомневайся. – Он обнял девушку и припал к её губам. В этот долгий поцелуй он вложил всю свою любовь, страсть и нежность и всю горечь предстоящей разлуки. Владимир Николаевич прощался с Таней этим поцелуем, прощался навсегда. Она не поняла этого, испытывая невероятное чувство блаженства. Так отчаянно страстно он никогда её не целовал, и в её душе затеплился маленький лучик надежды.
* * *
Прошло несколько дней. Таня вздрагивала от каждого телефонного звонка, со страхом ожидая, что это консьержка звонит снизу сообщить о приходе адвоката с заявлением о разводе. Это означало бы только одно: Вадим вышел из комы, и её любви пришёл конец. Владимир Николаевич запретил ей бывать в больнице, чтобы в случае положительного исхода лечения их с Вадимом развод выглядел более естественно. Таня с ужасом ловила себя на мысли, что совсем не желает этого «положительного» исхода для своего мужа. Но поделать ничего с собой не могла, понимая, что сможет быть рядом со своим любимым, только если Вадим не очнётся. Она часто плакала, не понимая, почему судьба назначила такую страшную цену за её любовь.
Дни пролетали за днями, ничего не происходило, положительных новостей о Вадиме не было, и Таня постепенно успокоилась. Лучик надежды в душе продолжал расти, и девушка, истосковавшись по своему любимому, решила с ним увидеться несмотря на запрет. Она как на крыльях мчалась в больницу с одним лишь желанием: увидеть родные глаза. В палате Владимира Николаевича не было, и Таня осторожно села на стул возле кровати. Вадим по-прежнему лежал бездыханный, и только писк приборов говорил о том, что его сердце ещё бьётся. За спиной девушки послышался шорох. Обернувшись, она увидела того, ради кого сюда пришла.
– Танечка, – негромко, но радостно сказал Владимир Николаевич. Таня поняла по его тону и улыбке, что он тоже тосковал по ней, и встала ему навстречу.
– Ну как он? – спросил мужчина, кивнув в сторону сына.
– Так же, – равнодушно махнув рукой, ответила девушка, не отрываясь от любимых глаз. Так как ощущение трагедии со временем потеряло свою первоначальную остроту, да и любимый с такой теплотой смотрел на неё, что она решила всё-таки уточнить.
– Скажи, а если Вадим не выйдет из комы, я смогу не уезжать и остаться с тобой? – спросила Таня, затаив дыхание.
– Да, – ответил очень тихо Владимир Николаевич.
Они стояли у постели больного, с любовью глядя друг другу в глаза, и не заметили, как внезапно рука Вадима дрогнула, и ожившие пальцы слегка пошевелились.
«Маленькая Европа» в СССР
Что называли «маленькой Европой» в СССР? Конечно же, Прибалтику. Латвия, Литва, Эстония – три республики, помнившие ещё своё независимое прошлое, а теперь входившие в состав Советского Союза, разительно отличались от него своим западным стилем жизни, вызывая тем самым жгучий интерес жителей большой многонациональной страны. Особенно загадочной тогда, в 70-е, казалась Эстония, где даже государственный русский язык почти не употреблялся, не говоря уже о полном игнорировании ценностей советского общества.
* * *
Ириша, с сегодняшнего дня уже второкурсница известного московского вуза, крутила в руках подарочный конверт, который вручил ей отец по случаю удачной сдачи первой в её жизни сессии. Час назад, вернувшись домой после заключительного экзамена, девушка с гордостью продемонстрировала всей семье зачётку с оценками «отлично» и получила множество подарков, но этот в конверте был самым необычным и интересным для неё, совсем ещё юной девушки. С замиранием сердца Ира достала из конверта путёвку в международный молодёжный лагерь. Ура! Её мечта сбылась. Девушка даже не представляла, каких усилий стоило отцу осуществить её. Прилагательное «международный» определяло высокий статус путёвки, поэтому она предоставлялась только проверенным и наиболее деятельным и надёжным комсомольским активистам, которые в общении с иностранцами не утратят достоинства советского человека. Так как Ириша была далека от комсомола и тем более от активной его части, отцу девушки пришлось прибегнуть к немыслимым связям (проще говоря, к блату), чтобы приобрести путёвку и порадовать дочь.
Девушка водила пальчиком по конверту и уже в который раз повторяла это незнакомое таинственное слово «Ноорус», написанное на титульном листе путёвки. Необычным было не только название этого Центра отдыха молодёжи всех стран, которое переводилось как «Юность», но и место, где он находился, было не менее загадочным: Эстония, Усть-Нарва.
Через несколько дней, выслушав наставления родителей и прилетев в Ленинград, Ириша отправилась навстречу своей мечте под неусыпным вниманием дяди, ленинградского родственника по материнской линии, который вызвался отвезти её в Эстонию на своей машине. Поездка длилась недолго, и вот уже через час с небольшим они въезжали в Ивангород и приближались к Нарве.
– Дядя Серёжа, вы мне обязательно скажите, когда мы в Эстонию заедем. Я никогда там не была, поэтому понятия не имею, откуда она начинается. – Девушка немного нервничала, стараясь не пропустить ничего из такого важного события в её жизни.
Границ в этой части Финского залива не существовало. В те далёкие 70-е это была одна большая территория Советского Союза, поэтому опасения Ириши пропустить её «исторический» въезд в Эстонию можно было понять.
Но дядя Серёжа, который давно освоил этот маршрут, весело рассмеялся в ответ:
– Не переживай, племянница! Ты сама всё прекрасно поймёшь и без моей подсказки.
Они подъехали к мосту на реке Нарова, которая разделяла два города, и, перебравшись на противоположную сторону, попали в совершенно другую страну. Её дядя был прав. Здесь и без границ всё оказалось ясно. Ириша сразу поняла, что она в Эстонии, увидев разительный контраст между Ивангородом Ленинградской области, которым она заканчивалась и который они только что оставили позади, и Нарвой, первым городом загадочной Эстонии.
В отличие от замусоренных, пыльных тротуаров Ивангорода, здесь поражала взгляд идеальная чистота эстонских улиц. Казалось, что минуту назад их не
