— Да говорю же: случаем вышли на поляну, она и испугалась.
— А ты за ней? — подначил Хрум.
Тут Чеслав был вполне искренен:
— Да затем только, чтобы успокоить и объяснить, что не Леший я и не примара из болот, не опасен и бояться меня нет причин.
— А тут я ненароком подвернулся и помешал?
Хрум, откровенно веселясь, даже чуть присел и в ладоши хлопнул.
— Помешал.
— Ну, от нее не убудет. Испуг, что вода, стечет, — махнул рукой Хрум и как бы невзначай поинтересовался: — А вы когда к себе в городище собираетесь аль еще куда? Нет, ты не подумай, я вовсе не гоню вас, гостите сколько хотите. Спрашиваю только затем, чтобы к учте в честь вашего ухода подготовиться. Проводить достойно, чтобы по-людски было.
И глава городища принялся прилежно приглаживать свою проплешину.
«Не гонит, а мягко выпроваживает — ловчее и не придумаешь! Чем не кошачья лапа: за мягким ой какие острые когти прячутся!» — подумал Чеслав, а вслух сообщил:
— Засиживаться мы и не собирались.
— Да, гостите, гостите, я ведь только... — тут же загорланил Хрум.
Но Чеслав, будто не слыша, продолжил:
— У самих дел невпроворот. — И, чуть подумав, добавил: — Завтра, может, и выступим. — А после, словно все взвесив, сказал: — А там, как Великим будет угодно...
Против такого Хруму нечего было сказать, Великим все подвластно.
— Ага, ага...
Он стал топтаться на месте и, как показалось Чеславу, шнырять глазами по сторонам, пытаясь высмотреть за кустами и деревьями, далеко ли ушли девки.
А собирательниц грибов и правда не было ни видно, ни слышно. И это, кажется, вполне удовлетворило хитрого мужа.
— Ну, раз решили, так решили, ваше дело, — добродушно улыбнулся Чеславу глава селения. — А я побреду домой. Тоже ведь за хозяйством общинным глаз да глаз нужен. — И еще немного потоптавшись и, похоже, окончательно удостоверившись в отсутствии девок поблизости, решительно добавил: — Пойду.
И только после этого, резво развернувшись, заспешил в сторону городища.
— А зачем искал-то нас? — крикнул Чеслав ему вслед.
Хрум, остановившись, стал чесать плешь.
— Зачем? Да вот хотел места наши показать и охоту с вами затеять. Потешить, значит... Но места вы и так оглядели. А раз в обратный путь нацелились, так какая уж тут охота? — развел руками и, повернувшись, удалился почтенный муж.
Чеслав уже повернулся, чтобы идти к поляне, где оставил друга, как совсем рядом зашелестели кусты и появился Кудряш. Очевидно, заметив маячившего вдалеке Хрума, он с ходу напустился на товарища:
— Я думал, ты с Желанью сверчком заливаешься да нужное нам выведываешь, вот и не спешил прерывать, а ты, оказывается, с Хрумом язык околачиваешь! — И тут же искренне удивился: — И откуда он тут взялся?
— С грибами вырос, — буркнул недовольный сорвавшимся с девушкой разговором Чеслав. — По следу нашему прибежал. Как почуял, что за дочкой его охотимся.
— Вот это нюхальник у мужика! Он мне ой как не понравился, еще когда за ворота нас не пускал да куражился над нами. А потом... пчелы! Ведь из-за него меня искусали едва не до смерти!
Чеслав, не обращая внимания на рассуждения друга, медленно двинулся в сторону селения. Кудряш же, продолжая развивать свою мысль, поплелся за ним, сперва отставая, а затем все больше распаляясь и даже начиная забегать вперед и размахивать руками, выражая таким образом свое возмущение. Они шли довольно долго, когда Чеслав вдруг остановился и задумчиво сказал:
— Придется тебе, Кудряша, нынче животом тяжко маяться.
На лице Кудряша появилось недоумение, смешанное с неподдельным испугом.
— С чего бы это?
Чеслав же, словно и не заметив, какое впечатление произвело его предложение, сосредоточенно продолжил:
— И чем тяжче, тем лучше. Так, чтобы всему городищу про то известно стало.
— Это зачем же так маяться? — невольно подтянул штаны Кудряш.
— Затем, что нам во что бы то ни стало в городище задержаться надобно, а нас ласково, но очень настойчиво выпроваживают, — объяснил Чеслав.
Уже к вечеру в селении не было, наверное, ни одной души, которая бы не знала о том, что у пришлого гостя в брюхе кикиморы болотные хороводят, а часом и резво отплясывают со всех своих костлявых ног. Народ воспринимал эту новость по-разному: кто сочувственно качал головой, а кто и усмехался украдкой, судача о том, что парень, скорее всего, был слишком прожорлив в гостях, вот теперь и мается. Но, в общем, все решили, что это дело житейское.
Больше всех эта оказия озаботила жену Тура, поскольку женщина подумала, что это ее стряпня могла нанести такой урон брюху Кудряша. Но Чеслав поспешил успокоить приютившую их хозяйку:
— Скорее всего, гриб какой-нибудь поганый сжевал в лесу, дурило, да не сознается.
А поскольку больше ни у кого из семейства живот не прихватило, то женщина перестала волноваться понапрасну и, призвав дочку в помощницы, принялась готовить целебные узвары, чтобы облегчить участь несчастного Кудряша.
Сам же виновник беспокойства лежал на сене, часто тяжко вздыхал и охал, да так, чтобы звуки страдания разносились как можно дальше по округе и не оставляли ни у кого сомнений по поводу его хвори. А для пущей достоверности время от времени он срывался со своего мягкого ложа и опрометью несся прочь, подальше от глаз людских, но через какое-то время медленно возвращался и снова валился, изможденный, на сухую траву сеновала.
— И сколько мне так маяться? — яростно шептал он при каждом появлении Чеслава. — Меня уже от их отваров да снадобий мутит, наизнанку выворачивает! Великие свидетели, что так и впрямь захворать немудрено. А мальцы местные? Они после покусов пчелиных мне проходу не давали, зубоскалили да дразнили, а теперь совсем хохоталками обложили. И ведь покарать наглецов никак не могу, догнать да уши отодрать — совсем хворый вроде как. Хорошо хоть Тур отгоняет злыденят.
Чеслав как мог успокаивал расстроенного друга:
— Да что тебе их зубоскальство неразумное? Пустое. Главное, Кудряша, что Хрум теперь знает, что никак мы не можем выступить из их селения.
Кудряш, конечно же, понимал нужность своей вынужденной хвори, но страдать от уязвленного самолюбия все равно не переставал:
— Посмешищем всеобщим стал! Мужик с нежным брюхом!
Чеслав на эти горькие стенания лишь ободряюще хлопал друга по плечу и шел бродить по селению.
Молодой охотник чувствовал, что скрытность соседей каким-то образом связана с тем, про что они с Кудряшом желают прознать и ради чего явились сюда. Ведь неспроста их так ловко из городища выпроводить пытались. Неспроста и Хрум оберегает дочку от встречи с ними. Значит, есть что-то такое, о чем глава рода здешнего не хочет, чтобы прознали пришлые гости. И связано это каким-то образом с чужеземцами.
Не добившись ничего от встречи с Желанью в лесу, молодой охотник решил, что надо выждать и приглядеться попристальнее к Хрумовым родичам да соплеменникам. Да и что ему оставалось? Так обычно мальцов и отроков учат наблюдать за повадками зверья в лесу, знать и разгадывать все их секреты и увертки, чтобы потом на охоте иметь достойную добычу.
Чеслав бродил по селению, вроде бы маясь от вынужденного бездействия, а на самом деле внимательно наблюдая за его жителями и особенно за жилищем главы Хрума. Но пока что ничего, что могло бы дать ответы на его вопросы, обнаружить так и не смог. До самых ночных светил Желань так и не покинула пределов дома.
Вернувшись уже в темноте к месту ночлега, Чеслав, прежде чем заснуть, со слабой надеждой спросил Кудряша:
— А может, Умила еще чего-нибудь поведает о секретах подружки?
Кудряш нервно заворочался на сене и с безнадегой в голосе проворчал:
— Куда там! После встречи в лесу Желань и с ней говорить не хочет. А Умила теперь и на нас сердита как на виновников их разлада. Сказала: знать ничего не знает. Придет, сунет горшок с отваром, взглядом обожжет до нутра и прочь убегает.
Весь следующий день Чеслав провел в наблюдении за жилищем Хрума. А чтобы это было не так заметно, вызвался помогать местному деду плести корзины-ловушки для рыбной ловли. Сидели они поодаль от дома, в тени развесистой липы, за стволом которой и схоронился Чеслав от глаз лукавого главы городища. А сам частенько косился, не появится ли на пороге хаты скрытница Желань. Из жилища часто выходили, а после возвращались туда хрумовы домочадцы, сам Хрум ушел куда-то с одним из сыновей, очевидно, в хозяйских хлопотах, но та, из-за которой молодой охотник теперь плел корзины, не появлялась.
Зато дед, которому парень вызвался помогать, был рад- радешенек такой неожиданной компании, поскольку нашел в лице Чеслава не только прилежного помощника, но и терпеливого слушателя неисчислимых баек да случаев из своей довольно продолжительной жизни. Самого же старика расспрашивать о чем-либо было делом практически бесполезным, так как был он сильно туг на оба уха. И каждый задаваемый вопрос приходилось повторять ему по несколько раз кряду, крича при этом в самое ухо.
