— И меня это удивило, признаться. — Эмрис снова расслабился, развалившись настолько свободно, насколько позволял стул.
— На большинстве товаров всегда есть метка цеха-изготовителя. Мы не берем лишнего — мы же не воры.
«Чужого мне не надо» — Припомнил Железный слова ее мужа.
— Но своим в праве распоряжаться. Получай мы за это сукно положенную стоимость, возможно, всего этого бы не случилось.
Что-то с чем-то не сходилось, напрягся Эмрис.
— Лорд-камергер говорил, вы смыслите в торговле. Но пока что выходит, что вы несколько лет просто выполняли навязанные вам патрициями требования. Я не беру в расчет переворот, поймите правильно. Я смотрю только на акт торговли, и понимаю, что здесь нет ничего особенного. Вы украли то, что уже продали, чтобы продать еще раз. И я сомневаюсь, что вы делали так всегда, иначе в Патьедо давно бы пронюхали, и вам обрубили бы руки. Буквально или нет — другой вопрос.
Каждый раз, когда он излагал что-то настолько уличающее Идель во лжи и недомолвках, она, вместо того, чтобы сузить глаза и сказать, что это не его дело, или хотя бы уклончиво переменить тему, просто улыбалась и смотрела с таким одобрением, словно меньшего от него и не ждала. Создатель, зачем она так много улыбается?
— Есть торговля открытая, а есть — нет. Чтобы выживать вторая подчас полезнее первой. Скажем, мы были лишены большой возможности поставлять сукно куда-то кроме Патьедо в силу соглашения, но ведь есть города с цеховым производством, и для них желанным товаром оказывались не рулоны готовой ткани, а квасцы.
Эмрис сощурился и, чуть оскалившись, медленно ощупал языком один из клыков.
— Такое чувство, что должно быть какое-то «однако» или «тем не менее».
Идель рассмеялась — чуть поерзав и тоже устраиваясь поудобнее. Возможно, то, что он без подвохов подчинился в деле с Патьедо, и то, что у них появилось общее авантюрное воспоминание, сделало ее более сговорчивой.
— Однако лучше всего уходит железо и оружие в города вроде Амальди или Арозана. Лорд Дайрсгау всегда делал так, чтобы эта торговля состоялась будто бы тайно, но при этом патрициат Патьедо наверняка бы получал о ней сведения.
Эмрис завис ненадолго, глядя на Идель. И, увидев, что леди не шутит, расхохотался в голос. Настолько, что расплескался эль.
— Вы серьезно? Серьезно?!
Идель ответила молча: движением губ и бровей, как делала почти всегда. Создатель, ей что, лень разговаривать? Ей? Она же явно из тех, кто не лезет за словом в карман.
Через миг Железный подумал, насколько же это хитро. Продавать якобы контрабандное оружие, позволяя при этом Патьедо перехватывать переписку о поставках, и тем самым с одной стороны, усыплять бдительность патрициев убеждением, будто бы у них все под контролем, а с другой — усиливать тревогу. Неудивительно, что жиртресты из патрициата так активно нанимали отряды наймитов вроде «Железных Братьев» — им же нужно было чем-то обороняться от тех, кто запасся мечами и пиками. В свою очередь, наймитам нужно было платить — из карманов горожан, чья ненависть тоже усиливала те самые страх и ненависть, на которых Идель и сыграла в перевороте.
Идель и Дайрсгау, теперь Эмрис не сомневался. И все же уточнил:
— Оповещение патрициата и по сути вынуждение его обращаться к наемникам вроде меня — это замысел императора или лорда Дайрсгау?
Идель облизнулась, не в силах до конца спрятать улыбку:
— А вы как думаете?
Эмрис подумал, что хотел бы узнать о ней так много, как только считается допустимым знать о жене другого мужчины, чтобы не создать для нее проблем. Кажется, леди в самом деле, как и говорил камергер, расположена к нему. Помимо того, что это немного грело, поскольку Эмрис отчетливо запомнил и другое к себе отношение в столице, это обнадеживало. Ему, несомненно, будет гораздо легче освоиться в аристократии Деорсы, если на его стороне будет кто-то с ее статусом — эрцгерцогиня и сестра государя.
Мысль о монархе пронзила Эмриса, распрямив мужчину, как проглоченный кол.
— Император ценит талантливых. — Произнес он, осознав.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И вместо всех уточняющих вопросов она снова только улыбнулась. Затем обвела взглядом тарелки на столе:
— Все остыло.
— Я могу сходить вниз, попросить… — Предложил Эмрис со смешанными чувствами. Леди отрицательно помахала кистью:
— Право не стоит. — И без претензий отправила в рот немного остывшего жаркого. — Не такое ела. — Объяснила она чуть позже, облизнув с губ кусочек пищи.
Эмрис оглядел женщину сверху-вниз и констатировал:
— Поверьте, каждый наемник имел дело со лжецами, ворами и благородными. И последних мы не переносим больше всех.
Идель дожевала заметно медленнее не совсем понимая, что Эмрис имеет в виду.
— Барон? — уточнила она.
— Вы очень отличаетесь от женщин своего положения, леди Греймхау.
Идель чуть вскинула голову: поняла. Ладонью указала, чтобы Железный тоже поел, и отозвалась:
— Большинство женщин моего положения бесполезны, как лодка в поле.
— Но вас, видимо, Теоданис… простите, герцог Греймхау воспитал иначе? — Эмрис постарался подобрать слова, которые бы больше подошли его нынешнему статусу.
Неожиданно, но после этих слов Идель отложила приборы и задумалась.
— Простите, я спросил что-то не то? — Осторожно осведомился Эмрис, когда молчание затянулось.
— Нет, но я… Я не уверена, что вам будет интересно что-то о моем воспитании.
— Отчего нет? — Железный улыбнулся в душе: может, разузнать о ней что-то окажется куда легче, чем он предполагал? И шпионы не понадобятся? Ну или, по крайней мере, не сразу.
— Мое взросление и вся моя юность, — сказала Идель бесстрастно, — прошли под знаменем войны Аерона за трон. И под знаменем тех битв, которые принесло империи его воцарение.
Она замолчала, засталяя собеседнкиа напрячься от любопытства.
— Вы… — Эмрис поерзал, — не расскажете каких-то подробностей? Люди знают ту версию, которую спели им барды. При всем уважении, поют они складно, но зачастую фальшиво. И я был бы рад…
Лицо Идель переменилось снова. Наблюдая за его выражением, Железный осекся сам.
— Что? — качнул он головой.
— То, как вы говорите, — это не речь наемника. — Она улыбнулась с хитринкой. — Вы быстро учитесь.
— В моей профессии не бывает тех, кто учится медленно, госпожа. Живых, по крайней мере. Так что насчет воцарения императора?
Идель колебалась. Эмрис видел это так же ясно, как зеленый серп в ее левом зрачке.
— Ладно, — решилась женщина. Эмрис, осознав, что рассказ будет долгим, налег на еду. — Вы наверняка знаете, что Аерон стал императором в десять лет. Фактически тогда регенствовала его мать, императрица Фридесвайд. Ее политика была… непродуктивной, а властолюбие непомерным, поэтому даже когда Аерону исполнилось шестнадцать, она отказалась передать власть. В целом, это могло выглядеть как попытка не торопиться и отдать правление, только когда Аерону исполнится восемнадцать, но всем было очевидно, что Фридесвайд просто не хочет уступать трон. На который, в общем-то, она не имела прав. Вскоре Аерон получил письмо от своей тети, леди Имхэйр, жены дожа Талассия. Она предложила ему погостить, якобы по-родственному. Он поехал.
— И Ф’идешвайд ничего не жаподожрила? Ве’ится с т'удом, — заявил Эмрис, жуя. Потом проглотил еду и прицокнул, будто пытаясь вытащить кусочек пищи, застрявший между зубов. И только затем он вдруг вздрогнул и уставился на Идель. Ох ты ж… Идель облизнулась, чуть закусив губу — как делала всегда, когда пыталась скрыть желание посмеяться.
— Э… — растерянно выдохнул Железный. — Проклятье… Извините, с леди, наверное, так не говорят. Я…
Идель отвела глаза и продолжила как ни в чем не бывало:
— Фридесвайд еще как заподозрила. Насколько мне известно, Аерона обложили стражей, но тетя нашла способ встретиться с ним в Талассии без свидетелей. Я не знаю всех деталей и тонкостей, я была еще ребенком. Почти сразу Имхэйр разослала весть к тем аристократам, кто был лоялен Аерону. В числе первых к его кампании присоединился ее кузен — мой отец, герцог Греймхау. И это оказалось выгодно, потому что иметь штаб заговорщиков внутри империи куда сподручнее, чем иметь его за морем. — Идель увидела, как напрягается лицо мужчины. Эмрис явно хотел что-то спросить, но уговаривал себя не перебивать. — Да? — Подтолкнула она.
