Николь поворачивает. Опять переулок…
Газу.
Он на скорости влетел в узкий проезд, в нескольких метрах увидел красные стоп-сигналы остановившегося Мерседеса и ударил по тормозам, автоматически стараясь вывернуть руль.
И почти успел затормозить. Переднее колесо ударилось в фару машины, послышался звон разлетающегося стекла, а боковое зрение зафиксировало, как мимо переулка по прямой пролетел и исчез за угловым домом черный большой автомобиль.
– Вы в порядке, месье?
Он повернул голову.
Дверца Мерседеса была распахнута, а рядом стояла встревоженная Николь.
Он до сих пор сидел в седле, оглядываясь по сторонам. Переднее колесо мотоцикла напоминало лист Мебиуса.
– Месье, с вами все в порядке?
– Я… да, отлично. Спасибо.
– Извините меня. У меня бывает, притормаживаю.
– Нет, это моя вина. Я торопился.
– Я тоже. В этом-то и дело – когда я куда-нибудь опаздываю, я сбавляю скорость.
– Вы сами в порядке?
– Да, все хорошо.
– Я разбил вам фару.
Она посмотрела на разбитый фонарь, потом перевела взгляд на его мотоцикл.
– Ерунда. Вот ваше колесо – это серьезнее .
– Я умею ездить на одном. Нам нужна полиция?
– Мне нет. Но, если хотите…
– Честно, не хочу. А фара, конечно, за мной.
– За страховой компанией, скорее. Но это не важно.
Она держалась очень спокойно, но все же было заметно, что она перенервничала.
– Мне кажется, нам обоим нужно перевести дух. Я могу предложить вам кофе?
– Спасибо, но я тороплюсь.
Слезая с мотоцикла, он снял шлем и очки. Николь снова взглянула на него, и в ее лице что-то внезапно изменилось. Секундное удивление, а потом… досада, что ли.
– Гм… А знаете, пожалуй, – ее голос стал более жестким, заботы в нем больше не было. – Только место выберу я. Здесь есть одно подходящее, в двух шагах.
Она припарковала машину, и Грег втиснул рядом получивший инвалидность мотоцикл.
Выйдя на Мадлен, она направилась через площадь к самой церкви, но не стала подниматься по ступеням главного входа, а повернула направо, вдоль стены храма.
Вскоре они оказались перед неприметной дверью, ведущей в цокольный этаж огромного собора. За дверью было небольшое очень скупо обставленное помещение. Как ни странно, пахло хорошим кофе и свежей выпечкой.
– Здесь спокойно, и очень удобно говорить, – пояснила Николь. – Если негромко.
Из боковой двери выглянула средних лет строгая женщина в одеянии католической монашки, но, видимо, узнав Николь, улыбнулась ей совсем по-домашнему.
– Здравствуйте, сестра. Мы посидим у вас?
Внутри это напоминало небольшую студенческую столовую, расположенную, правда, в сводчатом каменном зале. За одним из столов сидели два священника, за другими – еще три-четыре человека. Говорили здесь действительно вполголоса, меню было более чем скромным, посуда самой простой, но весь антураж создавал ощущение безвременья и оторванности от всего того, что происходило снаружи.
– Это место… – спросил Грег. – Оно для тех, кто как-то связан с церковью?
– Нет. То есть, конечно, тот, кто избегает церкви, сюда не придет. Но здесь открыто для всех, нужно только, приходя впервые, заполнить карточку, – она покопалась в бумажнике и достала неброскую картонную карточку. – Что-то вроде абонемента… Но самое главное – это самый центр Парижа, а о месте очень мало кто знает. Ни вывески ни, конечно, рекламы.
Кофе здесь действительно был хорош, и несколько минут они просто сидели друг напротив друга, не произнося ни слова. Потом она отодвинула чашку и сказала:
– Ну, рассказывайте.
– Это я могу, – откликнулся он. – Даже лучше, чем ездить на мотоцикле. А о чем?
– Насколько я понимаю, общая тема у нас одна. Как проходит слежка за мной?
Оп-па. Нехорошо-то как… Что-то нужно говорить, увиливать бесполезно.
Он, тем не менее, сделал невинное лицо и сказал тоном ловеласа, от которого самого передернуло:
– Видите, я даже стараюсь смотреть в чашку, а не на вас. Хотя, конечно, если вы не возражаете, я предпочту смотреть именно на вас.
Она поморщилась.
– Я и не ждала, что вы ответите прямо. Знаете, я понятия не имею о причинах, по которым вы меня преследуете, и вы, конечно, о них не расскажете. Но в вашем возрасте, уж если и следить за кем-то, то ей-богу, – только за собой.
– А вы не допускаете, что человек может просто увидеть женщину на улице и… влюбиться?
– Конечно, может. Но – не вы. Во всяком случае, не сейчас.
– Что же это так?
– Мне кажется, для людей, занимающихся слежкой, влюбленность – слишком хлопотное предприятие. Значительно надежнее ясные договорные отношения, в самом крайнем случае – брачный контракт, составленный грамотным адвокатом. А вы за мной гоняетесь. Так что причины, конечно, какие-то другие.
– Это за мной гнались. Черный джип с каким-то типом за рулем.
– Да что вы? Вам нужно незамедлительно обратиться в службу по охране прав человека!
– На самом деле, гнались.
– И кому же вы так понадобились, что за вами гонятся? Или вы на своем мотоцикле слямзили сумку у какой-нибудь туристки?
– Это как раз у меня слямзили.
– Да?! Складно у вас получается… И теперь преследуют, чтобы вернуть?
– Наверное.
– А вы, значит, убегаете?
– Действительно, звучит по-идиотски… Вы мне не верите, но…
– Верю – не верю… Это что-то меняет? Украли у вас что-то или нет, – за мной-то вы следили.
– Мне кажется, на самом деле тот тип в джипе следил за вами.
– Вы уж определитесь – за вами или за мной, ладно?
– Я бы с удовольствием… Но он уехал.
– Да, жаль. Было бы интересно спросить вас обоих… Если второй, конечно, существует.
– Очная ставка?
Она некоторое время разглядывала его, будто изучая.
Потом кивнула на соседний столик:
– Видите тех двух священников? Как вы думаете, если сейчас подойти к ним и спросить, предпочитают ли они лгать или говорить правду, что они ответят?
– Полагаю, что говорить правду.
– Точно. А между тем, представьте, один из них действительно фантастически правдив, а вот другой – неисправимый лжец.
Он посмотрел на двух священников. Один из них сидел к нему спиной, и лица видно не было, но в остальном эти двое были удивительно похожи. Одинаково одетые, с почти неразличимыми фигурами, волосами одного цвета…
– И какой же лжет?
– В том-то и дело, что никто, кроме них, не знает, – что-то у нее происходило внутри… Казалось, что там спрятан заряд такой силы, что, стоит его выпустить, и он не оставит здесь камня на камне. Или, наоборот, высветит каждый темный угол… – Представляете, как с ними нелегко? Особенно, если, например, стоите вы с ними в камере, из которой только две двери. Одна на свободу, а другая – на виселицу. И можете задать им только один вопрос. Один-единственный, на двоих.
– И какой же?
– Вот я и думаю. Хотите, и вы поразвлекайтесь… В свободное от слежки время.
Каким-то странным образом весь этот диалог продолжал разговор с Мари в парке. Что ж за день такой… Нужно было посмотреть астрологический прогноз и не общаться с женщинами.
Николь замолчала ненадолго, потом взглянула на часы.
– Ладно. Все живы, здоровы, и слава Богу. Мне пора.
Хотелось ее остановить. И было совершенно понятно, что обещанное Антуану наблюдение закончилось. Надевать парик и темные очки он не будет. Да и в этой роли маньяка-преследователя оставаться не хотелось.
– Я был бы благодарен за возможность вам позвонить. Мы можем обменяться телефонами?
Она некоторое время смотрела на него, потом как-то устало сказала:
– Можем. Держите, – и катнула по столу к Грегу, как бармены катят по стойке стакан с виски, изящный телефон.
Грег несколько секунд рассматривал его, потом усмехнулся и поднял на нее глаза.
– Классно. Хотя я имел в виду…
– Возможность мне позвонить? Я ее вам и предлагаю. Не нужно записывать номер, свой ведь вы знаете. И я – свой. Так что тоже смогу вам позвонить, как только почувствую себя одиноко в уличной пробке. Равноценный обмен, правда?
Он смотрел на нее, пытаясь как-то отреагировать, но в голову лезла жуткая ерунда.
– Знаете, – сказала она, – вы напоминаете мне того персонажа из анекдота, которому срочно нужно было куда-то ехать. Он так метался по улице, что рядом остановился сердобольный человек, ехавший по своим делам, и спросил, куда его подвезти. Тот отмахнулся, сказав, что ему нужно такси. А водитель высунулся и спросил: «Вам фонарик на крыше хочется или ехать?» Так что с телефонами?
За секунду попытавшись представить себе, чем он рискует, лишаясь своего номера, и не представив, Грег достал из кармана и положил перед ней свой телефон.
Она, не глядя, положила его в карман плаща.
