кондитеры. Завтра, вероятно, забастуют и другие рабочие. Толпами ходят по улицам забастовщики, кое-где происходят у них стычки с жандармами. Вчера камнями рабочие разогнали жандармскую шайку у Тверского бульвара. На Тверском бульваре днем было столкновение с казаками. Вечером же у памятника Пушкину собралась большая толпа, ее оцепила со всех сторон полиция, против нее были выставлены у стен Страстного монастыря войска и, тем не менее, толпа не расходилась. В виду войск на глазах у полиции произносились ораторами речи. Ораторы объясняли рабочим все великое значение начинающейся борьбы. Колебали трусливое и наглое жестокое правительство. Ночью казаки, жандармы и городовые напали на рабочих и студентов и зверски били их нагайками, шашками и палками. Так было вчера. Сегодня ряды забастовщиков еще увеличились, сегодня предполагаются еще народные собрания. Неужели, товарищи, остальные рабочие станут равнодушными зрителями начатой борьбы за общее рабочее дело, борьбы за освобождение всего пролетариата?»{256}.
Равнодушных в Москве почти не осталось. Забастовки, демонстрации, митинги ширились, принимали все более острый характер. Обстановка в «первопрестольной» накалялась день ото дня. На Тверской ежедневно происходили демонстрации.
24 сентября в древней столице загремели залпы: солдаты обстреляли демонстрантов на Тверском бульваре.
25 сентября в самом центре города, почти против дома градоначальника, рабочие булочной Филиппова вступили в настоящий бой с двумя сотнями казаков. Камни, кирпичи, палки полетели с крыш ближайших домов на головы царских вояк. Около 180 рабочих было захвачено в плен и отправлено в полицию.
За два дня, 25 и 26 сентября, к стачке подключилось 22 новых предприятия с 3 тыс. рабочих. В ряде отраслей производства (печатники, пищевики, деревообделочники, муниципальные рабочие и служащие) она стала всеобщей, в других достигла самых высоких показателей за весь 1905 г. По неполным данным, в сентябре бастовали 21 металлообрабатывающее предприятие (столько же, сколько за предыдущие 6 месяцев), 11 текстильных. Такого не знал даже январь.
К концу сентября бастовала почти половина всех московских рабочих, некоторые мастерские Московского железнодорожного узла. Москва осталась без городского транспорта, перестали выходить газеты. Борьба сразу же была перенесена на улицу и начала перерастать в восстание.
В ходе сентябрьской стачки в пяти отраслях производства (печатники, табачники, металлисты, столяры, железнодорожники) стали создаваться Советы рабочих депутатов.
Сентябрьские события в Москве В. И. Ленин назвал вспышкой восстания, первой молнией грозы, осветившей новое поле сражения{257}.
«Барометр показывает бурю»
«Октябрь и декабрь 1905 года, — отмечал В. И. Ленин, — знаменуют высшую точку восходящей линии российской революции. Все источники революционной силы народа открылись еще гораздо шире, чем раньше»{258}.
25 сентября Петербургский комитет РСДРП в листовке «Ко всем рабочим и работницам г. Петербурга» писал: «Товарищи! Вам известны грозные московские события… Грандиозные уличные, митинги, демонстрации с красными знаменами, баррикады на Тверском бульваре, непрерывные схватки и перестрелки с войсками и полицией и, наконец, всеобщая забастовка в Москве. И как далеко ушли мы вперед от 9 января! Рабочие уже не верят больше в царя, не идут просить у него милостей, не разбегаются при первом появлении полиции, а с оружием в руках, не раз разгоняя отряды полицейских и жандармов, убивая и раня немалое количество царских палачей, смело идут в борьбу». «Революция продолжается — да здравствует революция!» — кончал Петербургский комитет свою листовку, призывая питерцев готовиться к вооруженному восстанию{259}.
Рабочий класс Петербурга поддержал москвичей. Обе российские столицы, по образному выражению В. И. Ленина, поделили между собой в октябре 1905 г. «честь революционного пролетарского почина»{260}. Особую роль во Всероссийской октябрьской стачке сыграла забастовка железнодорожников.
Еще 20 сентября в Петербурге открылся созванный правительством Всероссийский съезд делегатов пенсионных касс. Состоял он почти сплошь из служащих железных дорог (среди 35 его участников был только один рабочий), но за работой его внимательно следили все железнодорожники. В условиях нараставшего революционного возбуждения вдруг разнесся слух об аресте участников съезда. В ответ Центральное бюро Всероссийского железнодорожного союза (ВЖС), несмотря на колебания отдельных членов, разослало телеграмму, призывая железнодорожников «готовиться к всеобщей стачке»{261}. Точная дата стачки не называлась, рабочие сами своими действиями определили ее. Инициаторами вновь выступили москвичи.
3—4 октября заволновались рабочие Казанских, Брестских, Ярославских железнодорожных мастерских, кондукторы Курской станции. 6 октября собрание представителей большевистских организаций Казанской, Ярославской и Курской дорог постановило начать забастовку. Одновременно и Центральное бюро ВЖС подавляющим большинством голосов приняло решение начать всеобщую стачку на железных дорогах. В ночь на 7 октября телеграфисты подмосковной станции Перово отправили по всем дорогам страны его телеграмму с призывом в 12 часов 7 октября прекратить работу. Выдвинутые забастовщиками требования носили исключительно политический характер.
Первыми 7 октября забастовали рабочие и служащие Московско-Казанской железной дороги. Их примеру последовали другие. Забастовки побежали по железным дорогам, как огоньки по бикфордовым шнурам. 8 октября не отправились поезда из Москвы по Ярославско-Архангельской, Московско-Курской, Рязанско-Уральской железным дорогам; 9 октября — по Московско-Киевско-Воронежской, Московско-Брестской; 10 октября — по Николаевской и Виндаво-Рыбинской. В эти же дни остановилось движение на линиях Петербургского узла и других крупнейших железнодорожных станциях. К 17 октября бастовало 700 тыс. железнодорожников — это составляло более трети общего числа участников Всероссийской октябрьской стачки.
Железнодорожники не оказались изолированными от рабочих других профессий, а столицы России — Москва и Петербург — от других городов страны. Вот что происходило в это время в царской империи, по сведениям газет и официальных телеграмм, собранным и опубликованным советским историком И. М. Пушкаревой{262}.
Екатеринослав. 10 октября. «После прекращения работ служащими Управления Екатерининской дороги толпа бастующих направилась к железнодорожным мастерским и депо, где остановила работы, паровозы, телеграф, прекратив движение поездов. Затем последовательно, по настоянию прибывших забастовщиков, забастовали заводы б[ывш.] Эзау, Трубопрокатный, Брянский, все заводы и мастерские в поселке Амур-Нижнеднепровск. Трамваи остановились. Сегодня же после сходки студентов состоялся митинг в здании Горного училища».
Харьков. 10 октября. «Все в городе забастовало; магазины закрыты, трамваи опрокидывались, прекратили движение. Толпы, десятки тысяч устраивают митинги в Ивановке и близ вокзала. Ораторы призывают с флагами идти по городу с криками «Долой самодержавие, Государственную думу!». Разграбили оружейный магазин Тарнопольского. Завтра ожидается митинг на Паровозостроительном; сопротивление оружием, устройством баррикад войскам, рассеивающим толпу».
Ярославль. 11 октября. «Забастовали все железные дороги, и Ярославль оказался изолированным от Москвы, С.-Петербурга и Вологды. С этого времени началось общее брожение в городе, и по вечерам в помещении ярославского лицея ежедневные митинги студентов совместно с гимназистами, гимназистками и рабочими… Типографии забастовали все, за исключением губернской. Из местных фабрик и заводов забастовали табачная фабрика Ф. Е. Вахрамеева,
