– Я же ему не сказала…
– Это только догадки… Лида мертва.
Богдан долго уговаривал Алену и объяснял ей, что все страхи от нервов и болезненного воображения.
Он вызвал такси и проводил ее до машины. Алена на грани срыва, и довел ее до такого состояния подлец Горский. Разобраться бы с ним по-мужски. Да нельзя… Теперь они связаны одной ниточкой. Может, посоветоваться с Вадимом? Но тогда придется выкладывать всю правду…
…Путь Великого Закона нелегок и полон испытаний. Одинокий странник, скитающийся по безводной и раскаленной пустыне, оказывается в безнадежной ситуации. Он повешен, болтается между небом и землей, и теперь он еще более одинок… Где же крылья Гора[28], которые унесут его ввысь?..
Обрети прозрение, и ты преодолеешь любые напасти…
Сергей проснулся. В комнате было темно. Голова болела, все тело ныло, как побитое. Его что-то испугало вчера… Или это алкогольный бред?
Он поплелся на кухню, выпил воды. За окном стояла осенняя ночь, полная холода и одиночества.
«Что же я видел вчера, возвращаясь домой? – Сергей напрягал свою память изо всех сил: он шел пьяный, ничего не замечая вокруг, и только в подъезде его как будто толкнуло… Быть этого не может! Кто сидел там, на лавочке, когда я проходил мимо? Жуткое белое лицо на фоне голых веток…»
Это галлюцинации. Точно. Пора прекращать ежедневные возлияния.
Он вспомнил, как, стараясь унять бешеный стук сердца, преодолел оцепенение и выглянул из подъезда. На скамейке никого не было.
«Показалось! Господи, спаси и сохрани! – пробормотал он с облегчением давно забытые слова. – Что со мной? Брошу пить! Сегодня же! Больше ни капли…»
Он никак не мог открыть замок: руки ходили ходуном, колени дрожали. Мысль о том, чтобы позвонить, со страху даже не пришла ему в голову. С трудом справившись с дверью, он ввалился в прихожую. Света не было, Алена не вышла навстречу. Чертыхаясь и проклиная все на свете, Сергей прошлепал на кухню. Хотелось выпить чего-то горячего, чая или кофе.
– Алена! – позвал он заплетающимся от пережитого ужаса языком. – Чумичка! Сидишь дома, так хоть бы чайник поставила! Дура! Думаешь, духами побрызгалась, так уже и леди? – он пьяно захохотал. – Не тут-то было! Леди нужно родиться, деточка! Вот сестричка у тебя была совсем другая…
– Сестричка? – голос Алены дрожал. Она стояла в дверном проеме, бледная и насмерть перепуганная. – К-какая сестричка? Что ты несешь, идиот? Допился до ручки? Иди спать!
Сергей прокрутил в памяти вчерашний вечер еще раз. Да, так все и было. Или не было? Может, ему сейчас все приснилось? Бывает, явь и сон так перемешиваются, что уже и не отличишь, где одно, а где другое. Вероятно, он все перепутал. Ничего такого не было. Это сон… Алкогольный синдром! Вот как это называется! – осенило его. На душе стало легко. Захотелось выпить. Сергей глотнул коньяка и отправился спать, так и не признавшись себе, что ему вчера привиделось. Вернее, кто…
Лида? Мысль оказалась настолько страшной, что он панически сбежал прочь от нее. Без оглядки!
Глава 13
…Мы не всегда можем завершить начатое в этой жизни, и тогда прошлое зовет нас в туманные дали, где ждут покинутые нами возлюбленные… Не разбирая дороги, презрев опасности, несемся мы сквозь времена и пространства, где сменяются династии, шумят войны и отцветают сады, – туда, где среди звездной пыли зовет нас слабый взмах ресниц, мановение призрачной руки. Сломя голову мы пускаемся в штормовое плавание, проклинаем грозовые небеса и плачем от отчаяния и боли, понимая, что снова опоздали…
– Ты говоришь, как поэт, Луиджи!
– Мы все становимся поэтами… время от времени. Завидую тебе, Манфред…
– Ты мне?
– Да, мой друг! Старый и мудрый змей Луиджи завидует тебе. Ты переживаешь прекраснейшую весну, тебе повезло! Антония находится рядом, и ты можешь любить ее сейчас. Не упусти ни мгновения, подаренного тебе судьбой! Кто знает, когда ты сможешь вновь увидеть ее?..
– Странные у тебя слова… – задумчиво произнес Манфред.
– Жизнь приводит к смерти, – говорю тебе это как врач. Да ты и сам знаешь не хуже меня. Но смерть приводит к жизни, – говорю это тебе как философ. Смерть – Рыцарь с черным флагом, знаменем траура! За его спиной солнце опускается за горизонт, башни рассыпаются в прах, цветы увядают… Тебе следует постичь сущность смерти, мой мальчик. Не принимай ее в свои расчеты, живи так, будто конца не существует. Не позволяй смерти разрушать твои надежды, твою любовь… Помни: ты вновь будешь спешить на свидание к той, что ждет тебя в круговороте миров, и ты не заблудишься. Никогда не изменяй себе! У тебя своя звезда, смотри только на нее, и ты никогда не свернешь с дороги…
– Ты думаешь…
– Я уверен! Манфред, постижение бытия усеяно не только шипами, но и розами. Оно полно неописуемых наслаждений и сказочных чудес. Вкусив его опьяняющей горечи, уже не сможешь повернуть обратно…
Юноша задумался, машинально выполняя привычную работу по приготовлению лечебных снадобий.
Оба врача делали свое дело, размышляя каждый о своем. Луиджи о раненом, которому пришлось складывать кости бедра, после чего начались воспаление и лихорадка, а Манфред об Антонии…
Он обещал ей прийти сегодня ночью. Они договорились наблюдать за призраком, который после полуночи бродит по коридорам палаццо. Антония считала, что это – дух рыцаря, давшего монашеский обет, а потом нарушившего его из-за женщины. Дворец раньше принадлежал этому рыцарю, а сеньор Маттео выкупил его…
Антония едва дождалась часа, когда ее супруг уснул, а дом погрузился в темноту и тишину. Не зажигая свечи, она проскользнула в угловую комнату, окна которой были увиты диким виноградом. Приоткрыв створки, Антония прислушивалась, не идет ли Манфред.
Отдавала ли она себе отчет в том, как сильно желает его? Понимала ли, что видит в нем не только врача, но мужчину? Молодая сеньора гнала волнующие мысли, усердно молилась и просила у Господа защиты от греха. Но это мало помогало…
Послышался хруст веток. Манфред! Сейчас она его увидит! Радость встречи стерла ее вину и стыд, подобно тому, как ветер сдувает сухие листья с мраморного балкона, на котором растут ее олеандры.
Стараясь не шуметь, хозяйка и гость отправились в галерею, которую облюбовал «призрак». О том, чтобы зажечь свечу, не могло быть и речи. Кромешная тьма обступила их, ледяной сквозняк пробирал до костей. Антония дрожала, Манфред, повинуясь непреодолимому порыву, прижал ее к себе. Их тела соприкоснулись, пробуждая запретные желания. Не в силах сдерживаться, он начал целовать ее холодные щеки, губы, все сильнее, теряя контроль над собой, позабыв обо всем…
Над садом взошла луна, ее свет пробивался сквозь окна. Антонии казалось, что они одни под этой священной луной, пособницей влюбленных, что нет ни палаццо, ни старого мужа, ни самого города, ни тверди под ногами, ни мыслей… Ничего, кроме запретных ласк, тайных, и потому еще более сладких…
Что за полет в бездну! Что за неведомое доселе блаженство! Шорох одежды, жаркие прикосновения в темноте гулкого коридора, единое дыхание, страстные объятия, предвкушение рока, судьбы…
– Антония! – шепот Манфреда раздавался в тишине громом небесным. – Ты свет моего сердца! Посмотри же на меня, не отворачивай своего лица. Мы слишком долго блуждали во мраке. Но теперь перед нами золотой луг, – шептал он, чувствуя, как смертной дрожью сводит губы. – Ты помнишь, как мы любили друг друга? Как мы умели летать среди звезд?
Антония вздрогнула и крепче прижалась к нему, словно в преддверии неумолимой разлуки…
Вдруг в воздухе повеяло ладанным дымом. Манфред поспешно отступил в глубь ниши, увлекая за собой Антонию. Тихий и бесшумный монах в длинном плаще с низко надвинутым капюшоном проплыл по коридору в лунном свете, льющемся из узкого оконца, и исчез за поворотом…
Манфред знал, что коридор заканчивается тупиком, единственная дверь в котором наглухо заперта. Даже если у «призрака» имеется ключ, все равно он никуда не денется, так как другого выхода из коридора не было.
– Подожди здесь, – шепнул Манфред и осторожно двинулся вслед за странным монахом.
– Мне страшно!
– Просто стой здесь, я сейчас вернусь…
Он, не оборачиваясь, скользнул за поворот и растворился во мраке. Антония слышала только свое дыхание и стук сердца. Она обессиленно прислонилась спиной к шершавой стене, чувствуя безумную истому, разливающуюся внутри от нетерпеливых ласк Манфреда, от вкуса его поцелуев на губах.
Молодой человек оглядывался в недоумении: в конце коридора было пусто. Закрытая, плотно пригнанная дверь из прочного дерева не пропускала ни звука, ни света. Манфред приложил ухо к замочной скважине – мертвое безмолвие было ему ответом. Непохоже, чтобы кто-то входил сюда. Однако монах исчез…
«Антония! – спохватился он. – Я оставил ее там одну в темноте!»
