женщины, у него их не возникает), и поэтому единственное предположение, которое приходит больному (который во всех остальных смыслах совершенно вменяемый человек), что наблюдаемый им объект – "ненастоящий", что его подменили. Если эта гипотеза верна, то на примере синдрома Капгра можно воочию наблюдать факт того, что собственные эмоции человека в ряде случаев являются для него важными "маркерами" и даже критериями для идентификации тех или иных явлений действительности. Но эмоциональные реакции на конкретные явления мыслятся человеком не просто как "маркеры", а скорее даже как собственно
свойства самого явления, поскольку человек попросту не осознаёт, что эти эмоциональные "маркеры" он сам же на явления и накладывает, присовокупляет к ним. Вот именно этот феномен и наиболее любопытен в приведённых выше примерах, так как из него следует, что за ложный существенный признак явления обыватель порой склонен принимать не некий случайный признак самого явления, а, что самое удивительное, своё собственное эмоциональное отношение к нему. То есть обыватель склонен ошибочно принимать
собственное отношение к явлению за свойство
самого явления
Данный факт очень важно подчеркнуть, так как есть все основания полагать, что эта процедура в мышлении обывателя имеет очень широкий размах. Иначе говоря, в обыденном сознании наиболее распространённым несущественным признаком, "прилепляемым" к существенным признакам того или иного явления, являются даже не какие-то реальные, хоть и случайные, ситуативные признаки самого явления, а эмоциональное отношение субъекта к этому явлению… Возможно, это звучит немного сложно и неожиданно, но на деле так и есть. Зачастую именно своё эмоциональное отношение к тому или иному явлению допонятийное мышление приписывает в качестве реального свойства самого явления. В житейской практике все эмоциональные реакции на явления можно свести всего к двум главным категориям, как правило, выражающихся в терминах "плохое" и "хорошее" (нейтральное в данном контексте обойдём вниманием). Следовательно, и многие явления в восприятии обывателя делятся на "плохие" и "хорошие". И эту самую свою субъективную оценку обывательское сознание присовокупляет к самому воспринимаемому явлению, воспринимает его как свойство самого этого объекта. Обыватель недостаточно чётко понимает (или не понимает вовсе), что такие оценочные категории, как "хорошо" и "плохо", являются описательными для явлений только в их отношении к его личным ценностям, целям и мотивам, то есть являются категориями относительными, а не абсолютными. В силу этого обывателем его собственные реакции на то или иное явление неосознанно воспринимаются как качества самого явления ("да и в самом деле, с чего бы у меня такая отрицательная реакция на нечто, если это нечто не содержит в себе самом чего-то отрицательного?" – видимо, подспудная логика процесса именно такова). Так и возникают обширные обывательские перечни явлений либо "плохих вообще", либо "хороших вообще", то есть плохих или хороших самих по себе, а не по отношению к чему-либо.
Как уже отмечалось в психологии некоторыми исследователями, в представлениях обывателя, в его обыденном сознании, неосознанно имеются картины "правильного" мира и мира "неправильного" (Улыбина, 2003). Все явления мира, таким образом, разбиваются обывателем на две большие категории – "правильных" ("хороших") и "неправильных" ("плохих"), и при этом не происходит осознания того факта, что "правильность" или "неправильность" тех или иных аспектов действительности являются исключительно плодом его собственных ценностных ориентиров, ожиданий, а никак не объективными характеристиками самой действительности. Поскольку свои субъективные переживания, свои оценки и ожидания индивид склонен приписывать к свойствам объективной действительности, постольку объективная действительность оказывается закрыта для его познания.
– Вообще, дети всегда лучше своих родителей…
– Не понял, в каком смысле? В чём именно лучше?
– Да вообще лучше…
– Это как так – "вообще лучше"? Ты о чём? В голове сразу возникли образы наркоманов в 90-е – они мало были похожи на своих родителей, инженеров из 80-х.
– Ну смотри… Каждое последующее поколение может больше, чем могли до них, дети умеют больше своих родителей, то есть они объективно лучше их…
– Да о чём ты? Как можно быть "лучше вообще"? "Лучше" – оно всегда только в чём-то конкретном и для чего-то конкретного, для какой-то цели, а не "вообще"… Вот наши деды умели отлично вспахивать землю, сеять, пасти скот, строить дома… И ты хочешь сказать, что мы, их дети, умеем всё это лучше, чем умели они? Мы вообще ничего из этого сейчас так-то не умеем.
– Зато мы умеем летать в космос, разбираемся в языках компьютерного программирования и ещё много чего, о чём наши предки не могли даже мечтать.
– Ты вот в самом деле не понимаешь, что всё это относительно? Относительно своей эпохи? Что наши деды были "лучше нас" именно для своего времени, а мы можем быть "лучше них" только в нашем времени. Но пошли тебя сейчас, такого умного, во времена первобытных охотников, тогда было бы интересно посмотреть, насколько офисный работник "лучше" своих предков.
(Из грустного разговора с образованным 33-летним человеком).
При понятийном мышлении такая инверсия в приписывании собственных свойств свойствам объекта исключена. Конечно, цели и мотивы у индивида остаются, поскольку он – живое существо, но вот названия тем или иным явлениям в свете своих мотивов (ценностей) он даёт корректные, не вводящие его самого в заблуждение. Обладатель понятийного мышления, рассуждая о том или ином явлении, избегает каких-либо субъективных оценочных категорий. На уровне же мышления допонятийного, собственные эмоциональные реакции, порождаемые ожиданиями и сформированными ценностями в данный культурно-исторический период данного общества, приписываются к явлениям действительности как их собственные и объективные качества, из-за чего представления о явлениях оказываются искажены.
Возникает вопрос, чем же допонятийное мышление может быть вредно, если оно, в общем, позволяет овладевать явлениями нашей незамысловатой действительности (поскольку, как правило, она заключает в себе довольно стереотипный опыт, набор в целом однообразных конкретных ситуаций и схем)? Дело в том, что допонятийное мышление, безусловно, вредно, губительно, если мы касаемся некоторых более сложных явлений, с которыми встречаемся не так часто. Губительность допонятийного мышления можно чётко проследить на следующем примере.
Представим девушку-студентку, у которой была бабушка с диагнозом "рак".
Для начала небольшое уточнение : все ведь мы знаем, что такое рак, онкология, верно?
Каждый знает? Точно? Уверены? Эта девушка тоже была уверена…
Как только бабушке был поставлен онкологический диагноз, она сразу принялась искать свои, "народные", методы борьбы с онкологией. В итоге она вышла на некое оккультное общество (в духе "Рейки", "Симорон", "Радастея" и т.д.), в котором обещалось "духовное просветление", "возвышенное развитие" и в том числе обретение способности преодолевать различные телесные недуги, которые, "как известно, от неправильного образа жизни и мысли". Посещая различные тренинги по зачитыванию мистических мантр и молитв, бабушка стремилась исцелиться…
Девушка-студентка смотрела на свою бабушку и видела некоторые чудесные
