не смертный. Может, сработали его новые способности токкэби, но он знал, что перед ним бог.
– Пожалуйста, прекрати, – закричал Чуну. Его тело, казалось, вот-вот разорвется на части.
Постепенно огонь утих, но тигр все еще сидел у него на груди, давя на легкие.
– Ты покинешь мою гору. И никогда не вернешься. Или поплатишься за свое неуважение жизнью, – приказал сансин.
– Конечно, – пронзительно пискнул Чуну, так как тигр продолжал сдавливать ему грудь.
– Увижу тебя снова – лишишься жизни.
Тигр отступил, и Чуну поднялся на ноги, тяжело дыша. Он потянулся за оброненным ножом, но его ладонь полоснула искра, и Чуну закричал. В центре его ладони виднелась глубокая рана, но крови не пролилось. Он разинул рот: похоже, теперь он правда чудовище. Как и кричал ему отец на последнем издыхании.
– Оставь нож и уходи, – взревел сансин, и от его громоподобного крика у Чуну зазвенело в ушах.
Чуну поклонился, пробормотал извинения, а потом повернулся и убежал.
23
Миён уставилась на свой телефон. Джихун не брал трубку. И Чуну не брал трубку. Они игнорировали ее звонки? Джихун улизнул рано утром, чтобы сделать то, что она просила его не делать. Неужели он игнорировал ее, потому что боялся? Впрочем, не зря он боялся: первым же делом при встрече Миён планировала наброситься на него с кулаками. Но не вела ли она себя лицемерно, расстраиваясь? В конце концов, прошлой зимой она долго лгала Джихуну, думая, что знает, что для него лучше. Но тогда все было по-другому. Миён не хотела расстраивать Джихуна, потому что внутри его была ее лисья бусинка. Она ослабила его, и Миён понятия не имела, справится ли он с мыслью, что из-за нее его жизнь находится в опасности.
Все еще погруженная в свои мысли, она пошла на кухню за стаканом воды и резко остановилась, увидев у холодильника Сомин.
– Сомин-а, что ты здесь делаешь в темноте? – спросила она, прошаркав к шкафчикам за стаканом. – Передай мне воду.
Затем она моргнула, подумав, что, возможно, просто устала от стресса. Потому что ей показалось, что она видит сквозь Сомин холодильник.
В этот момент фигура повернулась. Стакан выпал из рук Миён и разбился о плитку.
– Мама? – прошептала она.
Отпусти меня, дочь моя.
– Что ты здесь делаешь?
Разве ты не хочешь, чтобы я навещала тебя? Разве ты не зовешь меня к себе?
– Нет, я не звала тебя. Клянусь, – проговорила Миён.
Йена протянула ладонь с нитью, которая ярко сияла золотом и рассекала воздух, соединяясь с Миён.
Мы связаны. Поэтому я могу приходить к тебе. Туда-сюда. Туда-сюда.
– Мама?
Миён всхлипнула, делая шаг вперед. Но Йена растворилась в ничто прежде, чем Миён смогла дотянуться до нее.
– Миён? – к ней бросилась Сомин. – Что случилось?
– Что? – Миён ошеломленно обернулась, едва осознавая, что Сомин судорожно тащит ее к барным стульям, стоящим возле островка посередине кухни.
– Ты наступила в стекло. У тебя кровь идет. – Сомин схватила полотенце и склонилась над Миён. – Что случилось?
– Я видела ее, – пробормотала Миён.
– Сиди здесь, я пойду поищу аптечку.
«Нет, этого не может быть», – подумала Миён. Потому что, если это правда происходило, это означало, что Чуну прав насчет призраков, приходящих в этот мир. И что ее мать действительно преследовала ее. И что ее ёву кусыль у Йены – вот почему она могла навещать Миён все это время, ведь они связаны через бусину. Неужели Йена сделала разрыв шире, так часто являясь Миён во снах? Насколько велик был разрыв теперь, когда Йена предстала перед Миён в этом мире?
Ураганом вернулась Сомин с пинцетом, мазью и бинтами. Миён едва чувствовала, как Сомин вытаскивает осколки стекла из ее ног, параллельно отчитывая ее. С таким же успехом она могла бы говорить на иностранном языке; Миён почти не вслушивалась в ее нотации.
– Миён! – крикнула Сомин. – Ты меня слушаешь? Что, черт возьми, здесь произошло?
– Я… я не могу… Я не…
И наконец напряжение, копившееся в груди Миён, вырвалось на свободу, и она разразилась рыданиями.
Не говоря ни слова, Сомин заключила Миён в объятия. Миён вцепилась в нее, дрожа всем телом.
Чуну оказался прав: призракам нельзя задерживаться в этом мире надолго. Как бы Миён ни хотелось этого признавать. Но она несколько месяцев видела Йену в снах и пренебрегала этим. Нет. Она лгала самой себе. Она цеплялась за эти сны точно так же, как когда-то цеплялась за Йену. Ее мать велела отпустить ее, но Миён не знала, как это сделать.
Когда рыдания Миён утихли и превратились в беззвучные всхлипы, Сомин отстранилась.
– Скажи мне, что происходит. Позволь мне помочь. Пожалуйста.
И тогда Миён открыла рот, чтобы всё рассказать Сомин. Что мать преследует ее. Что ее мать стала призраком и, должно быть, из-за нее ёву кусыль оказалась в царстве призраков. Но она не могла заставить себя произнести хоть слово. Потому что сказать было нечего. Нет, потому что Миён знала, что, узнай Сомин о Йене, она скажет Миён отпустить ее. А Миён не знала, сможет ли она это сделать.
24
Джихун пытался расспросить Чуну о шаманке и о том, что она могла иметь в виду. Но Чуну пропускал его вопросы мимо ушей, пока Джихун наконец не погрузился в угрюмое молчание. Теперь до Чуну доносилось только его тяжелое дыхание, зато никто больше не жаловался на дорогу.
В лесу среди деревьев он замечал движущиеся фигуры. Сегодня стояла такая невыносимая жара, что Чуну сомневался, будто кто-то вышел лениво прогуляться. Скорее всего, там бродил какой-то своевольный дух. Однако, если держаться особняком, у призраков не будет причин беспокоить их.
Когда Чуну проходил мимо гигантской сосны, он испытал дежавю. Он ничего не узнавал: ни очертаний скал, ни чего-либо еще на тропинке. И все же что-то внутри его знало, что они близки к своей цели.
– Почему мы остановились? – Джихун заговорил впервые за несколько часов, и его голос был хриплым.
Чуну приложил палец к губам и, прищурившись, оглядел скалу. Потом он увидел их – груды камней. Святилища сансина. Он развернулся, оглядывая деревья в поисках горного бога. Если тот прознал, что Чуну здесь, то их ждут большие неприятности. Боец из Чуну определенно был так себе. И он сомневался, что Джихун, согнувшийся и хрипящий от усталости, сейчас сможет чем-то помочь. Затем Чуну увидел вход в пещеру. Он понял, почему все вокруг выглядело незнакомым: прошли столетия, растения выросли. Но в скалах, под нависающими ветвями, он заметил темную тень. В последний раз, когда Чуну приходил сюда, это дерево было всего лишь маленьким побегом, но теперь тянулось ввысь, в небо. И оно практически скрывало вход в пещеру.
– Ты останешься здесь, – скомандовал Чуну.
– Ни за что, – последовал за ним Джихун. – Я проделал весь этот путь. Я не собираюсь сидеть здесь и приманивать призраков.
Значит, он
