— Эти Летчуизы — настоящие подонки. Оба — и отец и сын. — Из его памяти до сей поры не могли улетучиться сцены мерзкого разврата, свидетелем которых он невольно стал, находясь в полутьме укрытия в разрушенной часовне. — Я полагал, что на свете осталось мало такого, что могло бы меня возмутить до последней степени, но, видно, ошибся.
— Семейство Летчуизов и их извращенные прихоти не должны вас занимать, если только они не служат препятствием на пути осуществления задуманного вами.
Конечно, Вон Тель прав. И все же Джеймс чувствовал, как каменеют мускулы его лица. Селину они не посмеют и пальцем тронуть! Вон Тель, видно, думал о том же:
— Мистер Иглтон, я уверен, вы заинтересованы в том, чтобы не допустить превращения мисс Селины в жертву извращенных сексуальных вкусов мистера Бертрама и мистера Персиваля Летчуизов. Хотя бы по той причине, что в обозримом будущем вы рассчитываете, что она пригодится вам самому для достижения определенных целей.
— Вон Тель, я полагаю, дальнейшее обсуждение этой темы бессмысленно. Будь добр, пригласи Лиам. — Вон Тель переминался с ноги на ногу. — Что еще?
— Она ведь особа весьма своенравная и упрямая. А вы для этого юного существа — центр вселенной.
Джеймс и сам это знал. И все же с ее своеволием необходимо покончить.
— Лиам уже не ребенок. Нельзя больше терпеть ее зловредные выходки!
— Джеймс, наша Лиам — нежное и юное создание.
— Ерунда! Я не собираюсь ее обижать. Так что позови ее, сделай милость.
Но думал он не о Лиам. Из ума не шла Селина, ее золотистая медвяная сладость, мягкость и такое милое доверие к нему, которое позволило ей отдаться ему в руки. И при этом сохранить веру, что она остается хозяйкой положения и контролирует свою маленькую, хрупкую судьбу. В ее представлении он — верный друг, который обязался ее скомпрометировать, чтобы расстроился ее намечаемый брачный союз с тем грязным нечестивцем Летчуизом…
Тихий щелчок возвестил, что дверь распахнулась и закрылась. Джеймс закусил нижнюю губу и повернулся, чтобы взглянуть на Лиам. Она стояла возле дивана и водила пальчиками по спинке, в совершенстве подражая какой-нибудь высокородной английской девице, которая специально разучивает свои уловки для приманки желанного кавалера. Он едва справился с желанием расхохотаться и сказал:
— Я очень недоволен тобой. — Раскачивая маленькими бедрами в манере, какой позавидовала бы сама прекрасная леди Анастасия, она, жеманно семеня ногами, вышла из-за дивана и молча устроилась на подушках. — Объясни мне свое поведение!
— Господин мой, не намокло ли под дождем ваше платье?
— Не пытайся отвлечь мое внимание!
— Господин мой, вы как будто сердитесь? — Она потупилась. — Я стараюсь избегать разговоров с сердитыми людьми!
— Мисс, не испытывайте моего терпения. Да как ты смеешь вмешиваться в мои дела! — Она лишь свесила голову на грудь. — Ты понимаешь, о чем я тебя спрашиваю? — Она скрестила руки и сунула ладошки в рукава. — Лиам!
— Это был такой малюсенький паучок! — Она пустила в ход самые милые и нежные интонации. — Девушка с характером вообще не сочла бы его за паучка!
— Лиам! Мое терпение лопнуло! У меня не остается выбора, кроме как…
— Кроме как… Что? — Она с вызовом подняла подбородок, и на ее лице обозначилась дерзкая, своенравная улыбка. — Я просто устроила испытание. Как же она повела себя? Закричала? Стала еще более мертвенно-бледной, чем обычно? Не так ли? Теперь-то вы видите, какую ошибку совершаете!
— Ты, значит, посадила паука на блюдо, хотя тебе было прекрасно известно, что мисс Годвин его откроет! Причем вовсе не крошечного, а огромного безобразного паука, такого, что, ясное дело, до ужаса перепугает любую юную леди.
Лиам вся подобралась:
— Только не меня! Испугаться может только глупое, мелкое, хныкающее ничтожество, заявляющее, что ожидает от своего будущего мужа гарантий от появления в ее спальне подобных «чудовищ».
— Значит, ты еще и подслушивала?
— Да, я слышала достаточно, чтобы понять: вас надо оградить от подобных бесцветных ничтожеств.
— Я не намерен обсуждать с тобой мисс Годвин.
— Отчего же? Или вы боитесь, что я открою вам глаза!
— Итак, ты вовсе не чувствуешь себя виноватой?
— Нет, не чувствую. — Она еще выше вздернула подбородок. — Я даже довольна: теперь вы сами видите, что эта особа для вас совсем не годится. Вам нужна сильная женщина…
В дверь постучали, и Джеймс, не повернув головы и продолжая смотреть на Лиам, пригласил:
— Войдите. Вот что, Лиам, ты будешь делать то, что тебе говорят. Впредь изволь уважать мои пожелания. И не забывай свое место!
Сложив ладошки, она с напускной покорностью стала перед ним на колени.
Нет, эта девица просто неисправима! Она слишком хорошо знает, что дорога ему как любимая сестра. И умеет так к нему подольститься, что он тут же забывает свое дурное настроение. Между тем Лиам, склонив голову, прикоснулась лбом к его сапогам:
— Чего бы мой господин ни изволил пожелать, я к его услугам.
— Мистер Иглтон!
При звуке голоса Вон Теля Джеймс круто повернулся. На пороге стояли Дейвид и Селина. Визитеры не сводили пристального взгляда с Лиам, которая распростерлась на полу в позе полного повиновения.
Глава шестнадцатая
— Мистер Иглтон! — повторил Вон Тель, выступая вперед. — К вам с визитом достопочтенный мистер Талбот и мисс Селина Годвин.
— Проклятие! Мне известно, кто они такие! — Джеймс с яростью посмотрел на девушку, которая лежала у его ног — Лиам! — произнес он самым жестким тоном, какой сумел изобразить. — Если ты понимаешь, в чем для тебя заключается добро…
— Прекратите, сэр! — Голос Дейвида звучал требовательно и строго. — Как назвать ваше поведение? Унижать и отчитывать такое беззащитное юное создание!
Лиам еще ниже склонилась к ногам Джеймса.
Селина вдруг осознала, как же высок и мужествен Дейвид. Таким красивым, таким неистовым она его прежде никогда не видела. А он между тем продолжил:
— Сэр, визит к вам не имеет ничего общего с моим призванием священника.
Джеймс отбросил назад полы темно-синего сюртука и подбоченился.
— Приятно слышать, мистер Талбот. — Селина встретила взгляд его серых глаз и заметила, что они потемнели почти до черноты под наплывом каких-то бурных чувств, которые, казалось, разрывали его душу. Он был великолепен! — Не удручает ли тебя, Селина, то, что ты видишь? — Его слова звучали вызовом. — Мне хорошо известно, что грязь вызывает у тебя отвращение. — И он указал на свои забрызганные сапоги и бриджи. А она подумала: только бы не покраснеть от замешательства и смущения!
— Послушайте, Иглтон! — Дейвид твердыми шагами сократил расстояние между собой и владельцем дома. — Возможно, в ваши понятия о достойном поведении входит запугивание слабого пола. Но в мои понятия это не входит!
Джеймс набрал побольше воздуха в легкие, грудь его раздалась. Это не могло не вызвать в памяти Селины чувство, что она попала в западню. Она закрыла глаза…
— Селина? Вам дурно?
Услышав вопрос Джеймса, она открыла глаза.
— Вовсе нет. Меня переполнили эмоции.
— Переполнили?
Неужели он не переживает таких же чувств, как она? Разве нужны слова после тех мгновений, что они пережили вместе?
— Мистер Иглтон! Не распорядиться ли насчет угощения?
Джеймс повернулся к Вон Телю:
— В мои лично намерения входит угоститься хорошей порцией виски. Если наши гости захотят ко мне присоединиться, налей и им. И, пожалуйста, забери отсюда Лиам. Наконец Джеймс обратил внимание на Дейвида: — Скажите, чего вы желаете, мистер Талбот. Виски? Или, может быть, крепкие напитки в столь ранний час — слишком земное угощение для того, кто посвятил себя служению Богу?
— Ваше поведение, сэр, нетерпимо, — заявил Талбот. — Впрочем, иного я и не ожидал. Ни мисс Селина, ни я не желаем чем-либо угощаться в вашем доме!
Все оборачивалось так плохо, что Селина попробовала поправить положение с помощью своей жизнерадостной улыбки.
— Я надеюсь, вы нас извините, Джеймс, что мы ворвались в ваш дом таким образом. Дейвид не собирался долго задерживаться в Лондоне, и мне не хотелось, чтобы он упустил шанс повидаться с вами.
— По какой причине?
Селина напряглась, и ее бросило в жар. Она никогда не видела Джеймса в подобном состоянии и не знала, что ответить. Дейвид беспокойно задвигался на месте.
— Идея визита к вам принадлежит мне, Иглтон. У меня есть намерение задать вам несколько вопросов.
— В самом деле? — На худощавом лице Джеймса заходили желваки. — Вон Тель, уведи же наконец Лиам!
Маленькая фигурка в красном приподнялась ровно настолько, чтобы обвить руками ноги Джеймса и прислониться лицом к голенищам его сапог.
