— Селина, ваше участие в событиях сезона имеет единственную цель — избавить вас впоследствии, когда мы с вами несколько позже… э-э… от глупых женских сожалений по поводу утраченных якобы возможностей…
Селина почти не слушала его. Она мечтала: хорошо бы сейчас оказаться вместе с Джеймсом далеко отсюда, где не будет ни этой соблазнительницы с золотисто-каштановой гривой, ни гадкого Бертрама Летчуиза!
— …Очень скоро ты поймешь, как тебе повезло, дорогая, что ты попалась на глаза зрелому и опытному человеку. — Летчуиз выпятил губы и проникновенно продолжил: — Давай отойдем в сторонку. Твоя репутация не улучшится, если ты и впредь будешь водить компанию с этим молодым повесой! До моих ушей доходит, что все танцовщицы и ветрогоны Лондона молятся на этого молодчика. Конечно, тебе не стоит пополнять список его пустоголовых обожательниц!
Селина отнюдь не считала Джеймса сорвиголовой, а себя — пустоголовой.
— Вы употребляете чересчур резкие слова, — заявила она Летчуизу.
Тут маркиз очень кстати снова взял слово:
— Джеймс, леди Анастасия уверяет, будто ты пропадешь здесь, если она не будет повсюду сопровождать тебя на моем приеме!
— Это не совсем точные мои слова, Джеймс! — Леди явно нервничала: веер в ее руках то разворачивался, то складывался. Я лишь сообщила лорду Кастербриджу о нашем с вами соглашении — служить друг другу гидами на сегодняшнем восхитительном вечере.
Селина вся напряглась от этих слов, но в ее мысли вновь грубо ворвался Летчуиз:
— А сейчас мы отправимся танцевать! — объявил он, впиваясь кончиками пальцев в ладони Селины. Она похолодела, затем вся запылала огнем.
— Разве вы не собираетесь пригласить меня на танец? — сказала Джеймсу леди Анастасия.
— Конечно, мне бы очень этого хотелось, — ответил Джеймс. Он повернулся к Селине, посмотрел так, будто Бертрама Летчуиза рядом вообще не было, и добавил: — Однако мисс Годвин уже дала согласие на то, чтобы я был ее партнером в следующем танце. Мне представляется, что первые звуки вальса уже прозвучали. — Селина едва сумела изобразить на лице улыбку. — Итак, начнем, мисс Годвин?
— О да, конечно.
Летчуиз все еще держал ее за запястье. Теперь во взгляде Джеймса, устремленном на этого человека, горела острая, как клинок, угроза. И Летчуиз выпустил руку Селины. Она успела заметить, что на красной лоснящейся физиономии торговца мелькнула гримаса ярости, а пылающее негодованием лицо леди Анастасии укрылось за веером. И когда они с Джеймсом закружились в вальсе, Селина засмеялась. Красиво изогнутая бровь Джеймса поползла вверх.
— Ты находишь что-то смешное в том, как я танцую?
— Да нет же! — пролепетала Селина, — ты танцуешь чудесно. Мне просто не верится: я здесь, в этом зале, впервые танцую вальс.
— Наверное, все же ты раньше танцевала вальс — ты двигаешься прекрасно.
Они словно летели в такт музыке. Да разве можно было не вальсировать хорошо с партнером, который танцевал с таким изяществом и уверенной грацией! Она ощутила бьющую ключом радость. Пусть в самом воздухе, которым она дышала, ощущалась опасность возможной катастрофы! Несмотря ни на что она была способна смеяться!
— Ты выглядишь совершенно бесподобно! — сказал Джеймс. Его движения были быстрыми, уверенными, и ее ноги почти не касались пола. — Ты само совершенство, безупречный бриллиант, который сверкает подлинным блеском среди всей этой мишуры.
Лицо у Джеймса оставалось сумрачным, а Селина все больше таяла от блаженства.
— Все, что сказано вами, сэр, — лишь поэтическая метафора. Здесь полным-полно очаровательных дам.
— Однако никто из них не может соперничать с тобой, — сказал он, и его слова звучали настолько искренне, что ей захотелось поверить…
Селине никак не удавалось справиться с приступом веселья:
— Ты видел?..
— Видел ли я выражение лица Летчуиза? Ты об этом хотела спросить?
— Именно.
— Сердце этого человека вряд ли долго выдержит наплыв дурного настроения, — сухо заметил Джеймс. Гибкой элегантностью движений он напоминал чемпиона по фехтованию.
— Не менее велика опасность, что, пока мы беседуем, сердце прекрасной леди Анастасии тоже лопнет от ярости.
Она поскучнела. А вдруг из-за этой рыжей леди Джеймс откажет ей в том, что пообещал? Тогда она погибла!
— Отчего такая серьезность? — Джеймс продолжал кружить ее в танце. — Почему ты перестала смеяться? Расскажи, о чем твои думы?
Селина засмеялась. Может ли она быть с ним совсем откровенна? Но, видно, придется.
— Тот человек… Летчуиз сказал, что у него условлено… В общем, он ожидает, что…
Еще один вираж, и Джеймс ловко увел ее из круга танцующих — туда, где гости беседовали, собравшись группами.
— Пойдем со мной, Селина.
Взяв ее за руку, он помчался вниз по лестнице. Ей пришлось подобрать атласные юбки выше щиколотки, чтобы поспевать за ним.
Они выскочили на балкон, который нависал над холлом.
— Джеймс, куда же мы направляемся?
— Мы направляемся… — ответил он, ведя ее вдоль стен, что шли полукругом, пока не распахнул дверь и они не оказались в полутемной комнате, — …мы направляемся в такое местечко, где нам никто не сможет помешать.
— Джеймс! — Селина пыталась отпрянуть назад, но он улыбнулся, и она тут же оказалась в его объятиях.
Потом они продолжали идти в полумраке, словно духи ночи, вперед — к мигу блаженства и счастья. Его пальцы отодвинули в сторону деревянную панель в стене. Они оказались внутри какого-то помещения, и Джеймс вновь задвинул панель. Перед ними была винтовая лестница, ведущая наверх, откуда лился поток бело-голубого света. Джеймс подхватил Селину — легко, как пушинку, и начал подниматься по лестнице. Она обвила его шею руками.
— Пожалуйста, Джеймс, ты пугаешь меня. Куда мы идем? — В голубоватом свете его глаза казались совсем черными. — Джеймс!..
— Не волнуйся, милая. Скоро мы забудем, что на свете существует некий Бертрам Летчуиз.
Глава восемнадцатая
Его целью была комната на верхнем уровне башни. Продолжая держать Селину на руках, Джеймс медленным шагом обошел помещение, все стены которого были увешаны запыленными зеркалами в золоченых рамах.
— Здесь нас найти не смогут, — сказал он и почувствовал, как по телу девушки пробежала легкая дрожь.
— Почему? — спросила она, уткнувшись лицом в его шею.
— Потому что… — в его голове мелькнуло: осторожно, нельзя ей рассказывать, как он десятилетним мальчиком приходил сюда с отцом, который еще не ведал, что это будет их последний совместный визит во дворец. — Как ты слышала сама из уст маркиза, мой отец был близким другом семейства Кастербриджей. Отец обнаружил эту комнату много лет назад и, сохранив от всех это в тайне, лишь мне рассказал, как открывается та деревянная панель в стене.
Селина еще крепче обняла его за шею. Свои пальцы она погрузила в его волосы, прижалась лбом к подбородку. На миг Джеймс закрыл глаза и глубоко вздохнул: ему предстояло принять важное решение, так что лучше обойтись без эмоций.
— А теперь, моя золотая дева, продемонстрируй силу духа, которой, как мне известно, ты обладаешь. Расскажи о своих мыслях. — Он медленно спустил Селину с рук и поставил на каменный пол. Прижавшись к нему, она обвела глазами таинственную комнату, стараясь получше рассмотреть ее в лунном свете, лившемся из узких, высоко прорезанных окон, больше напоминавших бойницы.
— Как использовали эту комнату раньше, Джеймс?
Он коротко рассмеялся:
— Здесь было тайное убежище одной леди. — Его бабушка была мастерица сочинять необыкновенные и печальные истории для развлечения сына…
— Почему же здесь одни зеркала?
— Когда-то здесь повсюду были разложены подушки, из которых легко соорудить роскошное ложе. — Отец пересказывал Джеймсу эти легенды так убедительно, что они запоминались как вполне реальные события…
— Но зеркала, Джеймс, зачем они?
— Затем, что у нее была потребность видеть свое отражение. — Он произнес эту фразу, а сам думал: что будет теперь, когда» они остались наедине? Ему следовало раньше сообразить, что в башне у нее разгорится любопытство. — Дело в том, что эта леди понесла тяжелую утрату.
— Утрата заставляла ее смотреться в зеркала? — Селина расхаживала по комнате и в голубых лучах казалась Джеймсу каким-то неземным существом, сотканным из сияния и теней.
— Смотреться в зеркала ей было необходимо, чтобы вернуть уверенность в себе.
— А зачем ей надо было обязательно возвращать себе уверенность?
— Она отдалась одному мужчине, — сказал он спокойно и протянул вперед руку, чтобы коснуться щеки Селины. — Этот человек уверял, что любит ее и будет просить ее руки.
— Что же произошло потом, Джеймс?
