— Да только волчьих слюней ему не хватало для полного счастья, — с сомнением отзывается Эдвин в моих объятиях.
— Ему же важна поддержка!
— Хватит! — Святой Отец отпихивает от себя Криса, вскакивает на ноги и торопливо семенит прочь, сгорбившись и жалобно покряхтывая. — Ироды!
— Нам тебя преследовать? — на всякий случай уточняю я. — Ну, знаешь, чтобы усилить эффект твоего противостояния.
Святой Отец оглядывается и кивает.
— Да ладно! — охает Эдвин.
— Так, пупсик, — спускаю его на землю и решительно рву на мохнатой груди платье, — мы просто обязаны помочь Святому Отцу стать сильнее. Мы же друзья!
Опускаюсь на четыре лапы, перетряхиваюсь и в наигранно злобном оскале рычу:
— Беги, Падре!
— Полли, — вздыхает Крис. — Мы планировали эту ночь с тобой провести!
Святой Отец вздрагивает и прихрамывая ковыляет прочь в густые ночные тени, а я следую трусцой за ним, жутко и злобно порыкивая.
— Это опасно, Полли, — со мной равняется Эдвин, — в тебе взыграет охотничий инстинкт и ты его сожрешь!
А я уже в принципе не против вцепиться зубами в задницу Святого Отца. Или в левую руку, которая очень аппетитно помахивает и шевелит пальцами.
— Это теперь и ее борьба, — едва слышно стенает Святой Отец. — Вот и выясним, кто она. Убийца или нет.
— Полли, — шипит с другой стороны Крис. — Он тебя провоцирует.
Гадаю, какие у Святого Отца уши на вкус. Наверное, очень приятно похрустывают хрящиками.
— Все! — из-за сосны вылетает мохнатый безобразный Чад, хватает меня на лапы и рявкает. — Поиграли и довольно! Если с этими двумя твои женские фокусы сработали, то со мной — нет!
— Пусти меня! — тянусь когтистыми лапами к Святому Отцу. — Он ведь сам хочет, чтобы я его съела!
Чад перекидывает меня через плечо, и Падре разворачивается на пятках и угрюмо рявкает:
— Пусти ее.
Глаза в темноте вспыхивают желтым огнем, и я, извернувшись в лапах Чада голой девицей, выскальзываю из его захвата. Нагая делаю шаг к Святому Отцу, который испуганно взвизгивает, отворачивается, спрятав лицо в руках. Страх перед женщинами и смущение давят в нем зверя, ведь он дал обет безбрачия. Я не для того потратила несколько часов на его вопли и крики, чтобы он тут взял и обратился.
— Уведите ее! Немедленно!
— Да я сама уйду, — дефилирую мимо напряженных и молчаливых братьев.
Когда под лапой Чада под уханье совы хрустит веточка, я со смехом срываюсь с места, прыгаю на четыре лапы и несусь сквозь кусты и заросли папоротника. Я вам, мальчики, без игр и погони не отдамся.
Глава 43. Стойкие и рассудительные Альфы
Позабыв об обещании, что после полнолуния у нас с Чадом, Крисом и Эдвином отношения будут строиться только на дружбе и довольно странных родственных связях, я игриво поскуливаю и подвываю, перескакивая кусты, кочки, камни и узловатые корни.
А затем у ручья резко притормаживаю на четырех лапах, разворачиваюсь к братьям, которые слишком разогнались в погоне. Они друг в друга неуклюже врезаются и с недовольным ворчанием падают.
— Я… я…
— Что?! — рявкает Чад вскочив на лапы.
— Оборотень, мать вашу! Оборотень! Волк! Зверюга мохнатая! — верещу я, осознавая весь ужас произошедшего. На секунду отвлекаюсь на то, чтобы полюбоваться удивленными волчьими мордами и продолжаю. — Это же какой-то ужас!
— И очень миленький оборотень получился, — кряхтит Эдвин под Крисом.
— Я должна это осознать, — встаю на ноги и хватаюсь за голову. — Я могу обращаться в волка… в монстра… я чуть Святого Отца не сожрала…
У меня будто в голове расплавился предохранитель, который сдерживал панику. Конечно, паниковать поздновато, но я теперь чудовище и должна жить в лесу. А я еще я съела около трех десятков мышей и не поморщилась.
— Полли, — ворчит Крис.
— Тебе не понять! — взвизгиваю я.
— Иди сюда, — Чад плюхается на пушистый зад и примиряюще помахивает хвостом.
— Не хочу.
— Тебе сложно?
— Вы приставать начнете и все опять закончится развратом, — я капризно передергиваю плечами и скрещиваю руки на груди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если ты сама не захочешь… — начинает Крис.
— Ага, вы сделаете так, чтобы я захотела, — нервно кусаю губы. — Как обычно вы это и проворачиваете.
— Ну, а разве не в этом смысл? — Эдвин выползает из-под Криса и встряхивает ушами. — Заинтересовать самку…
— Стоп, — тихо и серьезно отзывается Чад и вновь смотрит на меня. — Подойди, Полли. Пожалуйста.
С сомнением выполняю его просьбу, потому что он впервые такой вежливый и милый.
— Что?
— Садись. Тут мох и травка. Мягко и приятно.
— Это какой-то хитрый способ меня соблазнить?
— Просто сядь и все. Не буду я тебя соблазнять. Крис с Эдвином тоже. Если начнут, я их покусаю.
Крис в ответ с досадой фыркает, а Эдвин кротко и согласно кивает. Убираю волосы за уши и сажусь рядом с Чадом, обняв себя за колени.
— А теперь расскажи о себе, о своей человеческой жизни, — тихо и ласково урчит Чад.
— Будто кому-то из вас интересно.
— Мне интересно, — обиженно отзывается Эдвин.
— Не хочешь нам рассказывать, расскажи Лесу. Он благодарный слушатель, — Чад смотрит в темные тени кустов на противоположном берегу ручья. — Расскажи ему, чего ты лишилась.
Опускаю подбородок на колени и вздыхаю. Сомнительный сеанс психотерапии, но почему бы не рассказать трем мохнатым эгоистам и их распрекрасному Лесу, как я жила и о чем мечтала. Да я и сама хочу вспомнить свою человеческую жизнь, будто боюсь, что к утру ее забуду.
Начинаю с самых ранних воспоминаний с разбитыми коленками, упавшим мороженым в лужу и старым мишкой с одним глазом и заплаткой на пузе. Я плачу, ведая жестокому Лесу о первой любви, двойках, экзаменах и прочих важных моментах, которые остались в прошлом и теперь размазаны пылью в памяти. С громкими рыданиями кричу, что копила деньги, чтобы однажды уволиться и купить дом на колесах, а братья в волчьих шкурах жмутся ко мне, согревая теплом в предрассветной тьме.
А потом мои вопли летят воем, и я вздрагивающей от скулежа и обессиленной волчицей падаю на траву. Хорошая у меня была жизнь и человеком я была неплохим. Не супер-женщиной, но я старалась жить по совести и не делать никому зла.
Чад, Крис и Эдвин печально складывают на мою спину морду и облизываются, громко причмокивая. Чувствую ревность, которую они в себе старательно сдерживают. Да, мальчики, я не вылупилась посреди леса и у меня была своя жизнь до вас, которой вы не интересовались до этого момента.
— Я бы с удовольствием съел твоего бывшего, — бурчание Криса вибрирует обидой.
— Да женат он давно, — фыркаю я. — Из всех моих рыданий ты только про бывшего услышал?
— Ты его до сих пор любишь? — с затаенным страхом спрашивает Эдвин. — Да?
— Нет, — закрываю глаза.
Братья облегченно выдыхают, и я сонно добавляю:
— Но любила.
Напрягаются, едва слышно подрывают, и под их недовольное урчание меня утягивает в тревожную дремоту.
— Крис, давай мы все-таки ее бывшего того самого, — шепчет в темноте Эдвин.
— Хорош, — сердито отзывается Чад. — Не будем мы никого того самого.
Меня куда-то несут на руках. Чужие размеренные шаги меня ласково убаюкивают.
— А что ты раскомандовался? — шипит Крис. — Ты бы ему пальцы отгрыз.
— Это в прошлом, а мы в настоящем и будущем.
— Ого, — одобрительно тянет Эдвин, — да ты сама рассудительность.
— Ну да, я же почти женат.
— И не ты один, — цедит Крис.
— Да выключи ты уже свою ревность!
Через некоторое время и приоткрываю один глаз. Я в машине, на заднем сидении, а на мне сверху посапывает Эдвин, периодически похлопывая хвостом по обивке. Зеваю и вновь проваливаюсь в сон.
— Ты же моя сладкая дочурка. Сумеречная Ласточка! Гордость моя пушистая! — сухие и шершавые пальцы тискают меня за уши. — Ида! Чего рожа такая кислая?!
— А я не твоя гордость?
