— Как же жить? — опешила Лина.
— Молча, — хохотнул водитель. — Тебя где высадить-то, Ленок?
— В центре! — сказала Лина имея в виду не столько географию, сколько важность происходящего.
Описать все события того дня Лина смогла бы с трудом. Она попала в какой-то фантастический город, где соседствовали, словно в учебнике истории, совершенно разные исторические эпохи.
Сначала ее остановили люди с красными повязками на рукавах:
— Вы, гражданочка, почему не на работе? — спросили они.
— Почему не на работе, работаю, — несколько растерявшись, ответила Лина.
— Предъявите в таком случае ваше служебное удостоверение, — потребовал один из людей с красной повязкой.
— А заодно и документ, подтверждающий ваше право не находиться на работе в рабочее время.
— А также справку об отпуске.
— Ничего из того, что вы просите, у меня нет, — теряясь еще больше, ответила Лина.
— Ага, значит, вы тунеядка? — как будто даже радостно догадался один из них.
— Я не знаю, — пожала плечами Лина.
— Попрошу в отделение, — приказал второй.
— За что, почему? — испугалась Лина.
— Вы нарушаете указ президента.
Лину подхватили под руки и куда-то повели, но по дороге бросили, потому что где-то совсем рядом вдруг раздались громкие звуки, похожие на выстрелы.
Лина побежала, но через минуту оказалась как раз в самой гуще событий.
Два террориста взяли заложников, заперлись в офисе и грозились убить несчастных, если не будут выполнены их требования.
В данный момент командир спецбойцов, громко ругаясь, обсуждал с кем-то по телефону возможность штурма офиса и освобождения заложников.
— Требуют бензовоз, четыре автомата и два миллиона!..
Лина так и не поняла, зачем террористам бензовоз.
— Приказ президента! — закричал командир. — Приготовились к штурму по схеме номер четыре!
Бойцы, услышав приказ, сноровисто расположились по одному им известному порядку, командир махнул рукой, тотчас один из бойцов поднял на плечо толстую трубу с прицельными наростами и через две секунды из трубы полыхнуло. Витрина офиса растворилась в пространстве мелкими брызгами и дымовым облаком, в которое нырнули, не мешая друг другу, с десяток бойцов в касках, масках и бронежилетах. Коротко затрещали автоматные очереди, и уже через пять минут через несуществующее окно стали выносить обезображенные трупы.
За остаток дня Лина успела побывать еще в четырех переделках — одна страшнее другой.
Так, в одном месте демонстрацию стариков разгоняли дубинками и какими-то ядовитыми разами. В другом — жгли автомобили при полном попустительстве стражей порядка. В третьем шла показательная казнь семерых мужчин.
И всюду на вопрос Лины:
— Кто позволил? Отвечали:
— Указ президента.
В конце концов она решила найти резиденцию главы государства и высказать ему все, что она о нем думает.
Но в тщательно охраняемом доме ее приняли вдруг очень радушно, а узнав, что она журналистка, пообещали назавтра устроить ей эксклюзивное интервью.
Это была невиданная удача — мечта любого репортера. И она для Лины сбывалась!
«Это счастье? — сама себе не верила Лина. — Конечно! Какому еще журналисту выпадет такая удивительная страна в таком удивительном времени?! Ох, и репортажик я напишу! И его издадут на бумажной газете! Но это все потом! А сначала интервью с президентом! Мне есть что у него спросить!»
Глава 24
Потерять и найти
… Вызолоченное солнцем море лежало неподвижно, словно жидкое стекло. Ленивые волны мирно лизали гладкий песок и таяли перед лицом Сайруса. Мимо его вжатой в песок небритой щеки воровской походкой, боком, просеменил маленький рыжий краб. Сайрус проводил его бессмысленным взором. И снова продолжал разглядывать песок — необъятное море слепых ничтожных песчинок…
Внезапно чья-то легкая теплая ладонь легла на его плечо.
— Рэчел… — чуть слышно прошептал Сайрус.
— Да воскреснет Бог, — тихо ответила она и убрала с его глаз спутанные мокрые волосы.
Преодолевая непосильную усталость, он медленно перевернулся на спину и сел.
Она совершенно не изменилась. В точности такая, как была в лесу, в тот последний день перед смертью.
Сидя на коленях на берегу, они долго глядели друг другу в глаза и держались за руки, точно опасаясь нежданной разлуки. Ясное солнце золотило соломенные косы девушки.
— Но ведь ты умерла, — глухо и недоуменно произнес Сайрус.
Она улыбнулась — в глазах синее небо.
— Во что ты больше веришь — в жизнь или в смерть?
Сайрус мучительно покачал головой.
— Но ведь я похоронил тебя собственными руками, — прошептал он. — Или все это мне приснилось?
— Ну, конечно, — чуткими пальцами она коснулась его щеки. Сайрус, поймав губами, поцеловал ее руку. Она была живая и теплая. Вся. И он снова пронзительно ощутил ее волнующую близость.
Чайки с гортанными криками метались над их головами.
— Пойдем, Сайрус, — сказала она, вставая. — Нам пора.
Не выпуская руку девушки, Сайрус вскарабкался вслед за нею на высокий обрывистый берег и вошел в прохладную тень сумрачного леса.
Прокладывая путь в росистой высокой траве, они углубились в чащу. Запахло грибами, мокрой землей, горьковато-приторным духом лесной прели. Могучие сосны и ели, державшие на своих плечах синий небесный свод, были неподвижны. Тренькали кое-где синицы. Вдали гулко аукалась кукушка. Вместе они стали считать, сколько им осталось жить. Сайрус украдкой обнял девушку за талию и, утонув в поцелуе, они сбились со счета.
Потом они вышли на просторную, залитую солнцем лесную поляну. Дыша незримым пламенем, потрескивал посредине ее костер. Кипело в котле какое-то аппетитное варево. Вокруг костра сидели к ним спиной знакомые фигуры. Сердце Сайруса взволнованно забилось.
Они были живы. Будто в самом деле не было того ужасного дня. И так же молоды, точно время было над ними не властно.
Вокруг костра закипела радостная суматоха. Счастливые, блестели глаза. Торопливые, сыпались поцелуи. Горячие, гулко колошматили по спинам дружеские ладони.
— Мария! Стив! Майкл! — хохотал Сайрус, обнимая и целуя всех сразу. — Ребекка! Джон! Сара! — плакал он, смахивая радостные слезы. — Джеремия?!..
Потом он с аппетитом хлебал деревянной ложкой из общего котла пахучую лесную стряпню, и сидевшая рядом Рэчел подсовывала ему то новый кусок хлеба, то стрелки зеленого лука.
День пролетел незаметно. Опьяневший от радости Сайрус то смеялся, то плакал, то вслух повторял вместе со всеми благодарственные молитвы Богу, которого еще несколько часов назад люто ненавидел. Впрочем, было ли это на самом деле?
— Я люблю тебя, Рэчел, — шептал он, крепко обнимая любимую в темноте шалаша. — Я всегда любил тебя…
— Милый мой, Экс, ненаглядный мой… Я хочу от тебя ребенка…
Мэтью сразу понял, что день сегодня будет замечательный, светлый и радостный, и обязательно произойдет нечто потрясающее.
— ДО-БРО-Е-УТ-РО-ПРЕ-КРА-СНЫЙ-ДЕНЬ, — прогнусавил робот, въезжая на пушистый ковер и толкая перед собой сервированный столик. — ЗАВ-ТРАК-ЛАНЧ-ВКУ-СНО-ПРИ-ЯТНО-ГО-АППЕ-ТИ-ТА! — добавил он.
Мэтью аккуратно приподнял серебристый колпак и увидал на тарелке огромный дымящийся сэндвич, украшенный узорной зеленью и мякотью ананаса.
— ВКУ-СНО, — повторил робот и ретировался. Мэт вдохнул ароматный запах свежеприготовленной пищи и подумал:
«А ведь прав был старик Эйнштейн, направляя нас на эту планету. Как видно, Земля в конце второго тысячелетия и впрямь была райским уголком!..»
Он пригубил из высокого, чуть запотевшего стакана пару глотков апельсинового сока.
«Жаль, что я попал сюда так поздно», — со вздохом прибавил про себя он.
Наверняка и остальные теперь наслаждаются покоем и тишиной.
А что делает Лина?..
При мысли о девушке на лице Мэтью возникло блаженное мечтательное выражение.
Она такая красивая, добрая и умная. У нее выразительные глаза и влажные, манящие губы.
Теперь, когда опасность миновала, Мэт опять боялся Лины. Ее остренького язычка, ее насмешливого взгляда…
Стараясь сохранить в себе этот образ, Мэт подсел к компьютеру, который стоял на столе, пробежался пальцами по клавишам и вывел на дисплей трехмерное изображение Лины.
«Интересно, а что, если и сейчас попробовать создать мираж девушки, — подумал он. — Действительно, как мне раньше не пришлое это в голову!»
Но создать компьютерный мираж он не успел…
— Доброе утро, Мэт, — раздалось за спиной, и от неожиданности и смущения Фишка вздрогнул, и предательская краска вновь начала волною заливать лицо. — Чем это ты тут занимаешься?..
Он обернулся.
