Покраснеть я не могу. Вернее, могу, но под шерстью все равно не видно, поэтому то, что мне стало неловко и даже стыдно, я изобразил прямо на морде: я умею.
- Это действительно всего лишь короткая консультация. Мне, видите ли, стала очень интересна советская история, наука, все это многообразие эмоций, культура и традиция, - сообщил я. И мне нужна помощь. Я всерьез решил выучить sovetskiy jazyk.
Вам приходилось видеть когда-нибудь, как курица хлопочет о своих цыплятах? Нет, речь не о матерых и наглых сволочах, что уже крупнее матери и называются цыплятами по чистому гастрономическому недоразумению. Я сейчас о цыплятах маленьких, желтеньких и в пищу, по невеликой массе своей, непригодных.
Так вот, эти двое принялись квохтать и суетиться ничуть не хуже той самой наседки.
Реакция такая была мне, откровенно говоря, непонятна, но очень для моих целей полезна: я решил использовать ситуацию на всю катушку, раз уж так получилось.
Выяснилось, что интересующие меня услуги советская медицина действительно оказывает. Что есть такой специальный врач — индоктринолог, который помогает не только выучить сам язык, но и усвоить весь немалый корпус связанных с языком понятий, образов, установок и даже стереотипов. Что без элементов этих язык можно только именно что выучить, но никогда — понять. Что, наконец, советская индоктринология развита значительно лучше, чем в мире капитала (ну конечно, кто бы сомневался) и даже выделилась в отдельную дисциплину науки нейрологии.
Вооруженный этим интереснейшим знанием, снабженный сразу двумя (бумажной и эслектронной) заявками и сопровождаемый девушкой Анной Стоговой и (надеюсь, временно) безымянным полуэльфом, я двинулся в администрацию.
Звонок, сделанный со стационарного элофона (личным — взамен утраченного — я, покамест не обзавелся, и даже звонил Рыжей-и-Смешливой через рабочий счетник), подтвердил: администратор Наталья Бабаева пребывает в своем офисе и совершенно замечательном настроении. Момент надо было ловить, и я его поймал.
- Такой услуги в O-Em-Es, конечно, нет, - поспешила немного огорчить некоего профессора администратор Наталья Бабаева, внимательно выслушав, для начала, его пожелания, аргументацию и предложения. - Однако, советская медицина не ограничивается только обязательным пакетом. Единственное что: разрешение на бесплатный курс индоктринологии должен выписать начальник pervogo otdela. Предлагаю отправиться к нему прямо сейчас: по субботам он, как правило, на службе целый день.
Мне стало интересно: отчего все местные, советские, и даже редкие неместные и несоветские, продолжают называть организацию непонятно: то, что название это означает всего-навсего «отдел номер один», мне уже объяснили. Однако, задавать вопроса этого я, конечно, не стал.
Старший майор Транин оказался на месте. Коротко постучав в дверь и получив в ответ внятное «войдите», я обнаружил синелицего товарища в окружении сотен бумажных папок: лежали они на столе, на полу и на всех стульях, снова стоящих у дальней стены кабинета.
В помещении царил загадочный полумрак: проемы широких окон тоже занимали стопки папок, искусственный же свет государственный полицейский, отчего-то, не зажег.
- Здравствуйте, товарищ профессор, - будто даже обрадовался мне старший майор. - Присесть не предложу, сами видите, некуда. Цифровальный день: кормлю демона старыми делами, переносим, так сказать, все в эслектронную форму.
Прямо позади стола, водруженный на невысокую тумбу и не сразу потому замеченный от входа, пыхтел сложной начинкой загадочного вида аппарат: больше всего он напоминал мне устройство, предназначенное для уничтожения секретных и (или) ненужных уже бумаг. Сходство усиливалось тем, что отправленная в нутро аппарата папка с бумагами обратно не появлялась, то ли действительно перемалываемая в труху, то ли отправленная цифродемоном обратно в архив прямо изнутри устройства.
- Работы еще, как видите, непочатый край: буквально, конь не валялся, - сообщил мне чиновник. - Имею намерение сделать перерыв и что-нибудь съесть. Составите компанию? Там и поговорим.
Было интересно: «там» я появился впервые за все время пребывания на Проекте. Место это представляло из себя специальную, закрытую от простых смертных, столовую, или, скорее, буфет. Был он, буфет, о пяти столиках, и два из них оказались заняты немного мрачными по причине дежурства в выходной день орками, одетыми в какую-то военизированную униформу. Орки бросали на нас настороженные взгляды и регулярными движениями мощных челюстей перемалывали какую-то еду, оказавшуюся в этот день на белых столовских тарелках.
Присели за свободный столик. От раздачи подошла такая же мрачная и клыкастая, как и давешние едоки, орчанка: нам было предложено угоститься дежурным блюдом. Я же, уже по установившейся привычке, спросил черного чаю.
- Тут вот какое дело, товарищ старший майор, - начал я спустя десять минут. Говорил, разумеется, на норске. - Мне тут кое-что требуется, и Бабаева утверждает, что сначала нужно получить Ваше, как начальника отдела номер один, разрешение.
- Не отдела номер один, а pervogo otdela, - Транин проявил солидарность с коллегами и подопечными. - Что конкретно Вам, товарищ профессор, требуется?
Я, уже третий раз за день, изложил пожелание. Старший майор отреагировал так же, как и в двух предшествовавших случаях: подозрительно уже радостным образом.
- Конечно, дорогой Вы наш человек! - заявил полицейский. - Я, от лица Комитета Государственной Безопасности, могу только приветствовать желание настоящего ученого, без преувеличения, светила мировой физики, учиться советскому языку самым настоящим образом!
Разрешение было оформлено моментально: старшему майору не понадобилась даже бумага или еще какой-нибудь похожий носитель. Эфирный слепок нужного документа появился, натурально, ниоткуда и аккуратно спланировал в вовремя подставленную ладонь.
Привычные уже эфирные струны, особенно хорошо слышимые в общении с представителем неизвестной, синекожей и красноглазой, человеческой расы, звенели особенно громко и даже торжественно. Прислушавшись, я уловил мелодию то ли Баха, то ли Бетховена: остановиться решил на концерте для двух скрипок ре-минор первого из упомянутых.
Что за необычные эфирные силы раз за разом призывал сотрудник всемогущего Комитета, и как у него это получалось без жезла или какого-то иного концентратора, оставалось решительно непонятным, и я сделал в памяти зарубку: постараться выяснить.
- Доктор прибудет буквально завтра, - одновременно и порадовал, и насторожил меня старший майор, завершив разговор по личному элофону. - Можно будет пройти первую консультацию прямо с утра, если у Вас, профессор, нет пока других планов. Советую, кстати, эти планы перенести или вовсе отменить: как известно, раньше начнем, раньше закончим.
Потом полицейский закончил торопливую и не особенно обильную трапезу, и предложил проводить его до кабинета: предполагалось, что по дороге мы обсудим некие важные моменты, прямо относящиеся к моей просьбе и ее выполнению.
Говорили, однако, о том, как сложно и неинтересно целому старшему майору (чин, в моем, уже имеющемся, понимании, достаточно высокий) и начальнику pervogo otdela, в гордом одиночестве заниматься цифрованием. Что ему, старшему майору, очень не помешала бы помощь ответственных товарищей. Что я, как иностранец, конечно не могу быть допущен к служебной тайне, но могу попросить о помощи девушку Анну Стогову, у которой, кстати, нужный dopusk имеется.
Беспристрастный прежде (за несколько дней до этой встречи) сотрудник кей-джи-би был так красноречив, глаза его красные сияли такой невысказанной мольбой, что сердце мое дрогнуло: девушка Анна Стогова была повторно изловлена и, практически, командирована на выполнение неожиданной трудовой повинности.
Оставшийся без компании и без планов на день пилот решил мне изысканно отомстить, и уже через час после убытия Анны в распоряжение старшего майора, мы с ним на пару уподобились двоим гигантским муравьям. Муравьи в наших лицах (точнее, ехидном эльфийском лице и недоуменной псоглавьей морде) переоделись в комбинезоны летных техников и принялись ползать по огромной гондоле дирижабля, установленной сейчас в ангаре. Называлось это советским, но смутно понятным словом reglament.
