только приехали и отдыхают после долгой поездки, имейте терпение». Но терпения Ксанди хватало максимум на пару часов, после чего он вновь обрушивал на Мегги Сью вопросы о двоюродном брате.
Между тем загадочные экипажи подъехали к крыльцу дворца, но рассмотреть неизвестных гостей не представлялось ни единой возможности. Как ни старался мальчик выглянуть в сад, больно прижавшись щекой к ледяному стеклу, ничего не было видно. За дверью послышались лёгкие шаги, и Ксанди пришлось быстро вернуться к ненавистным сухарям. В дверях столовой с изящным фарфоровым чайником в руках показался Лука, который, очевидно, намеревался подлить кипятка в остывший чай. Ксанди зачарованно наблюдал за его ловкими и одновременно плавными движениями, задаваясь немым вопросом, способен ли Лука уронить или пролить что-либо. Его чисто выбритое лицо, пронизанное паутинкой морщин, как и всегда, излучало спокойствие и добродушие. Мальчик поблагодарил его за чай и, слегка придвинувшись, тихо спросил:
– Знаете ли вы, чьи экипажи приехали сегодня во дворец?
Лука мягко улыбнулся, в его глазах мелькнула неопределённость.
– Ваше Высочество, это, должно быть, дальние родственники. Кто именно имел честь пожаловать, никак не могу знать.
Ксанди озадаченно вздохнул. Ввиду строгих традиций королевского двора к каждому празднику, куда неизменно собирались десятки августейших родственников, Ксанди заставляли штудировать все имена и титулы гостей, чтобы, не дай бог, не перепутать троюродного деда Карла Фредерика Георга Эдварда Александра с чьим-либо внучатым племянником Фредериком Эдвардом Карлом Александром Георгом. Так как значительную часть дальних родственников Ксанди видел от силы пару раз в жизни, имена и титулы быстро забывались, поэтому к каждому торжеству ему выдавали новый список гостей, который необходимо было заучивать наизусть.
Покончив с завтраком, мальчик, следуя своему расписанию, отправился на утреннюю прогулку в сад. Мглистое утреннее небо нависло над дворцом и того гляди грозилось обрушиться на головы гуляющих. Мегги Сью, утверждавшая, что мучается уже который день от бессонницы, в это утро имела вид ещё более мрачный, чем тучи на небе. За всю прогулку она не произнесла ни слова и даже ни разу не отчитала мальчика за то, что он вступил чистым башмаком в лужу. В любой другой день Ксанди был бы невероятно рад такому раскладу, однако сегодня ему очень хотелось расспросить нянюшку о таинственных гостях, ведь она наверняка что-то знала. Он даже обернулся к ней, чтобы начать разговор, но, увидев её серое осунувшееся лицо, тут же передумал. Так они и гуляли в полном молчании, прерываемым лишь глухим стуком капель о землю.
Рабочих в саду видно не было. Стеклянный павильон, который к тому моменту был уже почти полностью собран, одиноко стоял посреди сада. Взгляд заскучавшего Ксанди скользнул по фасаду дворца, как вдруг… В одном из окон верхнего этажа мелькнуло бледное детское лицо, обрамлённое светлыми кудряшками. Мелькнуло и тут же исчезло. От неожиданности Ксанди резко остановился, едва не впечатавшись в тяжёлые юбки Мегги Сью, неотступно следовавшей за ним, и принялся растерянно вглядываться в пустые окна. Кто это мог быть? Разумеется, не Кристиан: его огненно-рыжую шевелюру было бы сложно с чем-либо спутать. Но, насколько Ксанди знал, во дворце не было больше детей!
Иногда во время прогулок мальчик, пытаясь развлечь самого себя, воображал, будто блики в многочисленных окнах дворца – это не что иное, как силуэты привидений, наблюдавших за ним. О, знали бы вы, сколько слухов бродило по дворцу об увиденных тенях или услышанных шорохах! Несмотря на строгий запрет Мегги Сью заговаривать о подобных вещах в присутствии мальчика, слуги всё равно порой перешёптывались о замеченных странностях, и Ксанди с азартом подслушивал леденящие душу подробности. Особенно много историй было связано с библиотекой. Поговаривали, что когда-то в ней случилось нечто ужасное (но что конкретно, никто не знал), после чего там поселилось жуткое существо. Ксанди, любивший залы библиотеки и проводивший там много времени, каждый раз усмехался, услышав очередной рассказ о «книжном демоне». Хотя, признаться честно, и сам зачастую испуганно вслушивался в беспричинный скрип столетнего паркета.
Но всё это – россказни и игра воображения, а лицо ребёнка в окне было совершенно настоящим и никак не походило на блик или отражение. Сопоставив пару фактов, Ксанди сообразил, что в загадочных экипажах, очевидно, приехал утром тот самый ребёнок. «Но как бы выведать, кто это?» – подумал Ксанди и с надеждой взглянул на Мегги Сью. Однако на лице нянюшки царила совершенная отрешённость, и мальчику стало очевидно, что сейчас пытать её расспросами не лучшая идея.
Вернувшись с прогулки, Ксанди направился в классные комнаты. Там ему предстояло прослушать лекцию профессора Ландсдорфа по законоведению. Откровенно говоря, мальчик его несколько побаивался, ведь этот мужчина был натурой вспыльчивой и совершенно непредсказуемой. Пожилой, сутулый и очень худой, он имел обыкновение держать эмоциональные речи во время своих лекций, да порой такие, что, забывшись, мог ударить кулаком по столешнице, заставив и Ксанди, и Мегги Сью подпрыгнуть от неожиданности. Профессор Ландсдорф, очевидно обладавший весьма высоким самомнением, позволял себе быть с мальчиком несколько надменным и даже язвительным. Мегги Сью он и вовсе отказывался замечать, принимая её за пустое место.
Едва Ксанди и Мегги Сью успели разместиться на своих местах в классной комнате, как дверь, только что прикрытая нянюшкой, с громким шумом распахнулась и в комнату влетел профессор Ландсдорф. Его длинные седые волосы развевались в стороны от быстрого шага. Читать лекцию он начал с самого порога, не тратя времени на вежливые приветствия. Юркие глазёнки профессора быстро пробежались по классной комнате и наконец остановились на лице мальчика. Ксанди вжался в холодный стул. Лекции профессора всегда казались чрезвычайно долгими, и спустя полчаса мальчика по обыкновению начинало клонить в сон. В таких случаях он старался как можно больнее впиться ногтями в ногу в попытке хоть как-то себя взбодрить, с ужасом представляя, что будет с профессором, если он – Ксанди – неожиданно всхрапнёт на середине занятия.
Так и в этот раз, пока профессор Ландсдорф с чувством распространялся о дуализме закона и благодати, возведя руки к потолку, мальчик судорожно боролся с сонливостью, незаметно пощипывая свою ногу. За окном монотонно шумел дождь, тучи ещё больше сгустились, а запоздалая и невесть откуда взявшаяся муха из последних сил жужжала и билась в оконное стекло. От всего этого спать хотелось ещё сильней… И тут, совершенно внезапно, произошло нечто непредвиденное: длинную тираду профессора прервал звонкий и раскатистый храп! От неожиданности господин Ландсдорф прервался на полуслове и стал злобно обшаривать комнату глазами в поисках источника звука. Воцарилась зловещая и не предвещавшая ничего хорошего тишина.
