что каждый может видеть ее, даже не переходя на иное зрение.
– С Сивизом Стормланном дела ведут все сколько-то значимые люди республики, но глупы те, кто считают, что полностью понимают его мотивы. А про то, что Стила история несколько идеализирует, тебе вряд ли стоит напоминать.
– Она идеализирует всех нас, пока ей это удобно.
Научные трактаты, а уж тем более учебники истории довольно избирательны. Они расскажут о том, каким Стил был прекрасным воином, искусным мечником и магом. Расскажут о том, как он покорил сердце гордой озерной девы, как возвел Рейнгард и сделал его вторым по величине городом республики. Расскажут о его доблести, храбрости и находчивости.
Но никогда не расскажут о том, как он мог быть вспыльчив и категоричен. Или о том, что он предпочитал решать проблемы битвой, а не переговорами. Что цель для него зачастую оправдывала средства. А в выборе средств он себя не ограничивал.
И уж конечно, ни один, даже самый авторитетный научный трактат не расскажет о том, какая это головная боль – пытаться примирить Стила и Рейденса, которые разошлись во мнениях. Огромная потеря для мировой культуры, их споры определенно заслуживали того, чтобы быть увековеченными в эпических сагах.
Но даже несмотря на это, Фэй не мог не вспоминать о них с теплотой. Приятной, но немного болезненной, как бывает, когда подносишь замерзшие руки слишком близко к огню.
– Я не должна была этого говорить.
Леди прикрыла глаза, сложила руки ладонями друг к другу и прислонилась к ним лбом. Новая вспышка молнии озарила ее сиянием. Леди была похожа на божество больше, чем любое из их изображений. Любой, кто верует, увидев ее сейчас, упал бы пред ней на колени.
Но Фэй всегда был из тех, кто предпочитает вере знания. Возможно, за это он и был наказан.
Он вернул на полку одну из самых строптивых книг. Она льнула к рукам и никак не желала оставаться в шкафу. Главная проблема книг сильфов – они невероятно привязчивы. Фэй погладил тканевый корешок кончиками пальцев и отстранился от полки. Книга дернулась следом, но замерла под его строгим взглядом.
– К тебе даже книги тянутся. – Печаль Леди горчила в воздухе, как запах полыни. – А от меня, кажется, скоро начнет разбегаться мебель. Когда-то у меня было все, а теперь я так боюсь потерять то, что у меня еще осталось.
Ее плечи едва ощутимо вздрогнули, когда на них опустились ладони Фэя. Леди прислонилась головой к его руке и замерла, будто почти не дыша.
Гроза за окнами ревела, как подстреленное животное. Боль в сердце Леди выла, словно бы вторя ей.
Фэй понимал ее, понимал, как никто другой. Его друзья были для него всем. Были важнее стран и мира. Были невыносимы, шумны, отчаянны, порывисты. Были совершенно невероятны. Были… и оставили его один за другим.
Дей спрашивал, сомневался ли Рейденс. Конечно. Постоянно. Они все постоянно сомневались, даже Стил, привыкший действовать быстро. Потому они просчитывали с десяток вариантов развития событий. Пытались найти оптимальное решение.
Но все равно совершали ошибки. Само появление Пустых земель было одной из их ошибок.
Сомнения оставили Рейденса лишь перед битвой с Абелоун. Тогда не было вариантов – не было и сомнений. Фэй не смог создать для Рейденса лучшего будущего, не смог его спасти. Он истратил свою единственную попытку, и теперь история повторялась, оставляя его за бортом.
Если вдуматься, мрачных мыслей у Фэя было нисколько не меньше, чем у Леди. Но в голове все звучали слова, произнесенные Рейденсом в тот самый, последний, день, в последний их разговор.
– Сейчас мы не можем позволить себе страх и отчаяние. Только веру, – повторил Фэй, снова видя перед внутренним взором лицо Рейденса, его янтарные глаза и будто извиняющуюся улыбку.
– Думаешь, мне стоит начать верить в богов? – Она усмехнулась, зная, что Рейденс никогда не сказал бы так о богах. С ними у него были странные отношения.
– Думаю, тебе стоит начать верить в тех, кто действительно может спасти этот мир.
* * *
Нарро думал, что Сейлан никогда не наиграется. Что так и продолжит чертить на его коже линии метки рода Стормланнов. Теперь, благодаря ей, он ненавидел этот род еще сильнее. Ненавидел каждую линию и каждый изгиб в их вензеле. Слово «ненавижу» застряло в его голове и повторялось раз за разом, словно эхо, пока путы заклинания Лейси не спали и Сейлан не позволила ему уйти.
Лейси он, кстати, тоже теперь ненавидел. В этом и только в этом плане она сравнялась с прославленным родом Стормланнов.
– Исчезни. – Сейлан махнула рукой. Выглядела Леди разочарованной, значит, весь спектакль Нарро с наигранной беспомощностью был не зря.
«Надеюсь, ты исчезнешь в глубинах Моркета», – подумал Нарро, натягивая на лицо вежливую улыбку. Сейлан это должно было разозлить.
Он поклонился. С трудом удержался, чтобы не завалиться вперед. Но нет. Такой радости он ей не доставит.
На то, чтобы выйти из комнаты ровным шагом, ушли все силы. Как только дверь личных покоев Сейлан затворилась за ним, Нарро прижался спиной к стене, пытаясь отдышаться. Кожу под меткой жгло огнем. Отличное завершение дня.
Все тело ломило, словно Сейлан успела вколоть ему яд. Что ж, пусть это будет так. Нарро готов был сдохнуть, только бы не видеть больше никогда никого из Стормланнов.
Все так же держась за стену, он побрел к своей комнате. С одной стороны, хорошо, что Сейлан поселила его довольно близко, словно заложника. А с другой – пусть катится к Абелоун, он не будет благодарен ей даже за это.
Гроза закончилась, и оказалось, что под ней пряталась ночь. Глубокая, темная и холодная, с мутными облаками, размывающими луну так, будто смотришь на нее со дна озера. Коридоры уже опустели, здесь были только он и его звенящая в воздухе злость. Нарро успокаивал себя тем, что до комнаты может даже ползти и никто не увидит его позора. Хотя бы этот удар его гордости не придется терпеть.
Да, у него есть гордость. И его жалования явно недостаточно для того, чтобы она сейчас не рычала от ярости, как побитая собака. Сейлан определенно за это заплатит.
Нарро до крови прикусил губу, чтобы не застонать. Он всегда переносил магическое воздействие очень плохо. Первые мгновения после нанесения любого заклинания были наполнены пульсирующей болью, позже она могла утихать, если воздействие прекращалось, в противном же случае чужая магия продолжала вгрызаться в тело, словно оголодалое животное, и рвать его на части. Но следящие чары,
