казалось, особенно возбуждали представителя
Торговой палаты. Незаметно для окружающих он перешел от наводящих на мысль взглядов к плохо скрываемым попыткам сближения, а затем и к отвратительным играм.
Эротическое влечение, в котором, пожалуй, можно было утверждать, что его главный интерес заключался не в естественном стремлении физически обладать девушкой, а скорее в болезненном удовольствии смутить её.
На самом деле дон Эрнандо Педрариас Готарредона прекрасно осознавал, что, как бы высок ни был его ранг, Святая Инквизиция – единственная инстанция, которой он действительно боялся, – не замедлит сурово осудить его, если он позволит себе ужасную мысль злоупотребить несовершеннолетней, доверенной ему судом. Поэтому он решил избрать извилистый путь: пытаться возбудить её настолько, чтобы в тот день, когда он посчитает её полностью зрелой, она пала в его объятия с той же лёгкостью, с какой когда-то это сделала её мать.
– Что ты думаешь, когда слышишь, как она кричит посреди ночи? – неожиданно спросил он жарким полуднем, когда они вместе ехали в Порламар. – Тебе не любопытно?
– В полночь я сплю, – сухо ответила невозмутимая девчонка.
– Нет! – возразил дон Эрнандо с насмешливым тоном. – Я знаю, что ты не спишь. Я знаю, что ты слушаешь, и представляю, как, услышав её, ты начинаешь ласкать себя там, где тебе приятнее всего. – Он посмотрел ей прямо в глаза и, понизив голос, спросил: – Тебе нравится себя ласкать?
Он не получил ничего, кроме молчаливого взгляда презрения, заставившего его неловко рассмеяться.
– О, давай же! – воскликнул он. – Не прикидывайся невинной! Я знаю, что в твоём возрасте девушки развлекаются в одиночестве, и это логично. Но я могу тебе гарантировать, что это гораздо лучше, когда кто-то наблюдает.
Селесте не произнесла ни слова, что только подстегнуло её опекуна продолжить в том же духе. Сделав вид, что наблюдает за чем-то за окном, он добавил после короткой паузы:
– Тебе не стоит стыдиться, потому что таким образом, в тот день, когда тебя будет ласкать мужчина, ты сможешь наслаждаться этим ещё больше. – Он бросил многозначительный взгляд на свою промежность. – Почему бы тебе не показать мне, как ты это делаешь? – прошептал он. – Давай, подними юбку!
– Ты свинья, – спокойно ответила Селесте.
Дон Эрнандо слегка наклонился, чтобы дать ей пощёчину, не намереваясь причинить боль.
– Ну что за манеры? – воскликнул он с притворным возмущением. – Разве так можно говорить, когда я всего лишь пытаюсь быть понимающим? Я не собираюсь тебя трогать. Я лишь хочу, чтобы ты вела себя так, как если бы была одна.
В ответ дерзкая девчонка усмехнулась и наклонилась, чтобы издать громкий звук, похожий на пук.
– Это то, что я делаю, когда остаюсь одна, – сказала она.
– Глупая дерзкая девчонка! – яростно выкрикнул он. – Если бы не я, ты бы уже давно попрошайничала на улицах и, вероятно, торговала бы собой, как все из твоего окружения. Я дал тебе дворец, платья, слуг и даже учителя, который научил тебя всему, что ты знаешь, а ты так мне отплачиваешь?
– Моя мать уже заплатила за меня, – сухо ответила Селесте.
– Да уж, то, что она теперь платит, многого не стоит, – заметил её собеседник. – Так что начинай думать о том, чтобы изменить своё поведение или свою жизнь, потому что я давно устал кормить паразитов. – Он сделал лёгкий жест в сторону улицы. – И я гарантирую, что жизнь там непростая.
После этой неприятной сцены давление со стороны дона Эрнандо усилилось до такой степени, что Селесте стала избегать поездок с ним в карете, даже если это было короткое расстояние до близкого монастыря францисканцев в Асунсьоне.
В доме, возможно из-за присутствия Эмилианы или страха перед комментариями слуг, которые, казалось, шпионили за каждым его словом и жестом, дон Эрнандо старался не заходить слишком далеко в своих притязаниях. Но девушка была уверена, что именно её мать облегчала ему путь.
В одну из ночей, когда дела в главной спальне, похоже, шли неважно, потому что всё, что пыталась сделать Эмилиана, чтобы возбудить мужчину, ради которого она оставила мужа, оказалось бесполезным, она разбудила свою дочь и открыто заявила то, что было очевидным секретом в огромном доме и даже на острове.
– Всё заканчивается, дочь, – пробормотала она с отчаянием. – Или ты придумаешь, как заставить Эрнандо жениться на тебе, или мы меняемся спальнями. Иначе нас ждёт улица. – Она посмотрелась в большое зеркало на комоде; видела перед собой толстую, потную, растрёпанную женщину с размазанным макияжем и качала головой, признавая своё поражение. – Я слишком стара, чтобы продолжать бороться! – сказала она хрипло. – Теперь твоя очередь.
– Я не выбирала эту жизнь, – спокойно ответила Селесте. – И ты знаешь, что я предпочла бы остаться в Хуан-Гриего.
– Ты не знаешь, о чём говоришь! – с явной злостью отозвалась мать. – Если ты так говоришь, то только потому, что не успела понять, что такое нищета. Я целыми днями мыла полы или вскрывала устриц, пока мои руки не начинали кровоточить. Я пахла рыбой, у меня не было даже одного платья, чтобы переодеться, и мне приходилось стирать его ночью, чтобы надеть чистым утром. Часто оно даже не успевало высохнуть.
– Не думаю, что это хуже, чем терпеть похоти свиньи, – спокойно возразила её дочь. – Он относится к тебе, как к мусору, годному только для постели, и, видимо, даже для этого ты ему уже не подходишь.
– Раньше подходила, – признала мать с явным смирением. – Было время, когда Эрнандо меня обожал…
– Да, я помню, как он целовал тебя в грудь и смеялся, засовывая руку под твою юбку, даже если рядом были люди. – Она пожала плечами. – Но это было давно.
– Мужчины такие.
– Папа таким не был.
–А откуда ты это знаешь? —притворно рассердилась растрёпанная толстуха. – Может, он и не был тогда таким, но в итоге всё равно бы стал. – Она наклонилась над своей дочерью и почти с яростью прошипела: – Пользуйся своей молодостью и не повторяй мою ошибку – не выходи замуж за нищего. Если будешь умной, получишь всё, что захочешь. Я знаю, как угодить Эрнандо!
–Всё ясно как день, – ответила девушка с явной иронией. – Ты знаешь, что делать, но умоляешь меня лечь с ним в постель, чтобы он нас не выгнал. – Она покачала головой с сожалением. – А что будет, когда он устанет и от меня? Думаешь, он станет более великодушным?
–Он нас не выгонит, если ты забеременеешь, – уверенно заявила Эмилиана. – Я ошиблась, не подарив ему ребёнка, но он стареет и понимает, что ему нужна наследственность, иначе всё, чего он добился, пропадёт.
–Слушай, – ответила умная девчонка с серьёзностью, не
