неприятного сюрприза в случае нападения.
Никто не мог с уверенностью сказать, сколько вооружённых людей могли внезапно появиться из-за массивных ворот, и особенно сколько солдат могли прибыть при первой же тревоге из Санта-Аны, Хуан-Григо, Такаригуа или Порламара.
Кто бы ни был основателем города Ла-Асунсьон и ни выбрал для него самое труднодоступное место на острове, он, несомненно, хорошо понимал, что враги всегда будут наступать с моря, а любой, кто осмелится на штурм, должен был учитывать, что, совершив нападение, окажется в ловушке. Ведь враг мог устроить засаду на любом повороте дороги, ведущей обратно к побережью.
Себастьян Эредиа прекрасно знал это с тех пор, как в юности ходил с отцом на так называемые «жемчужные удовольствия» в открытом море. На каждом стратегическом участке побережья находилась огромная куча дров, которые часовые поджигали при малейшей опасности. Пираты и корсары всегда были злейшими врагами острова.
Разумеется, за исключением Севильской Торговой палаты.
Возможно, именно благодаря этому остров чувствовал себя в безопасности. Сознание того, что одно только название Торговой палаты внушает достаточно страха, чтобы ни один местный житель не осмелился задуматься о разграблении ее складов, позволило Палате не держать крупный гарнизон в столице, сосредотачиваясь на укреплении прибрежных фортов.
На самом деле испанские власти в Вест-Индии прекрасно понимали, что их обороноспособность против внешних нападений была крайне слабой. Неисследованный Новый Свет представлял собой слишком сложный и огромный мир – слишком большой "пирог" для небольшой страны, которая пыталась одновременно его исследовать, завоевать и удержать.
Пословицы вроде «жадность мешок рвет» и «за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь» явно не дошли до испанских властей того времени. Они стремительно расширяли свои владения, желая подчинить себе новые земли и обрести новые источники богатства. Однако они не осознавали, что их центр – Антильские острова – давно превратился в их «ахиллесову пяту».
Пираты, корсары, буканьеры и флибустьеры свободно курсировали между Кубой и Портобело, Кампече и Кумана, безнаказанно выбирая жертвы как на суше, так и на море. Испанская эскадра, способная противостоять им, так и не появилась. Единственный мощный флот, который ежегодно вооружался в Севилье, предназначался не для борьбы с врагами, а для доставки колоссальных богатств колоний обратно в метрополию, стараясь избежать нападений грабителей. Никто не заботился о безопасности жителей Нового Света – важна была лишь сохранность их добычи.
За более чем три столетия Испания так и не создала в стратегически важном Карибском регионе мощного постоянного флота. Это объяснялось тем, что чиновники Торговой палаты не получали комиссионных за уничтожение пиратских кораблей. Зато за каждую жемчужину, унцию золота или изумруд, доставленные в Севильскую таможню, они получали свой процент.
К сожалению, история Испании была более известна своими бюрократическими пороками, чем человеческими достоинствами. Однако именно в те три несчастных века коррупция государственных служащих уничтожила в тишине и позоре мечты о славе.
То, что великие люди создавали, ничтожные разрушали. Остров Маргарита не стал исключением из этого горького правила.
Задумавшись о том, как несчастно быть рожденным в стране, которая могла быть одновременно великой и жалкой, Себастьян сел на камень, делая вид, что отдыхает после долгого и изнурительного похода. Он внимательно осмотрелся, пытаясь оценить шансы своих людей достичь далекого берега в случае нападения на город.
Когда начало темнеть, он понял, что идея грабежа Ла-Асунсьона была бы безумием. Съев без аппетита немного сыра с галетами и запив вином, он отправился в лес, чтобы прилечь и отдохнуть, осознавая, что ему нужен сон, а не размышления.
На рассвете, когда первые лучи солнца начали озарять побережье Пампатара, Себастьян уже тихо скользил сквозь густой лес. Он забрался на раскидистый дуб, который возвышался над высоким забором огромного поместья, достал из сумки золотой подзорный трубу капитана и направил ее на запертую входную дверь.
На небольшой башенке он заметил дремлющего часового, а вскоре из боковой двери вышел полный мужчина, похожий на повара, и долго справлял нужду на густой кустарник с цветами.
Но не прошло и нескольких минут, как грубый голос раздался прямо под ним:
– Спускайся!
Себастьян взглянул вниз и почувствовал странное ощущение, что этот человек больше не был мрачным и отстраненным. Его ясные глаза светились по-новому, а на губах играла насмешливая улыбка.
Себастьян спрыгнул на землю. Они обнялись, затем он отстранился, чтобы изучить мужчину, и понял, что тот больше напоминал того, кто в свое время водил его искать жемчуг в Хуан-Григо, чем того, кто точил мачете в Жакаре.
– Что с тобой? – спросил он. – Ты как будто другой человек!
– Я действительно другой! – весело ответил Мигель Эредиа Хименес. – Особенно теперь, когда ты здесь. – Он шутливо ущипнул Себастьяна за щеку. – Хотя ты задержался дольше, чем я ожидал.
– Судя по всему, меня ждут везде, – посетовал Себастьян. – Неужели мои передвижения настолько очевидны?
– Нет, – успокоил его отец, обняв за плечи. – Но когда я услышал, что твой корабль бросил якорь у Порламара, я был уверен, что ты придешь. Я ждал тебя несколько недель.
– И что произошло за это время, что ты так изменился?
Отец схватил его за предплечье и повел по тропинке, идущей вдоль высокого забора.
– Скоро узнаешь! – пообещал он. – А теперь расскажи о себе. Ты все еще капитан пиратов?
– До позавчерашнего дня – да, – ответил Себастьян с юмором. – Но, как известно, в этой профессии может случиться все, что угодно.
– Какая жалость! – воскликнул Мигель Эредиа. – Я всегда надеялся, что в последний момент ты передумаешь. Входи! Мы на месте.
Они остановились у небольшого строения, похожего на сарай или пастуший домик. Он находился на краю леса, посреди холма, с которого открывался вид на плодородную долину.
Маргаритянин бросил долгий взгляд на убогое и зловонное место и спросил с печалью:
– Здесь ты живешь?
– Временно. Скоро мы уедем. – Его отец усмехнулся с долей иронии, подмигнув ему. – На твой корабль, если его у тебя ещё не отняли.
Это был совсем другой человек, без сомнения: совершенно иной, даже помолодевший, как если бы месяцы, проведённые на острове, вернули его к лучшим годам жизни.
Себастьян слегка кивнул в сторону старого дома и спросил:
– Что ты узнал?
– Я же говорил, что скоро узнаешь.
– Почему не сейчас? – нетерпеливо воскликнул Жакаре Джек. – Почему такая тайна?
– Это не тайна, – уклонился отец от прямого ответа. – Просто не хочу об этом говорить. Ты голоден?
Он открыл старый сундук, доверху наполненный сыром и колбасами, и, видимо, твёрдо решив ничего не объяснять, заставил своего всё более озадаченного сына молча есть. Вдруг раздались осторожные удары в покосившуюся дверь,
