стали ловить? Ни фига подобного! Ловить стали участников митингов.
И сейчас Саша не сомневался, что первым идею внедрит Третье Отделение. И будет ловить «политических преступников». Ну, вроде Достоевского.
И что? Теперь отказаться от прогресса?
Папа́, кажется очень заинтересовался и слушал внимательно.
— В этом что-то есть, — наконец, сказал он. — Только дорого.
— У меня есть ещё одна идея…
Глава 15
— Продолжай! — сказал папа́.
— Дело в том, что узор на подушечках пальцев индивидуален у каждого человека и эти рисунки никогда не повторяются…
Он посмотрел на свои руки и продолжил.
— Можно нанести на палец чернила, а потом приложить его к бумаге. И получится отпечаток, по которому человека можно опознать. Никто ещё не делает так?
— Я впервые об этом слышу, — признался папа́.
— Можно сначала поэкспериментировать. Например, в Омском остроге. И убедиться, что я прав.
— Да прав ты, — сказал царь. — Когда ты был не прав! А почему в Омском остроге?
— Там до сих пор сидит тот человек, который за рубль и красную рубаху сменил поселение на вечную каторгу. Достоевский назвал мне его имя: Сушилов. Можно его найти. Мне кажется, проще всего просто помиловать.
— Ты веришь арестантам? Они могут наврать с три короба.
— Я верю Достоевскому. Примерно, как себе. А чтобы убедиться, что это тот самый Сушилов, надо сфотографировать всех арестантов острога, а потом привезти фотографии Достоевскому. И пусть опознаёт. Кстати, узнаем, под чьим именем сидит этот Сушилов.
— Хорошо, — сказал папа́, — попробуем.
Утром Саша писал заявки на привилегии на шины и перьевую ручку. А на следующий день пришла посылка от Путилова.
Коньки. Четыре штуки. Качество Саше понравилось. Даже выемка на лезвиях присутствовала. И всё было точно по чертежам.
За 10 копеек Саша арендовал на день у Глаши полусапожки Жуковской. Они были кожаные, белоснежные с дюжиной золотистых пуговок сбоку и на маленьких каблучках рюмочками.
Как бы не заразиться пушкинским фетишизмом относительно женских ног!
Гогель смотрел на это растерянно, качал головой и вздыхал.
— Мы к мадам Брюно, — объяснил Саша.
Французская подданная Брюно, дочь знаменитого питерского башмачника Якова Ивановича Брюно, держала обувной магазин на Невском проспекте. А заодно и мастерскую по пошиву обуви.
На этот раз Саша решил не экономить. Заказ необычный, не только себе. И до него доходили слухи, что приличные полусапожки от Брюно можно найти всего за пять рублей пара.
— Я хочу поблагодарить Александру Васильевну за помощь с немецким, — объяснял он Гогелю по дороге, — ну, что бы я без неё делал!
В витрине магазина знаменитые полусапожки по 5 рублей висели гроздьями, как связки репчатого лука в каком-нибудь этно-ресторане, и стояли в несколько ярусов, сверкая пуговками, крючками, отделанными металлом каблучками и золотой вышивкой.
В дверях стоял усатый приказчик в белой сорочке, кожаном фартуке, шейном платке и сюртуке.
Он низко поклонился и пригласил внутрь, а сам кинулся докладывать хозяйке.
Сияли зеркала на стенах, горели круглые масляные лампы, стояли кожаные диваны для посетителей и стойки с многочисленными туфлями, сапожками и ботиночками. Все стены до потолка были уставлены картонными коробками, а под ногами блестел зеркальный пол.
Сашу с Гогелем усадили на диван, лакей Митька, взятый с собой на предмет переноски тяжестей встал у них за спиной, как грум на запятках.
Мадам Брюно явилась в платье в зелёную клеточку, с кринолином, с широкими рукавами с зелёной оборкой и кружевным воротничком. Волосы её были уложены в высокую причёску с пучком на затылке.
Саша сделал знак Митьке.
Тот вынул из сумки лезвия для коньков и полусапожки Александры Васильевны.
— Моей знакомой надо сшить похожие, но из более твёрдой кожи и на более устойчивом каблуке. И привинтить к ним коньки. То есть должна быть толстая подошва. И мне тоже. Вы ведь и мужской обувью занимаетесь?
Госпожа Брюно кивнула.
— Возьмётесь? — спросил Саша.
Хозяйка переглянулась с приказчиком. Тот кивнул.
— Конечно, Ваше императорское высочество, — подтвердила она с очень лёгким акцентом иностранки, родившейся в Петербурге.
— Сколько времени займёт?
— Месяц.
— Через месяц каток растает, — вздохнул Саша. — А побыстрее никак?
— Ну, вы же понимаете, Ваше Высочество, что несмазанное колесо не ездит, — заметил приказчик.
— Плюс десять рублей за срочность, — пообещал Саша. — Пойдёт?
— Хорошо, — кивнула француженка. — Всего шестьдесят.
— Шестьдесят? — переспросил Саша. — Мне рассказывали про ваши полусапожки по пять рублей.
— У вас очень необычный заказ, Ваше Императорское высочество.
— Ладно, — вздохнул Саша.
В соседней комнате у него сняли мерку с ноги и мерку с сапожек Александры Васильевны, и он скрепя сердце оставил парижским грабителям полную предоплату в 60 рублей.
Обещали сделать за неделю.
Пока новой модели коньков не было, Саша приходил в себя и в основном гулял по городу. Как раз в моду вошло французское слово «фланировать». Чем он, собственно, и занимался. Пару раз заглянул и на каток, на разведку.
Несмотря на официальные каникулы возобновились лекции Пирогова, поскольку Николай Иванович не мог больше оставаться в столице, служба обязывала вернуться в киевский учебный округ. А курс надо было дочитать.
Пятого февраля была очередная лекция. Планировался рассказ о чуме.
— Ваше Императорское Высочество! — воскликнул академик с порога. — Мы всё проверили в Военно-сухопутном госпитале: и перекись водорода, и карболка, и спиртовой раствор йода. О, господи! Всё работает, Александр Александрович!
— Супер! — сказал Саша. — Ртуть выливаем на помойку?
— Пока повременим. Не всё сразу.
— Надо бы понять из чего зелёнку делают, — задумчиво проговорил Саша.
И пригласил Пирогова к чаю.
Знаменитый хирург махнул рукой.
— Нам пока и этого хватит.
С сомнением окинул взглядом накрытый стол.
— Рассказ будет довольно неприятный.
— Уважающий себя студент-медик должен уметь кушать бутербродики рядом с препарированным трупом, — заметил Саша. — Так что давайте!
И взял пирожок с капустой из горки на широком блюде.
— Как я и обещал, сегодня лекция посвящена чуме, — начал Пирогов. — Эта болезнь упоминается ещё в Библии, в первой книге Царств. Во время войны с израильтянами филистимляне захватили у них ковчег завета Господня со священными реликвиями и доставили его в город Азот, в храм своего бога Дагона.
И тогда на Азот обрушалась чума. Ковчег переместили в город Геф, и чума поразила Геф, филистимляне перевезли ковчег ещё раз — в город Аскалон. И эпидемия началась в Аскалоне.
Тогда там собрались цари пяти главных городов Филистеи и решили вернуть ковчег евреям.
— Николай Иванович, а это точно была чума? — спросил Саша. — Насколько симптомы совпадают?
— В Библии упоминаются наросты: «и поразил Господь жителей города от малого до большого, и показались на них наросты». Очень похоже на
