— Она что-то сказала — заметил я, поворачиваясь к пифии.
— Определенно — кивнула Кассандра — Какие-то слова… это точно были слова. Она кричала-то что-то… и пара слов были мне смутно знакомы…
— Жопа! — Рэк удивленно взмахнул клешней — Реально! Голос вроде как бабский и она точно проорала «Жопа». Вернее «жопы». Наш человек!
— Я услышал «ваши жопы», «хренососы» и «порождения шлюх» — проинформировал нас сидевший ближе всего к решетке Каппа — Еще, но не уверен, вроде как прозвучало «сосите, суки, сосите!».
— Это интересно — оживился я, покидая облюбованное местечко и шагая к решетке — Каппа за мной. Остальные выжидайте. И поглядывайте на канал.
Следующей моей остановкой стала прислоненная к решетки широченная и неплохо отесанная каменная плита. Остановившись, я прочел несколько никому нахрен не интересных строчек, выбитых на камне:
«Мы высшие герои, что были заключены в Матерью проклятом и забытом Мире Монстров, желаем поведать тебе, о читающий, наши имена и нашу историю. Мы, не совершившие плохого и всегда стоявшие за слабых горой, уничтожающие мерзких тварей и бесстрашно сражавшиеся со сгущающейся над миром тьмой, явились в эти земли высоко неся трепещущие на ветру знамена. Мы пришли с миром, мы пришли с добром, гордо держа руки на рукоятях верного смертоносного оружия. Мы верили, что очистим этот мир от скверны — хотя бы на время! — а затем столь же тихо и мирно покинем его. Но все сложилось иначе и нам пришлось остаться здесь навсегда.
Я, крестоносец Даведар, убивший немало тварей на своем веку и сделавший сотни засечек на цевье верного пулемета, расскажу тебе, о читающий, нашу горестную историю. То было чудесное утро вторника… мы только что повергли и сожгли серую многоножку, двух скорпиусов и черепанга. Сразу после неплохо перекусили жареным мясом и пустили по кругу пойманную на полях зверолюдку. Кто ж знал, что столь чудесное утро завершится самым черным и страшным днем…».
На этом я прервал занимательное чтение — долгий и теперь куда более отчетливый крик-проклятье повторился:
— Хватит уже сука издеваться, гребаные ублюдки! Чтоб ваши жопы всему кому не лень поимели! Чтобы вы сука дерьмо захлебнулись, ублюдки! Ненавижу! Убейте уже меня! Просто убейте! Какие вы нахрен Непримиримые? Только сосать и умеете! Только Терпимых объедать и умеете! Дерьмоеды! Ненавижу!
Когда затихло звенящее эхо, я повысил громкость динамиков и произнес, обращаясь к тому, кого скрыла густая чернота за решеткой:
— Ты кого Непримиримым назвала, сука?
— Да он вконец оборзела! — радостно проревел Рэк, понявший, что можно не сдерживаться — Ах ты давалка гребаная! Потаскуха пещерная! Настолько уродлива, что только в темноте насасываешь?! А?! Мы тебе не здешние! Поняла?! Ща зайдем и расчленим нахер!
Увидев подбегающих к воде бойцов с тиграми во главе, я жестом показал, что приближаться пока не стоит. Хрен знает, чем эта тварь с диким голосом может нас удивить. Плюнет чем-нибудь едким…
— Хватит вам орать! — завопила не выдержавшая Кассандра — Эй! Ты там! За решеткой! Да это мы убили твоих гусениц. Почему? Потому что нехрен людей жрать! Ты кто такая? Имя?!
Сначала ответа не последовало. Где-то с минуту за решеткой молчали, а когда прокричали ответ, он прозвучал уже куда спокойней:
— Вы кто?!
— Я Оди — ответил я и мой многократно усиленный голос унесся в глубину пещер.
— Какой еще нахрен Оди? Кто такой?
— Я тот, кто сегодня убьет тебя — спокойно произнес я.
— Так зайди и убей! Я буду рада! Рада! Убей! Если это не гребаная шутка… Умоляю! Убейте меня! Убейте! Только не вздумай сказать, что это очередная шутка! Мрази! Хватит издеваться! Вы Непримиримые? Гребаная охрана моей гребаной тюрьмы?!
— Мы убили тех, кто стоял у входа. Ты Брассара?
— Да… я она… я никто… убейте меня!
— Обмен. Сначала поговорим. А потом я тебя прикончу. Пойдет?
— Коснись решетки — велел кричащий голос.
— Зачем?
— Непримиримым не велят подходить к решетке ближе, чем ты стоишь сейчас.
— Видишь меня?
— Вижу решетку. Вижу плиты, блоки. Видела твой силуэт, что тут же скрылся за плитой. Это ведь был ты?
— Да.
— Подойди к решетке. Ударь ее. Хотя бы просто коснись…
— Да в жопу — буркнул я, выходя и парой выстрелов сшибая одну из многочисленных цепей.
Не удовольствовавшись этим, я перешил еще три цепи, сдернув и отбросив их. Следом, уперся в один из блоков и, накренив его, уронил на каменный пол.
— Ну что? Я Непримиримый?
— Нет! Они бы никогда…
— Так поболтаем мирно перед тем, как я тебя грохну?
— Да! Да мать твою! Конечно же да! Да делай со мной что хочешь, но потом убей! Разговаривай, лапай, трахай, сдирай кожу, сжигай, а затем снова трахай… но убей в конце! Убей! Обязательно убей!
— Настоящая женщина — прогудел Рэк, цепляя клешней цепь — Все бы такими были…
— Помоги-ка — глянул я на Каппу и уперся руками в плиту с никчемной «летописью». Кому нахрен нужна твоя история, гребаный дохлый крестоносец?
Поддавшись нашему напору, плита оторвалась от решетки и рухнула на скалистый пол, расколовшись на несколько кусков. Повернувшись к двери, что так долго была заперта, я дождался, когда Рэк сдерет последнюю цепь, принял от подбежавшего Тигра стальной щит, одним пинком снес преграду и без малейших колебаний окунулся в темноту логова Брассары.
Попадая в логово мифического монстра — воспетого словами трусливых терпил — хочешь или не хочешь, начинаешь нервничать. Еще бы — про эту тварь столько всего наговорили.
Дай трусам один только шанс — они и тебя трусом сделают.
То, как держались оставленные у решетки бойцы, как нервничала Кассандра — я не мог видеть за зеркальным забралом ее лица, но зато прекрасно видел ее силуэт, отмечал ее движения. Даже Рэк нервничал, шагая нарочито широко. А Каппу выдала неспешность — мечник так сильно хотел доказать, что его нисколько не волнует и не пугает купающаяся в темноте ужасная Брассара, что шагал чуть ли не как на прогулке. Тигры… вот кошки своих эмоций не скрывали вообще. Дергаясь, припадая к стенам и полу, изредка испуская тихое шипение, они то рвались вперед, то стремились найти укрытие, тревожно посверкивая расширенными глазами.
Фонарей мы не включали. Держались по возможности порознь. Экзы прикрывали менее защищенных. Как бы там не стонала Брассара, обещая огненный экстаз любому, кто согласится ее прикончить, верить ей на слово я не собирался.
За решеткой нас ждал длинный и немного извивающийся коридор. Через тридцать метров он раздвоился, но еще через двадцать снова сошелся, а мы уперлись в очередной каменный завал с несколькими широкии дырами, достаточными, чтобы пропустить сквозь себя не только гусеницу, но и тощего гоблина. Экз не пролезет.
Брассара ничего не говорила. Но и не молчала — из тьмы за завалом доносилось разное. Всхлипывание, короткие бессвязные крики, изредка ругань, снова плач. Не став мешать ей, мы занялись завалом. Оценив свод, выгребли с полтонны мелких осколков, следом осторожно достали верхние обломки и, убедившись, что потолок не собирается обрушиться немедленно, двинулись дальше.
Дальнейший путь лежал по частично заваленному битым камню коридору и чем дальше мы продвигались, тем больше мелкой щебенки встречалось. Но шагать было относительно легко — темнота сменилась желто-красным сумраком, среди камней извивалась отчетливо видимая даже без приборов ночного видения узкая тропа гусениц-несунов. И чем дальше мы шли, тем светлее становилось.
Шаг…
Другой…
И я остановился у нового невысокого завала, перегородившего проход лишь наполовину. Поверх груды пыльных камней я глянул вперед и увидел огромную пещеру пронизанную несколькими тусклыми световыми столбами. Свет приходил сверху, но его источником явно было не солнце Мира Монстров. В любом случае, света было достаточно, чтобы разглядеть все необходимое в самых мелких деталях.
— Глиста придавленная комком дерьма — пробормотал я, прыжком перемахивая через завал и приземляясь рядом у края щебеночного поля.
