иди. Куда потянет, туда иди. И если попадётся на пути обрыв, бросай ты эту дрянь, а когда полыхнёт — прыгай. Запомнил?
— Запомнил. Но вы идёте со мной. Вы мне должны.
Куней, старательно отводя взгляд жёлтых глаз, захихикала.
— Должна?! Должна! Буду должна, мальчик, — ржала она в голос и волокла за собой напарника. Тот бы уже с радостью упал и околел, но не успевал. Каждую секунду его волочили, тормошили, драли об кусты, били об деревья. И хохотали, хохотали, хохотали, не позволяя утонуть в спасительном безвременье. — Должна-а-а… Ах, паршивец!
Куней ожила, расточительно сжигая последние капли сил. Прыжками неслась по лесу, полыхая огненными выбросами, срубая пламенным клинком тонкие сухие деревца, которые позади неё занимались огнём. Откуда только силы взялись? Егор с трудом бежал позади, не сильно отставая. Пожар за спиной поторапливал.
А лес-сушняк постепенно переходил в лес-уголь. Обожжённые стволы попадались всё чаще. На голых лесинах — ни одного листа, всё опало.
Вскоре мертвый сухой лес, почерневший от жара, закончился крутым обрывом. Деревья на самом краю искривились и топорщили черные угольные ветви, будто в агонии. Мелкие ветки и ломкие пепельные листья хрустели под ногами.
Команда смертников остановилась на краю провала. Мелвиг, последние дни бредущий в полузабытьи, сухо каркнул, упал и медленно скатился вниз, застряв посередине склона. Куней обречённо пискнула, присела на сухую песчаную землю и, подгребая ладонями, скользнула-ссыпалась к напарнику. Её юбка и бельё окончательно превратились в серые лохмотья.
А Егор — остановился. Десяток дней в пути дались ему легче, чем наёмникам. Да, еда давно закончилась. Воду найти удавалось редко. Но, похоже, спутники были правы — в этом мире потребности тела человека не имели большого значения.
А вот что имело…
Например — крутой обрыв. Градусов так тридцать, не меньше. Спуститься по нему задача непростая. Вон, Мелвиг упал и укатился почти к самому дымно-туманному дну. Снизу несло влажным жаром, что-то булькало и шипело, свистело, пыхало мерзким на вкус паром.
Отцепив от пояса чудом сохранившийся мачете, Егор воткнул его в землю и тоже поехал вниз, правда, не как Куней, на заднице, а тормозя ногами, вроде как лыжник по снежному склону. И вскоре выяснил: эта чертова канава-переросток заметно глубже, чем казалась сверху.
Сначала по склону шёл высохший дерн и песчаная почва, позже под ноги попадались утонувшие в песке камни, а дальше пришлось скользить и прыгать по серому щебню, который перешёл в слежавшийся вулканический пепел. Егор мотался пару лет назад на Камчатку с отцом, насмотрелся там такого. Казалось, сейчас слетит, сорвавшись, по склону вулкана, и ещё миг — швырнёт Егора в огненное озерцо или обжигающую грязь.
Но вот, затормозил.
Воняло гадостно. Куда хуже чем в Долине гейзеров.
И, главное, было неясно что делать дальше.
Мелвиг и Куней остались где-то далеко вверху. А здесь под ногами скрипел раскрошенный пепел и виднелись в тяжёлом вонючем тумане огромные тёмные тени устрашающего вида. Изломанные ноги, тяжёлые тела, воздетые руки с неведомым оружием, оскаленные пасти, застывшие в порыве плащи, вытянутые в ударе мечи и молоты, замершие в таране тяжеленные щиты, и копья, копья, копья — замороженные в момент броска или разлетающиеся обломками после удара.
И от каждой тени тянуло жаром, как от незримого костра. А иногда — даже сверкало алой искрой, подмигивало пылающим угольком из-под серого пепла.
Всё это чудилось Егору в потоках тумана, что время от времени взвихрялись и на миг приоткрывали сокрытое. Но не успевал осознать увиденное, как падал серый занавес, а светлое пятно возникало в ином месте.
Солнечные лучи проникали на дно оврага изрядно ослабленными. Здесь царили сумерки, серые, молочные, зеленоватые. И в этом неверном свете Егор различал тёмную сторону подъёма на другой край оврага. Она была рядом, всего в нескольких шагах.
И вскоре Егор в который уже раз не поверил своим глазам.
Противоположная сторона выглядела как наклонное болото. Да, да, будто некто неведомый, умеющий гнуть и ломать пространство, взял обычное средне-русское болото, круто наклонил его и заставил воду, грязь, ряску, водяные линии, торф на глубине, да вообще всё то, что составляет торфяную топь, вести себя как обычно. Тёмное водяное зеркало висело перед Егором, поблёскивая и слегка ёжась под ветерком. Распластались листья кувшинок, торчали цветы, ряска разбегалась по чёрной воде.
Всё как в обычном кочкарнике, только под наклоном.
Егор осторожно дотянулся до тёмного блестящего зеркала. Ткнул пальцем, подсознательно ожидая, что прорвёт сейчас водяную плёнку и тысячи тонн воды и грязи рухнут на него. Как горный сель, сметая всё вокруг и удушая в трясинных объятьях.
Зачем сделал — сам не понимал.
Но вода едва ворохнулась, пробежалась кольцевая рябь и всё стихло.
Позади на склоне заскребло, кто-то неуклюже скатился, ругнулся на два голоса: один едва слышный, в другом ещё оставалась толика силы.
— Каплю швырял? — скрежетнуло рядом, лязгнуло зубами и полыхнуло жёлтым.
— Нет.
— Идиот.
— Идиот, — согласился Егор. — Но она не звала.
Помолчали. Мелвиг устало сучил ногами, пытаясь встать твёрдо. Куней, обхватив его тушу руками, не позволяла упасть.
— Идём? — вздохнул Егор.
— Ползём. И через час бросай нас и уходи.
— Хорошо, — Егор не видел смысла спорить. — Через час.
И тут же туман дернуло порывом ветра, серая пелена заклубилась и на Егора из болота вышагнуло чудовище. Было чудище обло, стозевно, лаяй и вообще очень страшное. Может даже озорно, но этого уже не узнать. Егор, внутренне вопя от страха, метнул вперёд ломик. Ну, и себя заодно.
Влепился как в пластилин со вкусом болота.
Чудище было обло, оружно и неподвижно.
А ещё калечно. И не лаяй.
Тварь, похожая на могучего человека-лягушку, грубо вылепленная из грязи, ила, ряски, листьев болотных растений, коряг и мха, пострадала ещё до встречи с Егором. Герой с душевным ломиком наперевес лишь сломал какую-то хрень, которая торчала с левого бока: то ли четвертую руку, то ли седьмую ногу, то ли ножны для меча.
Меч был в наличии, впечатляющего размера, ширины и шипастости. Воздет в правой руке. Клинок обломан. Точнее, срезан наискось, как срезана часть головы и груди человека-лягушки.
Отойдя от первого шока, отплевавшись и отступив на пару шагов, Егор вгляделся. Кем бы ни было застывшее на века трясинное чудо-юдо, а убили его одним ударом. Походя махнули… чем-то… снесли голову, да и меч срубили. Пошарив взглядом, Егор нашёл обломок меча. Тот торчал из зеркала болота невдалеке и не собирался тонуть.
