Он смотрел на меня своими чудесными глазами, а мне больше всего хотелось плакать.
— Сережа…
— Погодите, Мария, не отвечайте, сначала подумайте… Вы одна, я один, я могу дать вам все, что только душа пожелает… И может, нам с вами будет хорошо, я стану о вас заботиться и вовсе не собираюсь вас на цепь сажать, вы работайте, сколько хотите, а по дому найдется кому все делать, только… только… Ох, блин, не умею я уговаривать… Но я способный, вы меня чему хотите научить сможете, а я, а я…
— Сереженька, позвольте мне сказать…
— Не надо! Пока не надо говорить «нет»! Вы подумайте, я вас торопить не буду… Разве можно такой женщине одной жить, без защиты, когда всякая сволочь обидеть может…
— Сережа, сколько вам лет? — наконец удалось мне вставить слово.
— Тридцать четыре исполнилось.
— А сколько лет мне, знаете?
— Думаю, столько же…
— Нет, милый, мне уже сорок!
Он оторопел. Но тут же воскликнул:
— Ну и что? Мне это не мешает.
— Это мешает мне! И потом, я не могу иметь детей, Сережа.
— Неважно, возьмем ребеночка из детского дома. А не хотите, одни будем жить, вдвоем…
Господи, у меня от жалости разрывалось сердце. До чего золотой парень, но только мне-то он ни к чему.
— Сережа, это глупости, вам что-то померещилось…
— Померещилось? Ничего подобного, я сразу понял, вы — это она. Мария, ну рискните раз в жизни…
— Раз в жизни? Да я три раза была замужем и больше не хочу. И вообще, Сереженька, есть один человек… Я люблю его.
Он растерянно захлопал глазами, а потом недобро прищурился.
— А почему же он не с вами? Почему вы одна дома не евши сидите?
— Это долгая история, сложная.
— Ну, где уж мне понять, я человек простой…
— Вот только этого не нужно, Сережа, — поморщилась я. — И вовсе вы не такой простой. Мы ведь с вами познакомились только вчера, а вы уже требуете с ножом к горлу, чтобы я за вас замуж мчалась…
— С ножом? — ахнул он.
— Это так говорится… Ну поставьте себя на мое место! Разве так нормальные люди делают?
— А если мы… ну… это… поближе познакомимся?
— Сережа, я допускаю, вы влюбились или вам так показалось…
— Ничего мне не показалось!
— Предположим! Но я-то не влюбилась. Вы красивый, очень искренний, вероятно, прекрасный человек, широкий, я все это понимаю, я вам благодарна, но…
Он вдруг рассмеялся.
— Я дурак, признаю… Ладно, забудьте то, что я тут наболтал, давайте будем друзьями. Пока. На это вы согласны?
— Друзьями? Согласна! Но что значит «пока»? — улыбнулась я.
— Это значит, что больше я не буду лезть к вам с дурацкими предложениями, а потом… кто знает… когда вы ко мне привыкнете… Ну все, с этим мы закончили! Мария, я вот насчет машины соображал, я одно место знаю, там за две с половиной продают девятку.
— Девятку? За две с половиной?
— Да.
— Новую?
— Старую девятку я бы вам не посоветовал…
— Надо подумать.
— Думайте, но не очень долго, а то цены запросто могут снова подскочить. И обещайте мне, если соберетесь покупать, позовите меня, уж я вам подберу…
— Обещаю! Спасибо!
— Мария, значит, мы друзья?
— Друзья!
— Тогда, может, выпьем на брудершафт? — предложил он и вдруг покраснел.
Что за прелестный парень!
Мы выпили на брудершафт, троекратно поцеловались, что повергло его в некоторое замешательство.
— Сережа, у меня к тебе просьба…
Он с восторгом уставился на меня.
— Не называй меня Марией, ладно? Это как-то уж очень торжественно…
— А как? — с готовностью спросил он.
— Да хоть бы Маша или Маруся.
— А можно — Манечка?
— Можно и Манечка.
— Манечка!
* * *
Когда мы подъехали к моему дому, я вдруг увидела, что в окнах квартиры горит свет. Мне стало как-то неуютно. Конечно, я могла просто забыть выключить его… А что, если это таинственный незнакомец, мелькнуло в моей не слишком трезвой голове.
— Сережа, пожалуйста, поднимись со мной, — тихо попросила я. Он глянул на меня с сумасшедшей надеждой в глазах.
— Мне страшно, там горит свет…
— Да? — нахмурился он. — Ты его погасила, я помню.
Он вышел вместе со мной, шепнул что-то шоферу и, деликатно поддерживая под ручку, повел меня к подъезду.
— У кого-нибудь есть ключи от твоей квартиры?
— У брата, но он всегда меня предупреждает…
— И больше ни у кого?
— Еще у Татьяны.
Мы тем временем уже стояли возле моей двери, поэтому переговаривались шепотом.
— Давай ключи! — потребовал Сергей.
— Может, милицию вызовем? Я боюсь!
— Манечка, — хлопнул он вдруг себя по лбу, — вот, возьми, — он выхватил из кармана сотовый телефон и протянул мне. — Позвони!
— В милицию?
— Зачем? Позвони домой! Послушай, кто подойдет.
Мысль была простая и гениальная. Вскоре я услышала голос брата.
— Алло!
— Костя! — закричала я. — Это ты?
— Маруська, ты где? Я приехал, а тебя нет!
— Я сейчас, я тут, открой дверь!
Дверь распахнулась.
— Что это все значит? — удивился Костя, окидывая взглядом Сергея. — Почему ты с телефоном? Что за бред?
— Это не бред! Это была мудрая мысль! Сережа, познакомься, это мой брат, Константин Никитич, а это — Сережа!
— Очень приятно, — благовоспитанно сказал Сергей и пожал Костину руку, но ответной любезности не дождался. — Ладно, Манечка, я пойду, тут все нормально, да?
— Спасибо за все, Сереженька!
Я встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
— Спокойной ночи, — пробормотал он. — Я позвоню.
С этими словами он вошел в лифт. А Костя за руку втянул меня в квартиру.
— Так, что это за тип? Ты пьяная, Маруська?
— Чуть-чуть!
— Где ты была?
— В ресторане.
— Это новый хахаль?
— Это новый друг!
— А Макс? Как же твоя неземная любовь к Максу?
— Макс? Макс — козел, братишка, как вы все…
— Ах вот как? — словно бы обрадовался Костя. — Значит, Макс козел?
— Безусловно!
— Прекрасно! А ты, Маруська, помнишь наш уговор?
— Какой еще уговор?
— Ну как ты могла забыть? Мы же условились, что, если до истечения полугода ты не объявишь Макса козлом, я выполню любое твое желание, и наоборот. Так что ты, сестренка, проиграла.
— Проиграла, — грустно согласилась я. — Ну, и чего ты хочешь?
— Еще не придумал. Но придумаю, будь уверена.
— Костя, ты надолго?
— Я тебе мешаю?
— Глупости, просто спросила.
— На неделю, самое большее. Я, Маруська, уеду в Швейцарию. На два года. Буду работать в Берне. Когда нормально устроюсь, заберу Белку.
— А она уже знает, что ты приехал?
— Конечно, я у них был. По-моему, они живут душа в душу. Я даже думаю, если все будет хорошо, Лизу тоже взять с собой. Пусть поживет в Швейцарии на старости лет. Как ты считаешь, она согласится?
— Боюсь, что да.
— Боишься? Сестренка, что, так плохо?
— Плохо, Косточка. Совсем хреново.
— А что значит этот молодой парень с сотовым?
— Ничего. Он просто занимается моей машиной…
— Ладно, не надо врать своим ребятам! Я же видел, как он на тебя смотрит.
— Он мне сегодня даже предложение сделал.
— Руки и сердца?
— Ну да.
— Спятила?
— Почему? Я же не согласилась.
— Еще не хватало! Да он же моложе тебя! И вообще…
— Ладно, Косточка, не будем о грустном, скажи лучше, как с Варварой?
— Знаешь, я думал, будет хуже. Она очень легко согласилась на все, при условии, что квартира останется ей.
— А то, что Белка переехала в Москву, ее не трогает?
— По-моему, нет. Во всяком случае, я не заметил, чтобы она огорчилась.
— Сумасшедшая! А на что она собирается жить?
— Сказала, что сдаст комнату. Впрочем, это ее дело. Я устал. А все-таки, Маруся, что произошло с Максом?
Мы проговорили до трех ночи и совершенно вымотанные легли спать.
* * *
Утром Костя унесся по каким-то своим делам, а я села за работу, стараясь ни о чем постороннем не думать… Три рукописи я забраковала полностью. Одна оказалась просто отличной, а две с грехом пополам можно было отредактировать. Я позвонила Вырвизубу и сказала, какие сделала выводы.
— А как Журасик? — испуганно спросил он.
— Годится только в помойку!
— Мария Никитична, вы уверены?
— Борис Евгеньевич, я уверена на сто процентов.
— Вы с нею не знакомы?
— Никогда даже не слышала о такой. А что, она какая-то высокопоставленная дама?
— Да нет…
— А в чем дело? Это ваша протеже?
— Боже упаси, просто… Просто я ее боюсь!
— Как боитесь? — не поняла я.
— Понимаете, она приходит и заявляет, что она лучшая переводчица и с французского, и с немецкого, что ей нет равных…
— И вы поверили?
— А Бог ее знает…
