Мы покатились со смеху. В общем, обед прошел мило и весело, вопреки моим ожиданиям. Но никакой неземной страсти не возникло ни с той, ни с другой стороны. Когда он ушел, Костя воскликнул, потирая руки:
— Ты ему жутко понравилась!
— Ерунда!
— Он мне сам сказал, когда я провожал его до такси.
— Что он тебе сказал? — полюбопытствовала я.
— Что ты необыкновенно аттрактивная и с тайной в глазах. И еще, что ты обязательно должна приехать в Швейцарию, вот!
— Надо же, а я ничего не заметила.
— У тебя сейчас такой период… вроде течки…
— Что? — задохнулась я от возмущения.
— Нет, правда, ты извини, может, это грубо прозвучало, но суть от этого не меняется. Ты сейчас страшно нравишься мужикам, я же вижу. Давай, давай, приезжай ко мне в Берн и закадри там этого Вальтера. Он, между прочим, благородных кровей, это тебе не фунт изюму. Фон Бок!
— Как? — ахнула я.
— Фон Бок, а что? Ты чего так ржешь, Маруська? Ну прекрати, что я такого сказал?
— Косточка, а ты знаешь, что значит Бок?
— Понятия не имею.
— Козел! Бок по-немецки козел! — едва выговорила я, покатываясь со смеху.
— Ты серьезно? — растерянно заморгал, глазами Костя.
— Не веришь, загляни в словарь!
— Тогда это твоя судьба, сестренка! — засмеялся он.
— Нет, Бог любит троицу, швейцарских козлов мне не требуется.
— Да, — почесал в затылке Костя, — бывает же…
— Только со мной!
— Маруська, — он посмотрел мне в глаза, — неужели ты так мучаешься из-за Макса? Я же тебя предупреждал!
— Костенька, не надо об этом. Было и прошло.
— Только обещай мне не связываться с горя с этим Сережей, ладно?
— Я и не собираюсь, хотя он очень хороший парень.
— Но он совсем тебе не пара.
И я вдруг разревелась.
— Ты что? — испугался Костя. — Почему ревешь?
— Костя, ты говорил, что Макс мне не пара, Сережа не пара, а кто же пара? Этот альпийский козел, да? Или мне вообще на этом свете пары нет?
— Да что ты такое плетешь?
— Правду говорю. Мне нет пары… Моя половинка где-то затерялась.
— Дура ты! Посмотри на себя в зеркало.
— Ну и что? Не родись умен, не родись красив… Косточка, ты же знаешь, я последние годы жила нормально, спокойно…
— Стоп, Маруська, у меня родилась гениальная идея! — закричал вдруг Костя. — Тебе не надо покупать машину, ни в коем случае!
— Почему? — поразилась я.
— Я отдам тебе свою! Пригоню из Питера и выпишу доверенность!
— С ума сошел?
— Наоборот! — ликовал он. — И как я сразу не сообразил, идиотина! Конечно, ей уже два года, но она в прекрасном состоянии, в крайнем случае твой Сережа ее немного отладит и езди себе на здоровье!
— Костя, но ты мог бы ее продать… — растерялась я.
— Думаешь, сейчас легко продать подержанную машину? Разве что совсем за гроши. Лучше я ее тебе отдам, она хорошая… удачная… И не сопротивляйся. Маруська, уж если я чего решил… — радовался он.
— Костя, но я…
— Что ты? Что ты? Ты младшая сестра и обязана слушаться старшего брата. Я хочу, понимаешь, хочу, чтобы машина была у тебя. А если уж эти деньги так жгут тебе руки, купи лучше шмоток, что ли. Или съезди на какой-нибудь шикарный курорт, в Испанию, например. Отвлекись, забудь про этого Макса… Пользуйся, сестренка, тем, что ты еще молодая и красивая. Глупо лить слезы из-за какого-то мужика, не стоит он твоих слез.
Много ты понимаешь, подумала я, он-то как раз стоит. Но я промолчала, чтобы снова не заводить эту волынку, скучную для всех, кроме меня, и к тому же я была безмерно благодарна брату: шутка ли, получить в подарок, пусть и не новую, «дэу-нексию»!
Костя пробыл у меня еще два дня, а потом уехал в Питер и вернулся на машине.
— Какая красавица! — воскликнула я при виде ярко-алой «дэу».
— Сейчас поедем, оформим доверенность — и владей!
— А можно я сяду за руль?
— Естественно, это же теперь твоя машина!
Пока мы дожидались в приемной у нотариуса, меня вдруг посетила мысль: что, если это начинается новая полоса везения? И Макс… Нет, Макс тут ни при чем… Он был из той полосы, а это — новая. И может быть, кто знает, меня ждет новая встреча? Короче говоря, я воспряла духом.
— Косточка, ты самый лучший в мире брат!
— Неужели ты не знала? — засмеялся он. — Ты, в общем, тоже неплохая сестричка, так что, считай, мы с тобой еще довольно-таки везучие люди! И должен заметить, что эта машина тебе здорово к лицу, хоть ты и рыжая!
* * *
А еще через несколько дней Костя улетел в Швейцарию, предварительно сняв полдачи, чтобы Белка с Лизой летом жили за городом.
— Боюсь, что раньше осени мне будет не до визитов, — с грустью сказал он. — Пока войду в курс дела, пока устроюсь нормально… А вы живите на воздухе. И ты, Маруська, тоже! Там две комнаты и огромная веранда, места всем хватит.
Но до лета было еще очень далеко. Середина февраля. Я жила напряженной жизнью, очень много работала, редактировала, рецензировала и переводила. Геша Глюк рос и хорошел. Он оказался весельчаком и хулиганом, и я в нем души не чаяла. Примерно раз в десять дней мне звонил Сережа и приглашал то пообедать, то поужинать с ним. Иногда я принимала приглашение, чаще отказывалась. Но мы все-таки подружились. Он был на редкость деликатен, внимателен. Словом, все было совсем неплохо, как говорят, грех жаловаться, и лишь боль от потери Макса жила во мне. Иногда она была тупой и ноющей, иногда такой острой, что хотелось кричать…
Я гнала от себя мысли о нем, но однажды по пути из издательства я в очередной раз попала в пробку. Посмотрела влево, и сердце забилось где-то в горле: увидела «фольксваген» Макса. Он сидел за рулем, а рядом с ним молоденький парнишка, страшно на него похожий. Сын! Они о чем-то оживленно беседовали. Я внутренне заметалась. Как быть? Привлечь чем-то его внимание или лучше не надо? Сам он меня вряд ли заметит: алая «дэу-нексия» ему не знакома. Ну и пусть… Незачем ему меня видеть, лучше я сама вдоволь на него нагляжусь. Господи, Макс! Ну почему, почему он так легко от меня отказался? Не любил? Скорее всего… Я ему просто нравилась, не более. А уж когда про меня узнала Лидочка, я и вовсе стала обузой. Хорошо, что и я проявила характер. Зачем ему знать, что я без него почти умираю… Да что там, уже умерла…
Только Татьяна понимала, что со мной творится, ведь внешне я жила нормальной трудовой жизнью. Подруга уговаривала меня плюнуть на все и ответить на чувства Сережи.
— Он — чистое золото, Машка. Добрый, щедрый, преданный. Что тебе еще надо? И он красивый. К тому же молодой и наверняка в койке даст твоему Максу сто очков вперед.
— Ну это вряд ли, и потом, Танька, дело не в этом. Мы же с Максом можем часами говорить обо всем на свете, — мы как бы настроены на одну волну, у нас на все похожие взгляды… Мне иногда казалось, что у нас… одна душа на двоих.
— Да, это очень заметно… У него, дурища, одна душа на двоих с его Лидочкой, да и то только потому, что у нее какая-никакая все-таки есть душа! Она его любит и борется за него. А ты… Курица!
Я жадно смотрела на Макса и не могла наглядеться. До чего же милое лицо, невыносимая улыбка. Но вот пробка начала рассасываться, и вдруг он встретился со мной глазами. На лице его отразилось изумление, а я поспешила отвернуться и больше уже не смотрела в его сторону. А когда наконец повернулась, рядом ехала совсем другая машина.
Домой я вернулась разбитая и выпила полстакана водки, чтобы снять жуткую, почти физическую боль. Потом отключила телефон и легла спать в половине десятого.
На подушку ко мне забрался Геша Глюк, свернулся клубочком и громко замурлыкал, словно бы утешая меня. Я разревелась. Хорошее дело — тяпнула водки в гордом одиночестве и реву в подушку! Черт, я же хотела сменить кровать! Вот завтра с утра, благо я свободна, поеду по мебельным магазинам. Хотя лучше сначала изучить рекламу, позвонить, а потом уж ехать.
Мысль о конкретном деле немного успокоила меня, и я заснула. А проснувшись, вспомнила, что сегодня восьмое марта и большинство магазинов, наверное, закрыто. Ладно, раз так, дам себе отдых, поваляюсь, посмотрю телевизор… Только придется включить телефон, а то меня чего доброго еще объявят в розыск.
Первым с поздравлением позвонил Вырвизуб, который хворал гриппом и вчера не был на работе. За ним — Сережа.
— Манечка, я тебя поздравляю с праздником! Можно я к тебе сегодня заеду?
— Нет, Сереженька, я через полчаса еду к тетке, и когда вернусь, не знаю, — соврала я. Мне не хотелось его видеть, я боялась сорваться и уступить его нежным чувствам, а что делать потом, как расхлебывать эту кашу?
— Но я думал только подарить тебе цветы, ты же любишь…
— Давай отложим это, ладно?
— Как скажешь, — вздохнул он. — К машине претензий нет?
— Ни малейших, я страшно довольна…
