там на несколько мгновений. Его горячее дыхание опаляет одну сторону моего лица и заставляет нервно ерзать.
— Некомфортно? — спрашивает он заботливым голосом.
— Это странный способ извиниться, — говорю я, тяжело дыша.
— Странный, — протягивает он. — Я тоже самое хотел сказать тебе. Но это уже не столь важно.
Он сталкивает меня с колен, и я встаю, отвернувшись.
Отсутствие его прикосновений действует так, будто меня окатили из ведра холодной водой. Я сглатываю разочарование и поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Что-то не так?
— Ложись ко мне на колени, — говорит он.
Я отступаю назад и сразу же упираюсь в его руку задней стороной колен.
— Зачем? — спрашиваю я.
— В субботу ты ушла прежде, чем я успел второй раз намазать тебя мазью, — отвечает он. — Я хочу посмотреть на твои синяки.
Настала моя очередь прищурить глаза.
— Заставь меня…
Прежде, чем я успеваю закончить предложение, рука, обвивающая бедра, скользит к пояснице и опрокидывает меня к нему на колени.
— Подними юбку.
Рука дергается к подолу.
— Вы уверенны, что это не наказание?
— Я когда-нибудь врал Вам, мисс Шталь? — спрашивает он тоном, подразумевающим «ну, конечно, врал».
— Возможно, скрывали правду, — говорю я и поднимаю юбку к талии.
Холодный воздух касается кожи ягодиц, все еще более горячих, чем обычно, после субботнего наказания. Мое дыхание становится поверхностным, когда я осознаю, что в таком положении он может сделать со мной все, что захочет. Включая использование линейки.
— Вы уверены, что не хотите утренний минет, сэр? — слова выходят дрожащими.
Та часть меня, которая пришла сюда, движимая праведным негодованием, съеживается, но горячая плоть между ног предательски пульсирует в ожидании его пальцев.
— Всему свое время, — он проводит теплой ладонью по ягодице, и я стону. — Я знаю, что по пятницам у тебя нет лекций до десяти.
Грудь наполняется теплом от того факта, что он следит за моим расписанием на сайте университета.
— Как там синяки?
— Заживают превосходно, — отвечает он, голос стал очень низким. — Но есть несколько недоработанных участков, которые нужно разукрасить.
— Ты не можешь этого сделать, — выпаливаю я. — Мы ведь оба признали, что виноваты.
— Я ничего не признавал, — он сгибает пальцы, хватая меня за зад.
Я шиплю сквозь зубы. И в тот момент, когда мозг регистрирует ощущение как боль, его палец проскальзывает между мокрых складочек.
— Аааах… — я слышу собственный стон.
— Только посмотри, какая ты мокрая, — он двигает пальцем вокруг клитора восхитительно медленно и мои ноги дрожат. — Наслаждаешься этим так же, как я.
Зажмуриваю глаза и закрываю рот. Любое отрицание будет ложью.
Что-то холодное и влажное выливается на кожу ягодиц с хлюпаньем, заставляя вздрогнуть.
— Что это?
— Заживляющий гель, — он начинает втирать его в кожу. — Не помнишь, как я мазал тебя им после шоколадного фондю?
Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и стараюсь не двигаться.
— Имеете в виду момент, когда я слизывала топленый шоколад с вашего члена?
Он тихо посмеивается.
— У меня закончились бананы.
— Очень смешно, — ворчу я сквозь смех. — В конце я была такой сонной, что даже шоколад не смог удержать меня в сознании.
— Ммм… — он делает невероятно медленный круг над клитором, и мои бедра снова предательски дрожат. — Я втисну так много, как только смогу, пока ты не выдохнешься.
Я хочу спросить, что он имеет в виду, как вдруг раздается стук в дверь, и мы оба замираем.
— Залезай под стол, — рычит он, и откатывается на стуле назад.
Ему не нужно повторять дважды. Я забираюсь под стол и сажусь на четвереньках. К счастью, огромная деревянная панель тянется почти до самого пола, поэтому человек, вошедший в кабинет, не заметит меня. Только если не наклонится слишком низко.
Профессор Сегал смотрит, убеждаясь, что я на месте, задвигает стул назад и говорит:
— Войдите.
Его голос звучит так четко и уверенно, что я не могу не подумать, попадал ли он в такую же ситуацию с другими студентками? Потому, что никто не может быть так спокоен перед перспективой быть пойманным.
Шаги раздаются над паркетным полом. Я предполагаю, что посетитель — мужчина.
— Профессор Сегал, — говорит низкий мужской голос. — Вы не могли бы сделать мне одолжение?
Я стискиваю зубы, посылая незваного гостя подальше.
— Какое именно? — профессор спрашивает настороженно.
— Ситуация в больнице усложнилась, — следует тяжелый вздох. — Профессору Экхарту необходимы дополнительные процедуры…
— Что-то серьезное?
— Вероятно, — посетитель снова вздыхает. Я предполагаю, что это доктор Ксандер, который ведет у нас экономику.
Кладу руку на грудь. Бедный профессор Экхарт. Он действительно заботился о своих учениках и не заслужил такой ужасной судьбы.
— Как я могу помочь? — спрашивает профессор Сегал.
— Я должен был вести макроэкономику в десять, но очень хочу быть рядом с ним, когда он проснется.
— Вы хотите, чтобы я провел лекцию вместо Вас?
Доктор Ксандер делает паузу.
— Вы могли бы?
— Какую тему Вы должны были рассказывать сегодня?
— Мариус, я ваш должник, — преподаватель экономики тащит стул по полу, тот скрипит, когда он опускается в него. — Мы дошли до середины фиатных валют и перешли к криптовалюте. Позвольте поделиться своими заметками.
Я проглатываю стон, наклоняю голову и кладу ее на колени профессора. Он постукивает пальцами по моей макушке, заставляя поднять взгляд.
Профессор Сегал пододвигается на стуле, и я оказываюсь зажатой между его раздвинутых ног, а рука, которая до этого лежала у меня на голове, сейчас расстегивает ширинку.
Глава 21
ФЕНИКС
Моя челюсть падает все ниже по мере того, как профессор расстегивает молнию. Доктор Ксандер приступает к обзору лекции, которую намерен пропустить и даже примерно не представляет, что происходит под столом.
Я не слышу ни слова из того, что он говорит, ведь вся концентрация нацелена на руку, подзывающую подвинуться ближе.
В горле пересохло.
Какого черта?
Это ведь не серьезно? Он же не хочет, чтобы я отсосала ему прямо перед его коллегой? Что, если один из нас издаст какой-нибудь звук? А как мы все объясним, если будет пожарная тревога?
Профессор Сегал притопывает ногой.
Потом щелкает пальцами.
— Какие-то трудности? — спрашивает доктор Ксандер.
— Просто кое-что требует особого внимания, — профессор отвечает голосом таким же гладким, как его шелковые боксеры.
Звучит, как сигнал начинать… Или вроде того.
Тепло растекается по низу живота, и пульсация между ног становится сильнее.
Стыд съедает от того, что я завелась от перспективы быть пойманной.
— Придурок, — шепчу я.
Когда я дергаю ширинку, его огромный член выскакивает и бьет меня по щеке будто бы с укором, что пришлось ждать
