— Зыркают, косятся, — недовольно промычал Рустам. — Спрашивается: почему?
— Никогда не встречали настоящего джигита, — едко напомнил Давид.
— Пялятся на нас, как в зоопарке.
И вдруг люди, как по команде, перестали смотреть на странную группу. Дело не в том, что они услышали слова Рустама. Просто потеряли интерес.
Последнее комсомольцы опять восприняли как оскорбление. Давид сердито покусывал губу, Рустам думал сплясать у фонтана лезгинку, да вовремя остановился, Надежда начала тихонько декламировать Маяковского «Стихи о советском паспорте». Но нет, у окружающих их людей не было даже капли ненависти, о которой твердил поэт, вместо нее — самое тягостное на свете: безразличие. Парковыми дорожками друзья вышли к достойной копии храма Артемиды. Вечно унылый деревянный Прошкин вдруг с иронией объявил:
— Вот оно, главное место нашего разврата!
И тут глаза его жадно и одновременно тоскливо блеснули. Он напоминал человека, который бы с удовольствием окунулся в омут этого разврата, но возможностей нет, главное — финансовых.
— Они устроили вертеп в храме, пусть даже в языческом? — удивилась Надежда.
— Что тебя удивляет? — спросил классический атеист Давид. — Везде один обман, везде один опиум.
— Зайдем, «курнем»? — зычным голосом проговорил Рустам.
— Плохая шутка для комсомольца, — тут же одернула его Надежда, постепенно примеряющая тогу комсомольского секретаря.
Прошкин с трудом оторвал взгляд от волшебного здания и дал команду: «Вперед!».
Внутри, среди шума толпы, команд крупье, мелькающих рядом с игровыми столами официантов и официанток, у каждого из четверых возникли свои ощущения. У Прошкина постреливала одна и та же мысль: «Сыграть бы? Не сейчас, не при ребятах, но сыграть?» В отличие от подавляющего большинства оскольских коммунистов, он был человеком не бедным, мог бросить на стол приличную сумму. «Да, да, в следующий раз я сыграю, обязательно сыграю! И пусть Коровин ругается, требует «покаяния». Имею я право осуществить свое страстное желание?»
Давиду показалось, будто он видит своего деда, известного организатора всевозможных азартных заведений. Дед глядел на внука, грозил кулаком, но не за то, что Давид появился в казино. Он слал проклятия отпрыску, который теперь в рядах тех, кто лишил его прибыльного бизнеса.
Рустам выискивал хотя бы одного джигита. Он подошел бы к нему и сказал: «Зачем позоришь нас игрой в поганую рулетку?». Нет, не так: «Давай перережем эту свору, а деньги отдадим на дело революции». Однако джигитов он не обнаружил, поэтому революция пока осталась без дополнительных средств.
Надежда зажмурилась, дабы не лицезреть вертеп, что-то зашептала про себя. Но то были не слова молитвы, а ода Ленину. Вождь мирового пролетариата не смог, увы, заглушить развратное веселье, поэтому Надежда стала напевать коммунистический марш.
К друзьям подошел мужчина в безукоризненном смокинге, спросил: имеют ли желание господа сделать ставки? Давид промычал нечто невразумительное, Рустам, сурово сдвинув брови, отвернулся, Надежда умолкла и крепче поджала змеиные губы. И только Прошкин артистично развел руками:
— Не сегодня.
Лицо мужчины в смокинге тронула едва заметная усмешка. Поклонившись, он тут же исчез.
— Сдается мне, он смеялся над нами, — Рустам буквально кипел. — Если так, то я. то я.
— Заткнись! — строго оборвала его Надежда, и он сразу замолчал.
Они пошли вдоль столов, Прошкин комментировал:
— Обратите внимание, товарищи комсомольцы, на эти лица, глаза.
Он прав! Игра сделала обычных людей подобием зверей. Самые низменные инстинкты — алчность, корыстолюбие, желание во что бы то ни стало разбогатеть легким путем прочитывались здесь точно в раскрытой книге. Жизнь за стенами казино с ее радостями, проблемами, печалями умирала, в крайнем случае, оставалась где-то далеко за пределами достигаемой реальности. Только фишки, карты, голос крупье.
Нет ничего на этом свете: ни возвышенных идеалов, ни священной музыки любви. Все заменила удача! Снова: фишки, карты, голос крупье.
— Скажите, Кирилл, — тихонько произнес Рустам. — Каков смысл этой бесовской игры? Я должен поставить фишки в определенный кружок?
— Примерно так, — ответил Прошкин. Не объяснять же комсомольцу смысл игры? И самому Прошкину влетит и Рустаму. Но тот вдруг крикнул: «Я сейчас!» и исчез. А через несколько минут появился с фишками.
— Ты чего? Не смей! — возмутилась Надежда. — Товарищ Прошкин, скажите ему.
Но Кирилл будто оглох. Гордый джигит наконец-то осмелился поднять бунт против беспощадного вожака в юбке:
— Не мешай! Чтобы описать порок, нужно почувствовать его.
Он положил фишки в квадратик с цифрой 10, почему именно сюда? Он никогда бы не смог этого объяснить. Играл он и. не он?
Колесо фортуны завертелось. Надежда остервенела: «Что ты натворил, товарищ Калоев?», а он — грудь колесом! Он сыграл, смог! Теперь все родное село заговорит о смелости Рустама. Он даже не слышал, как крупье что-то сказал.
Давид душил его в объятиях, поздравлял. Ничего не соображающий Рустам посмотрел на крупье, который повторил:
— Вы выиграли.
— Много?!
— Сумма приличная.
— Новичкам везет, — кисло заметил Прошкин.
— Играю еще! — млея от восторга, крикнул Рустам. — Я обчищу все казино!
— Достаточно! — оборвал его Кирилл. — Новичкам везет только раз. Обменяй фишки на деньги и уходим.
— Я тоже думаю, что достаточно, — поддержала Прошкина Надежда.
Гордый джигит с трудом повиновался. Кирилл тут же эти деньги реквизировал:
— Они пойдут в фонд помощи местному отделению ВКП(б). Надеюсь, товарищ Рустам, ты не против?
— Нет, — хмуро промямлил гордый джигит. — Но мне и моим друзьям хоть что-то достанется?
— Эх, ты, собственник. Думай об обществе и мировом пролетариате. Немного достанется: сейчас зайдем в кафе, попробуем мороженого. Оно у нас замечательное.
Рустам посопел, поскорбел и смирился. Его деньги пойдут на самое благородное дело на свете: подготовку пролетарской революции в городе Старый Оскол!
Ребята уплетали мороженое за обе щеки и дружно благодарили Рустама.
Пылающее солнце катилось на закат. Воздух был уже не таким раскаленным, как некоторое время назад. С реки потянуло прохладой. Наступил вечер.
Валентина и Александр вновь пробирались по колдобинам к дому Варвары. Невдалеке от ее жилища остановились.
— Сначала понаблюдаем издали? — предложил Горчаков.
— Понаблюдаем, — согласилась его спутница. — Только где? Колдунья нас заметит.
— Мы спрячемся вон за тем дубом. Он такой мощный, ветвистый. Нас не видно, зато дом Варвары — как на ладони.
— А соседи?
— Местность выглядит довольно пустынной, — неуверенно произнес Александр.
Они подошли к старому дубу, осмотрелись. Вроде бы никаких любопытных глаз поблизости. Только это еще ничего не значит. Люди могли следить за ними из своих домов. Спрячутся за шторкой и наблюдают.
— Рискну взобраться наверх, наверняка увижу ее двор.
— сказал Александр.
— Что ты хочешь увидеть?
— Знать бы!
— Ужасная глупость: пришли, не имея никакого плана действий.
— План появится, когда хоть что-то произойдет.
— А если ничего?
— Этот момент мы с тобой обсуждали. Придем к Варваре с очередным дружеским визитом.
— Долгожданные визитеры!
— Есть прекрасный повод: в прошлый раз она рассказала не все. Например, что за чудовище прячет в доме?
— Так она и скажет!
— Никуда не денется, — Александр ухватился за ветку дуба, подтянулся и оказался на следующем ярусе ветвей. Затем перебрался на третий. С высоты взглянул на Валентину: мол, как?
— Прекрасно, — улыбнулась девушка. — Но что ты видишь?
Некоторое время он пристально вглядывался, затем сообщил:
— Пустой двор.
Так продолжалось довольно долго, окончательно завладевший городом вечер темнел, видимость становилась нулевой. Горчаков стал спускаться.
— Ощущение, что все там вымерло. И к ней — никого, и из дома никто не выходит.
— Что дальше?
— Мы же решили: постучим, извинимся за позднее посещение и немного поболтаем.
— Саша, я. боюсь. Там что-то неладно.
— Брось! — махнул рукой Горчаков. Однако уверенный голос был обманом, сам он так же ощущал себя не слишком уютно.
— Давай. уйдем?
— А когда придем снова?
— Завтра.
— Завтра у тебя последний день. И статью сдавать. Идем!
— Ноги не слушаются.
— А ты им прикажи: ать-два, ать-два! — пытался он ее расшевелить.
— Смотри, — оборвала его Репринцева.
Горчаков замер. Какая-то пара: мужчина и женщина двигались в направлении дома колдуньи. На даме — нарядное платье, мужчина — в выходном костюме. К сожалению, темнота не позволяла более детально рассмотреть их одежду и, естественно, лица. Не исключено, они приехали сюда на автомобиле, оставили его неподалеку, остальной путь решили проделать пешком. Во-первых, не каждая машина проедет по такой дороге без последствий, во-вторых. мало ли что за причина может быть еще.
