— Я отпустила ее на похороны бабушки, — устало ответила Алевтина.
— Она должна была приехать сегодня.
— Приедет завтра. Или послезавтра. Какая разница?
— Дом в лице нашей служанки лишился доброй хозяйки.
— Успокойся, кое-что приготовила.
Он знал ее «кое-что». Холодный, пересоленный суп, пережаренная картошка, безвкусное жаркое. Алевтина наверняка выиграла бы звание худшего повара на свете.
Валерий со вздохом хлебал первое, Алевтина сидела рядом, взгляд казался рассеянным, она — далеко, далеко. Да и была ли она когда-нибудь с ним?
— Ты сегодня долго, — безразличным голосом произнесла Алевтина.
— Дел много, недавно заключили контракты на поставку масла с еще несколькими странами.
— Ну-ну.
— Не посещал я любовницу, — усмехнулся Валерий. — Я гулял по ночному городу и смотрел на небо. Ты знаешь, как я обожаю смотреть на звезды.
— Слишком хорошо знаю.
— Послушай, — Валерий с остервенением отодвинул тарелку, — пока Клавы нет, наняла бы временную служанку. По крайней мере, я бы поужинал.
— Зачем? Честных женщин не так много. Можно немного помучиться и без Клавы.
— Глупости!.. Насчет отсутствия честных женщин. Ты не желаешь приводить сюда человека со стороны. Даже на время.
— Если и так?
— Тогда хотя бы суп поприличнее приготовила.
— У меня и без готовки дел хватает. И денег в дом приношу побольше твоего.
— Да, ты у нас главная добытчица. Достойная наследница папенькиного состояния.
Алевтина не ответила на колкость мужа, не было ни сил, ни желания. Ее мыслями безраздельно владели иные проблемы.
Валерий внимательно посмотрел на жену:
— Что-то произошло?
— Да! Один мой журналист должен написать материал об этом проклятом убийце. И вдруг пропал.
— Как пропал?
— Влюбился в девчонку, причем из Москвы. Вместо того, чтобы заниматься делом, разгуливает где-то с ней.
— Неужели в моей дорогой женушке взыграла ревность? Не о том ли красавчике ты говоришь? Он по-прежнему твой любовник?
Следовало бы возмутиться, начать оправдываться, но опять не было никакого желания. Поэтому Алевтина лишь усмехнулась:
— Будто ты безгрешен?
— Не безгрешен я. Но у меня есть чувства. Я был бы рад, если бы они сохранились и у тебя. Пусть не ко мне, а к этому мальчику. Тебе нужен не он, а другое.
— Ты прав! Мне нужна газета! Сколько сил вложила в нее! Ради нее я готова выгнать моего. любовника, если он вовремя не сдаст материал. Жаль одно: я создала из этого недоумка образ выдающегося детектива, который раскрывает дела лучше полиции. А на самом деле он ничто, пустое место. Приманка для читательниц.
— Все ясно, — Валерий с отвращением принялся за второе. Река отчуждения между ними становилось все шире, уже и берега не видны. Алевтина даже не поинтересовалась его проблемами.
— Что думаешь об убийце?
— Об убийце? — рассеянно проговорил Валерий. — Я о нем вообще не думаю. Встретиться бы с ним не желал.
— Мне в голову пришла необычная мысль: убийца оказывает городу услугу.
— Почему?!
— Он убивает только тех, кто пытается втянуть нас в какую-нибудь авантюру.
— Этак ты дойдешь до его полного оправдания. Потом он станет своеобразным Робин Гудом, вызовет массовое сочувствие. Еще одна приманка для читателей.
— С тобой невозможно разговаривать.
— Как я могу всерьез обсуждать проблему героизации преступника?
— Я не о том. Знаешь, я бы многое отдала, чтобы лично познакомиться с ним.
— Боюсь, ты бы ему не понравилась.
— Вот как?
— Много куришь.
— Извини, — Алевтина замахала рукой, пытаясь развеять столб табачного дыма. Валерий с последней надеждой взглянул в ее глаза, надеясь увидеть там хотя бы капельку (не любви, ее давно нет!) обычного интереса к себе. Увы, она думала о своем загадочном убийце. Даже не о нем, а о том, как использовать его «романтический образ» для своей газеты.
— Не развестись ли нам? — неожиданно предложил он.
— Как знаешь. Лично меня совместная жизнь с тобой не тяготит.
— Но любви-то нет!
— Как знаешь, — повторила Алевтина. — Поздно уже. Я иду спать.
Она отправилась в спальню, разумеется, в свою, куда Валерию путь был заказан.
И вот опять банкир Еремин в любимом кресле, рядом — проигрыватель, пластинки Шаляпина. Так было много раз, когда напротив сидела Зина, также слушала и подпевала. Подпевала фальшиво и громко, отчего Юрий Иванович не мог до конца насладиться чудным голосом великого певца. Но он прощал, старость многое готова простить молодости. Прощал и слушал только ее.
На столе ее портрет — веселое, улыбчивое лицо. Этой дорогой ему женщине с фотографии невдомек, что скоро она навсегда перестанет улыбаться. Пока она полна радости.
Юрий Иванович откинулся на спинку кресла, повторяя за маэстро: «Вдоль по Питерской.». В свое время именно Еремин организовал Федору Ивановичу турне по Белгороду и Старому Осколу. Именно на концерте Шаляпина Еремин и познакомился с Зиной.
Это было ровно пять лет назад, театр был, естественно, переполнен. Публика в восхищении внимала лучшему басу мира. И вдруг из своего ложа Еремин увидел женщину в первом ряду. Он ее и раньше видел.
— Кто она?
— Наша новая актриса Зинаида Петровна Федоровская, — тут же подсказал директор театра.
В перерыве он «случайно» столкнулся с ней буфете. Зина приняла его знаки внимания благосклонно.
— Вам нравится концерт?
— Безумно, — она сложила руки в молитвенном восторге. — Особенно его обращение к русским людям. Как он переживает, что Россия оказалась разделенной на два государства.
— Некоторое время он жил в Москве. Надеялся, что пролетариат проникнется высоким искусством. Не проникся. Наоборот, над певцом начали издеваться, уплотнили. Знаете, что такое уплотнение? Когда к вам в дом подселяют разный люд из подвалов коммунальной жизни. И они занимают ваши комнаты — одну за другой. Шаляпину, например, оставили один флигелек.
— Люди из подвалов, — наморщила нос Федоровская. — Там могут быть вши, разные болезни? И как вообще можно заставить человека пускать к себе кого-то? А право собственности? А свобода личности?
— Плевали в СССР и на собственность и на свободу личности. Потому Шаляпин и здесь.
— Правда, что это вы его пригласили?
— Да.
— Спасибо, Юрий Иванович, — и она пожала его руку.
От легкого и, одновременно, сладостного пожатия, он ощутил невероятную тягу к жизни. Ему было хорошо, как никогда! И он предложил Зинаиде посетить его ложу.
Она согласилась.
Потом был второй акт удивительного действа, и знаменитая «Вдоль по Питерской.». Шаляпин исполнял ее с таким чувством, будто он опять в Москве. Как же ему хотелось туда вернуться! Поговаривают, что Шаляпин серьезно заболел, чуть не лейкемия. Если так, то Федор Иванович — не жилец. А разве сам Еремин жилец? После убийства Зины он себя растерял, изгоревал, и врачи находят у него тяжелое заболевание.
Банкир не обманывал Горчакова, когда говорил, что не интересовался возлюбленными Зинаиды. Конечно, ему это было не безразлично, но он отдавал себе отчет: все равно кто-то есть. Никто, будучи молодым, не желает лицезреть рядом старческое тело, все его изъяны, несовершенства, принимающие с возрастом уродливые формы, вдыхать не аромат юности, а вонь увядания. Так пусть же развлечется с другими, и потом, в качестве отвратительной подачки, подарит ласки ему. И он, как приговоренный к пожизненному сроку арестант, примет их, точно последний очень вкусный обед перед смертью. «Убийца, ты зарезал не только Зину, но и меня!»
Кто-то тихонько стучался к нему. Конечно, верный Арсений! Он стоял, и с преданностью пса глядел на господина.
— Чего тебе?
— Просили разузнать. Я и разузнал.
— Насчет?..
— Вы обещали тому парню из редакции выяснить все насчет возможных приятелей Зинаиды Петровны.
— Хочешь сказать, выяснил?
— Так точно.
— Вот так! Днем получил задание, на которое требуется время, вечером уже приносит результат. Арсений предано улыбнулся, протянул папку и, переминаясь с ноги на ногу, ожидал похвалы хозяина.
— Здесь все? — грозно взметнулись брови Еремина.
— Так точно!
— Факты перепроверять не стоит?
— Никак нет.
До Юрия Ивановича дошло: Арсению не нужно было «по крупицам собирать» информацию. Она у него уже была. Выходит, работающие на хозяина детективы потихоньку шпионят и за самим хозяином? Не только они ему подконтрольны, но и он им?
Арсений даже не понял, какой промах совершил. Он стоял и преданно улыбался. Затем засмущался под пронзительным взглядом Еремина.
Юрий Иванович стал листать принесенную ему папку. Сперва он улыбнулся: да, у Зины был какой-то заезжий гусар, которого давно и след простыл. Вот еще один. И только? Судя по всему, она вела весьма «благочестивый» образ жизни.
