Я отрицательно помотал головой.
– Вдумайся в это! – сказал Энлиль Маратович, назидательно подняв палец. – Я привел тебя прямо на порог нашего мира. Поставил перед его дверью. Но ты не можешь ее открыть. Какое открыть, ты даже не можешь ее увидеть… Наш мир спрятан так надежно, что если мы не втащим тебя внутрь за руку, ты никогда не узнаешь, что он существует. Вот это, Рама, и есть абсолютная маскировка.
– Может быть, – ответил я, – просто я такой глупый.
– Не только ты. Все люди. И чем они умнее, тем они глупее. Человеческий ум – это или микроскоп, в который человек рассматривает пол своей камеры, или телескоп, в который он глядит на звездное небо за окном. Но самого себя в правильной перспективе он не видит.
– А что такое правильная перспектива?
– Я именно о ней и рассказываю, поэтому слушай внимательно. Деньги – это просто объективация, нужная, чтобы рационально объяснить человеку спазмы денежной сиськи – то ментальное напряжение, в котором все время пребывает ум «Б». Поскольку ум «Б» работает постоянно, это значит, что…
Мне в голову пришла дикая мысль.
– Вампиры доят человека дистанционно? – выдохнул я.
Энлиль Маратович просиял.
– Умница. Ну конечно!
– Но… Так ведь не бывает, – сказал я растерянно.
– Вспомни, откуда берется мед.
– Да, – сказал я. – Пчела приносит мед сама. Но она прилетает для этого в улей. Мед нельзя передать по воздуху.
– Мед нельзя. А жизненную силу можно.
– Каким образом? – спросил я.
Энлиль Маратович взял со стола ручку, придвинул к себе лист бумаги и нарисовал на нем следующую схему:
– Представляешь, что такое радиоволна? – спросил он.
Я кивнул. Потом подумал еще немного и отрицательно помотал головой.
– Если совсем просто, – сказал Энлиль Маратович, – радиопередатчик – это устройство, которое гоняет электроны по металлическому стержню. Взад-вперед, по синусоиде. Стержень называется антенной. От этого образуются радиоволны, которые летят со скоростью света. Чтобы поймать энергию этих волн, нужна другая антенна. У антенн должен быть размер, пропорциональный длине волны, потому что энергия передается по принципу резонанса. Знаешь, когда ударяют по одному камертону, а рядом начинает звучать другой. Чтобы второй камертон зазвенел в ответ, он должен быть таким же, как первый. На практике, конечно, все сложнее – чтобы передавать и принимать энергию, надо особым образом сфокусировать ее в пучок, правильно расположить антенны в пространстве, и так далее. Но принцип тот же… Теперь давай нарисуем другую картинку…
Энлиль Маратович перевернул бумажный лист и нарисовал следующее:
– Вы хотите сказать, что ум «Б» – это передающая антенна? – спросил я.
Он кивнул.
– А что человек думает, когда антенна работает?
– Сложно сказать. Это меняется в зависимости от того, кто этот человек – корпоративный менеджер с наградным смартфоном или торговец фруктами у метро. Но во внутреннем диалоге современного городского жителя всегда в той или иной форме повторяются два паттерна. Первый такой: человек думает – я добьюсь! Я достигну! Я всем докажу! Я глотку перегрызу! Выколочу все деньги из этого сраного мира!
– Такое бывает, – согласился я.
– А еще бывает так: человек думает – я добился! Я достиг! Я всем доказал! Я глотку перегрыз!
– Тоже случается, – подтвердил я.
– Оба этих процесса попеременно захватывают одно и то же сознание и могут рассматриваться как один и тот же мыслепоток, циклически меняющий направление. Это как бы переменный ток, идущий по антенне, которая излучает жизненную силу человека в пространство. Но люди не умеют ни улавливать, ни регистрировать это излучение. Оно может быть поймано только живым приемником, а не механическим прибором. Иногда эту энергию называют «биополем», но что это такое, никто из людей не понимает.
– А если человек не говорит «я достигну» или «я достиг»?
– Говорит. Что ему остается? Все остальные процессы в сознании быстро гасятся. На это работает весь гламур и дискурс.
– Но не все люди стремятся к достижениям, – сказал я. – Гламур с дискурсом не всем интересны. Бомжам и алкоголикам они вообще по барабану.
– Так только кажется, потому что в их мире другой формат достижения, – ответил Энлиль Маратович. – Но своя Фудзи, пусть маленькая и заблеванная, есть везде.
Я вздохнул. Меня стали утомлять эти цитаты из моего жизненного опыта.
– Человек занят решением вопроса о деньгах постоянно, – продолжал Энлиль Маратович. – Просто этот процесс принимает много разных неотчетливых форм. Может казаться, что человек лежит на пляже и ничего не делает. А на самом деле он прикидывает, сколько стоит яхта на горизонте и что надо сделать в жизни, чтобы купить такую же. А его жена глядит на женщину с соседнего топчана и соображает, настоящая ли у нее сумка и очки, сколько стоят такие уколы ботокса и такая липосакция жопы и у кого дороже бунгало. В центре всех подобных психических вихрей присутствует центральная абстракция – идея денег. И каждый раз, когда эти вихри возникают в сознании человека, происходит доение денежной сиськи. Искусство потребления, любимые бренды, стилистические решения – это видимость. А скрыто за ней одно – человек съел шницель по-венски и перерабатывает его в агрегат «эм-пять».
Раньше я не слышал этого выражения.
– Агрегат «эм-пять»? – повторил я. – Что это?
– Агрегатами в экономике называются состояния денег. «Эм-ноль», «эм-один», «эм-два», «эм-три» – это формы наличности, денежных документов и финобязательств. Агрегат «эм-четыре» включает устную договоренность об откате, его еще называют «эм-че» или «эм-чу» – в честь Эрнесто Че Гевары и Анатолия Борисовича Чубайса. Но все это просто миражи, существующие только в сознании людей. А вот «эм-пять» – нечто принципиально иное. Это особый род психической энергии, которую человек выделяет в процессе борьбы за остальные агрегаты. Агрегат «эм-пять» существует на самом деле. Все остальные состояния денег – просто объективация этой энергии.
– Подождите-подождите, – сказал я. – Сначала вы сказали, что денег в природе нет. А теперь говорите про агрегат «эм-пять», который существует на самом деле. Получается, деньги то существуют, то нет.
Энлиль Маратович подвинул ко мне лист с первым рисунком.
– Смотри, – сказал он. – Мозг – это прибор, который вырабатывает то, что мы называем миром. Этот прибор может не только принимать сигналы, но и излучать их. Если настроить все такие приборы одинаково и сфокусировать внимание всех людей на одной и той же абстракции, все передатчики будут передавать энергию на одной длине волны. Эта длина волны и есть деньги.
– Деньги – длина волны? – переспросил я.
– Да. Про длину волны нельзя сказать, что она существует, потому что это просто умственное понятие, и за пределами головы никакой длины волны нет. Но сказать, что длины волны не существует, тоже нельзя, поскольку любую волну можно измерить. Теперь понял?
– Секундочку, – сказал я. – Но ведь деньги в разных странах разные. Если москвичи получают доллары в конвертах, они что, посылают свою жизненную силу в Америку?
Энлиль Маратович засмеялся.
– Не совсем так. Деньги есть деньги, независимо от того, как они называются и какого они цвета. Это просто абстракция. Поэтому длина волны всюду одна и та же. Но у сигнала есть не только частота, но и форма. Эта форма может сильно меняться. Ты когда-нибудь думал, почему в мире есть разные языки, разные нации и страны?
Я пожал плечами.
– Так сложилось.
– Складывается ножик. А у всего остального есть механизм. В мире есть суверенные сообщества вампиров. Национальная культура, к которой принадлежит человек – это нечто вроде клейма, которым метят скот. Это как шифр на замке. Или код доступа. Каждое сообщество вампиров может доить только свою скотину. Поэтому, хоть процесс выработки денег везде один и тот же, его культурная объективация может заметно различаться.
– Вы хотите сказать, что смысл человеческой культуры только в этом? – спросил я.
– Ну почему. Не только.
– А в чем еще?
Энлиль Маратович задумался.
– Ну как объяснить… Вот представь, что человек сидит в голой бетонной клетке и вырабатывает электричество. Допустим, двигает взад-вперед железные рычаги, торчащие из стен. Он ведь долго не выдержит. Он начнет думать – а чего я здесь делаю? А почему я с утра до вечера дергаю эти ручки? А не вылезти ли мне наружу? Начнет, как считаешь?
– Пожалуй, – согласился я.
– Но если повесить перед ним плазменную панель и крутить по ней видеокассету с видами Венеции, а рычаги оформить в виде весел гондолы, плывущей по каналу… Да еще на пару недель в году делать рычаги лыжными палками и показывать на экране Куршевель… Вопросов у гребца не останется. Будет только боязнь потерять место у весел. Поэтому грести он будет с большим энтузиазмом.
