докатилась?
Приступ панического альтруизма чем-то напоминает приступ панического голодания. Вот что происходит в человеческом организме во время голодания:
На ранней фазе голодания, известной как катаболизм, тело понимает, что оно перестало получать достаточное количество питательных веществ для поддержания жизнедеятельности, и реагирует на это торможением всех процессов. Мозг посылает щитовидной железе сигнал: «Замедляемся!» Щитовидная железа принимает два решения. Она прекращает вырабатывать гормоны (секс для выживания вторичен) и начинает выделять ранее незнакомый организму трийодтиронин, который на пять процентов снижает скорость метаболизма.
Во время второй фазы тело начинает поедать само себя. Количество жира уменьшается, в расход идут белки. Когда я голодаю, я чувствую, что моя кровь разжижается, именно это и происходит. Для поддержания функций жизненно важных органов тела организм захватывает белок из богатой гемоглобином крови. Забрав все питательные вещества из крови, мозг переключается на мышцы и кожу. Лишенная белка кожа истончается, становится сухой. Мозг перестает согревать тело. Температура падает.
В большинстве психоаналитических работ по анорексии говорится, будто голодающие девушки перестают менструировать, поскольку боятся «женственности», однако это утверждение противоречит биологическим фактам. Во время третьей фазы менструация, регулируемая гипофизом, прекращается. Размножение — роскошь для выживающего организма: теперь он должен беречь и кровь, и гормоны.
Как правило, голодная смерть наступает примерно через пять недель, хотя, если человек уже худой и ослабший, он может умереть в течение десяти дней после прекращения приема пищи. В случае мальабсорбции — распространенной причины смерти при СПИДе — дефицит питательных веществ наступает постепенно, голодание длится дольше, и потому смерть приходит позже…
Вернулась вчера из Нью-Йорка, где всё вышло как-то странно и гадко. Утром я вышла из лофта, где живут Джейн и Чарли с детьми, и отправилась в библиотеку; бледно-лимонное декабрьское утро, на часах девять, легкое и невесомое счастье оттого, что я снова в Нью-Йорке, где люди составляют о тебе мгновенное и суровое впечатление, ничто ни от кого не ускользает, город смотрит во все глаза. На Сент-Люк-плейс здания огибают контуры улицы, как здания у реки в Лионе… А потом в шесть я, как ни в чем ни бывало, иду на вечеринку, и меня изводит нервозность Шэрон и беспричинная грубость Ричарда… этот безобидный поэтический вечер был пропитан тревожным скептицизмом столь высокой плотности, что к нему можно было прислониться, как к стене. Частички не моего страха постепенно проникают в мое тело, желудок сжимается. Вернувшись в лофт, я прощаюсь с Джейн, а потом из-под моей машины выбегает крыса…
[email protected], 11/12/98 7:14, Д. Г. Лоуренс
Кому: [email protected]
От: [email protected]
Тема: Д. Г. Лоуренс
Дорогой Африка,
И вот мы сидим на диване в том ирвайнском особняке парня, что достался ему после развода, и он фингерит меня до тех пор, пока я не кончаю. Такой вышел день: от неуклюжей порнухи к полному изнеможению. Я закрываю глаза, кончаю еще и еще. Он убирает пальцы с моего клитора и начинает трахать ими мою вагину. Я закрываю глаза, кончаю еще и еще. Я могу позволить всему этому происходить, только если я на него не смотрю — есть в нем что-то очень холодное, неприятное, отталкивающее. Но когда я закрываю глаза и отклоняюсь назад, я как бы придумываю его себе с расстояния его вытянутой руки. У меня получается. Я настолько шокирована и так занята этим перепридумыванием, что только сейчас начинаю смутно замечать огромное, очень сильное давление в пизде. Я стараюсь подстроиться. Но теперь точно ПОРА — ЭТО ДЛИТСЯ СЛИШКОМ ДОЛГО. И вот я открываю глаза, и вижу, что он засунул в меня весь кулак. А ведь мне еще нужно было найти выезд с участка обратно на Пятое шоссе.
Сдается мне, это не самый сексуальный рассказ. Читала на этой неделе в библиотеке странную книгу о Симоне Вейль и Д. Г. Лоуренсе, все эти психоделические садомазо-штучки из его последних работ вперемежку с его же идеями о технологиях и Первой мировой войне. Вот ЭТО было горячо.
Я была рада поговорить с тобой в тот раз. То, чем ты там занимаешься, кажется очень впечатляющим, все эти люди, машины, фургоны.
Ты знал, что во время порки некоторые могут кончить? Я о таком только читала, лично на себе не проверяла — хмммм тчк тчк тчк
Проехав полпути по Лонг-Айлендскому шоссе, я останавливаю машину, и меня рвет. С двадцати одного года я живу с хроническим воспалением тонкого кишечника, известным как болезнь Крона. Триггером хронического заболевания становится отчаяние — состояние, сильно отличающееся от депрессии. Я никогда не знаю, когда случится приступ, но когда он случается, мое тело оказывается вброшенным в схватку между воспалением и желанием остаться здоровым. Это вопрос контроля. Иногда воспаление побеждает, и я лежу придавленная им. Ни одного свободного места. Отчаяние возникает из-за осознания, что в мире не осталось ни любви, ни красоты. У моего одинокого друга СПИД; у него нет медицинской страховки, и я одолжила ему денег на машину, потому что не могу представить, как он больной ездит в больницу на автобусе. В порыве благодарности он зовет меня к себе домой, показывает свою коллекцию пылесосов, с помощью которых зарабатывает на жизнь, убирая чужие дома, и — бац! — я провожу в больнице пять дней. Чуткость равна мальабсорбции. Тело вбирает в себя столько информации, что больше не способно переваривать пищу.
Из моего лос-анджелесского дневника —
Лос-Анджелес, конец девяностых —
Третий день обострения болезни Крона, ничего не ем. Я понесла тяжелейшее поражение, и лучше не становится. Обычно, когда я ем, пища просто проходит сквозь меня, хватило бы уже и этого, и правда, зачем стараться, любой чертов прием пищи меня только ослабляет, а теперь я к тому же чувствую, что начинается непроходимость, вздутие. Если сейчас я съем что-нибудь не то, кишка забьется и всё — судороги, жар, рвота, неделя в больнице под капельницей. Всё уже несется по наклонной, я лишь противлюсь резкому падению. На нервах, начеку. Иногда, впрочем, еду можно использовать как лекарство. Небольшие порции какой-нибудь кашки, чего-нибудь перетертого могут взять и проскользнуть по забитой кишке, унять боль и вздутие. Запеканка из картофельного пюре, кухня bonne femme.
В моем кухонном шкафу стоит банка кэмпбелловского «супа домашнего приготовления „Фиеста“». Я открываю ее, изучаю содержимое. Прямоугольные белые кубики, наверное, бывшие когда-то картошкой, морковка, горошек — всё склеено резиновым бульоном. Непохоже, что эти овощи когда-то были на грядке. Невозможно есть пищу, если я
