во все горло:
— Парацельс! Кто тут у вас Парацельс? Парацельс, выходи!
В дверях возник румяный дородный господин и застыл в классической позе оскорбленного достоинства. Подбородков у него хватило бы на троих, а цвет щек в точности совпадал с алым цветом колпака. Это и был Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, также именуемый Парацельсом.
— Что все это значит? Немедленно прекратите шум, иначе я позову стражу!
— Тут девушка помирает, ваша честь, — поспешно заговорил Дисмас. — Вы знали ее отца… Шрамбергский аптекарь… Магда.
Парацельс склонился над Магдой и приподнял ей веко:
— Заносите. Живо, живо!
Магду положили на стол.
— Все прочь, — велел Парацельс и обратился к Дисмасу: — А вас я попрошу остаться.
Парацельс начал переговариваться на латыни с помощником в запятнанном кровью фартуке. Познаний Дисмаса в латыни хватило на то, чтобы понять, о чем идет речь.
Парацельс приложил ухо к груди Магды, потом двумя пальцами надавил ей на запястье, беззвучно считая про себя. Он снова приподнял ей веки, внимательно всмотрелся в один глаз. Помощник принес какое-то мудреное приспособление, в котором особая линза увеличивала яркость пламени свечи и направляла луч света в нужное место. С его помощью Парацельс обследовал рот и глотку девушки, а также ноздри и уши. Он сковырнул запекшуюся кровь с ее уха и положил крупицу себе на язык:
— Порох.
Дисмас кивнул.
— И?.. Мне клещами из вас вытягивать? Рассказывайте, что произошло.
— Бомба, ваша честь…
— Когда?
— Вчера.
— Когда вчера?
— Утром.
Парацельс сыпал вопросами. Приходила ли в сознание? Была ли рвота? Бред? Судороги? Он ощупал ей голову. Пальцы у него были толстые, как сардельки, но двигались проворней, чем у лютниста. Посовещался с помощником. Прозвучало слово aemidus.[8]
— У нее кровоизлияние. Кровь скапливается в черепе и давит на мозг. Необходимо снизить внутричерепное давление. — Он окинул взглядом монашеский наряд Дисмаса. — Судя по всему, она вам не жена?
— Нет, ваша честь. Мы ее подобрали. В лесу.
Парацельс ухватил Дисмаса за рукав, поднес ткань к носу, принюхался:
— Тоже порох… Вы из какого ордена?
Дисмас понял, что лгать этому человеку бессмысленно.
— Так ли уж это важно, ваша честь?
Парацельс отдал какие-то распоряжения помощнику, и тот скрылся в соседней комнате. Небольшой бритвой Парацельс выбрил Магде волосы над ухом, с другой стороны от заинтересовавшего его глаза, и протер выбритое место крошечной губкой, от которой исходил резкий запах спирта.
Он нетерпеливо окликнул помощника и с какой-то отеческой нежностью посмотрел на свою пациентку:
— Милая девчушка… Франца известили?
— Он умер. И все родные тоже.
— Мы просто обязаны ее спасти. Такова Господня воля.
Помощник поставил на стол поднос с инструментами. Среди них выделялось странное приспособление: железный прут, согнутый широкой подковой. К одной дужке подковы крепилась рукоять с круглым набалдашником из слоновой кости, а другая завершалась острым стреловидным наконечником серебристого цвета. Инструмент назывался трепан. В бытность райзляуфером Дисмас видел такие, хоть и более грубой работы.
— Если вам не по себе, уходите, — сказал Парацельс.
Дисмас остался. Помощник закрепил голову Магды в деревянные тиски, оклеенные войлоком, и Парацельс начал сверлить череп. Дисмас невольно поморщился от скрежета. Через всю комнату брызнула струйка крови. Парацельс дождался, пока ток иссякнет, потом приподнял Магде веко, хмыкнул и свернутым бинтом плотно заткнул просверленное в черепе отверстие.
Помощник обработал раны Магды резко пахнущим спиртовым составом и наложил повязку на голову.
— Главное — ночь пережить, — сказал Парацельс. — Не оставляйте ее одну. Если она очнется, ей будет очень больно. — Он взял с полки пузырек синего стекла. — Две капли. Разведите в стакане воды и заставьте выпить. Одной каплей больше — и она перестанет дышать. Понятно?
— Да, ваша честь. Спасибо. Благослови вас Господь.
— Это монашеское благословение? — Парацельс внимательно посмотрел на него.
— Нет.
— Кто вы такой?
— Меня зовут Дисмас.
— А, Добрый Разбойник?{21} А ваше одеяние вы тоже украли?
Парацельс повернулся к окну, выходившему во двор. Снаружи к стеклу прижимались носы Дюрера и ландскнехтов.
— Ваши приятели похожи не на монахов, а на убийц и разбойников с большой дороги. Знаете ли, по эту сторону Рейна не дураки живут. Выкладывайте все начистоту. Почему дочка Франца насквозь пропахла порохом и при смерти лежит на моем операционном столе?
— Если она умрет, то какая вам разница? А если выживет, я все объясню. Обещаю.
— А с чего вы взяли, что я сейчас не кликну начальника стражи? — проворчал Парацельс. — Нашему палачу работы хватает. По правде говоря, мне это на руку. Не приходится жаловаться на недостаток свежих трупов. Так что же, господин Добрый Разбойник, что вы скажете, если я немедленно сдам вас властям?
— Ничего. Моя жизнь в ваших руках. И жизнь Магды тоже.
Парацельс пристально посмотрел на Дисмаса и несколько смягчился.
— Вы швейцарец, это сразу видно. А эти типы — германцы… Я вернусь утром. Помните: не более двух капель. Что ж, Добрый Разбойник, жизнь Магды теперь в ваших руках.
22. Парацельс
На рассвете следующего дня Магда открыла глаза.
Дюрер и ландскнехты устроили во дворе всенощное бдение. Как только Дисмас объявил, что Магда пришла в себя, они рухнули на колени и принялись горячо молиться. Нуткер всхлипывал и что-то бормотал. Дисмас в изумлении глядел на них. Он ни разу в жизни не видел ландскнехта за молитвой, тем более за слезной.
Магда ничего не помнила о том, что произошло на лугу, но сразу же узнала Парацельса, хотя не видела его много лет. Вчерашней раздражительности Парацельса как не бывало. Он стал воплощением доброты. Магду оставили в клинике до полного выздоровления и пригласили круглосуточных сиделок — монахинь из соседнего монастыря. Парацельс ласково сжал ее ладонь и поцеловал Магду в лоб.
Дисмас, Дюрер и ландскнехты сняли комнаты в юго-восточной части города, на постоялом дворе с претенциозным названием «Райские кущи», по соседству с бумажной мануфактурой. От нее на всю округу несло тухлыми яйцами и серой — далеко не райское благоухание. Однако постоялый двор также находился совсем рядом с воротами Святого Альбания, что давало возможность в случае чего быстро покинуть город.
Дисмас сдержал обещание и обеспечил ландскнехтам вечер пудендального плезира в «Кисе-мурлыке». Они звали с собой и Дисмаса с Дюрером, но те вежливо отказались. Дисмас был не в настроении для вакхических утех. А Дюрер, во-первых, был примерным семьянином, а во-вторых, панически боялся подхватить французку.
— Вернутся с целым букетом, помяни мое слово, — сказал он Дисмасу. — Одна ночь на Венере, а потом всю жизнь на Меркурии.{22}
Парацельс недавно
