– Они… Они здесь!
– Кто? – воскликнула девушка.
Оксана рванулась вниз, и подхватила незнакомца.
Тот был тоже из клана Молота, – видно, товарищ тех, кого они видели.
– Кто напал на вас? – спросила Оксана.
Человек поднял голову.
Лицо его было обуглено, и дым поднимался над свежими ранами.
– Что здесь случилось? – прошептал Ричард.
Незнакомец вцепился в руку Оксаны.
– Вы умрете, – прошептал он.
Вдруг глаза его широко открылись, он дернулся, и лицо его приблизилось к Оксане.
– Молись! – воскликнул он. – Молись, чтобы вы умерли сразу.
Тело его обмякло.
– Стой! – крикнула Оксана. – Скажи, кто тебя убил.
Но незнакомец был мертв.
Ричард выпрямился.
– Хочешь идти вперед? – спросила Оксана.
Юноша вынул из кармана кольцо.
На перстне еще оставалась гарь. Такая же, как и на лице погибшего незнакомца.
– Матрос был здесь, – отрывисто сказал Ричард. – И я должен его найти.
Они зашагали вниз, – и навстречу им появилась сгорбленная фигура.
Седой человек, в темно-зеленой куртке. Глубокие глаза прятались под козырьком тяжелых бровей.
Оружия в руках не было.
– Кто вы? – глухо спросил незнакомец. – И зачем ищете меня?
4
– Терроризм омерзителен, Жак, – заметил Ковач.
Они сидели на вершине холма.
Ждали, когда прибудет подмога.
– Да? Вот как? – спросил Ренье.
Он замотался в свой пиджак, и мелко трясся. Вместе с дрожью из него выходил страх.
– Террористы… Им все равно, кого убивать. Их главной жертвой всегда становятся те, чьи права они вроде бы хотят защищать.
Жак задумался.
Фашист, который осуждает терроризм?
– Насилие вам, значит, не нравится? – спросил Жак.
– Я не люблю бессмысленные поступки. Если ты убил человека, чтобы спасти свою жизнь, это любой одобрит. Но пристрелить прохожего, чтобы забрать бумажник, – чересчур глупо. Риск велик, выгода мала.
– А террористы при чем?
– Они ничем не лучше глупых бандитов, что рискует всем ради пары баксов. Террорист хочет запугать тех, кто никогда не будет бояться террора. Власти, государство. Ни взрывом, ни сотней взрывов, – ты их не проймешь.
– Разве?
– Ну а чего достигли ирландские террористы? Море крови, куча трупов. И весь мир считает их отморозками. А свободы для своей страны они так и не добились.
Ковач перевернул руку ладонью вверх.
– А с другой стороны, посмотри на Индию. Они не сопротивлялись. Просто не участвовали. Это всегда гораздо надежнее, чем революция.
– По-вашему, власти ничего не боятся?
– Нет!
Ковач обернулся к Ренье.
– Есть великий страх, который пугает их. Мысли. Если все в стране захотят сменить власть, – она не удержится. Как было с Советским Союзом. Вспомните, что случилось в России, Жак. Не было тогда ни войн, ни революций, ни бунтов. Империя рухнула лишь потому, что люди перестали в нее верить.
– Так террористы этим и занимаются, – хмыкнул Жак.
Он не спорил.
И, наверное, где-то был согласен с Ковачем, – просто проблемы общества и истории раньше его мало увлекали.
Но Ренье было интересно раскрутить полковника на такой разговор.
– Террористы же и устраивают все эти взрывы, чтобы изменить мысли людей.
– Верно! А в какую сторону? Ну вот представьте. Триста человек погибли. Простых, обычных. Что скажет страна? Кого обвинит? Конечно же, террористов. Так в чем же смысл?…
Ковач прищелкнул пальцами.
– С каждым терактом, Жак, с каждым взрывом и покушением, – государство становится все сильнее. Чем больше стараются террористы, тем прочнее они сами укрепляют своего врага.
– Разве?
– Это же очевидно! Террорист сеет страх в простых людях. А чем больше простой человек боится, – тем сильнее мечтает о порядке, крепкой руке, сильном государстве.
5
– Расскажите мне о Ричарде, – сказал я. – Какой он?
– Скрытный, – отвечал Ньюк. – Потаенный, зараза, весь себе на уме. Сидит, бывало, и все думает о чем-то, думает…
– А ты хотел, чтоб он песни пел под гармошку, да еще и отплясывал? – недобро хмыкнул Греко.
– Разных я повидал новичков.
Ньюк не слушал товарища.
Стало ясно, что эти перепалки у них уже не впервой.
– Одни-то сразу горят, вперед! я справлюсь! я все могу! В первый же поход – к самому центру Зоны хотят. Придурки… Больше пары месяцев не живут.
– Это правило, – пояснил Греко. – Если ты дурак, никто с тобой не будет работать. Соберешь команду таких же кретинов, и вместе в Зоне подохнете.
– Жаль их бывает, – заметил Ньюк.
– Да ни фига. Зона так сама себя очищает. Здесь и без того хватает придурков.
– Есть другие, – продолжал его спутник. – Осторожные, черти. Если в поход, – то с большим отрядом, где проводники опытные. А в одиночку, – лишь недалеко, где не так опасно.
– Но так же много не заработаешь, – сказал я.
– Это верно. Так всю жизнь и коптят, по грошику собирают. Ричард – он не такой. На рожон никогда не лезет. Один по аномалиям не пойдет. Но и за спинами других не отсиживается. Уважаю.
– А чего ж хворосточком балуется? – спросил я. – Разве нет занятий получше?
– Да? – Греко внезапно ощерился. – А ты думал, Зона – это сплошь подвиги и приключения? Нет, брат. Это как везде. Работа. Грязная, скучная, утомительная.
Он снова сплюнул.
Мы поднялись на хребет.
Вдалеке шли трое зомби. Один из них обернулся, принюхался, и гнилые зубы оскалились в гримасе.
Я положил руку на винтовку.
– Нет, – кратко приказал Ньюк. – Они уйдут.
– Откуда знаешь?
Греко усмехнулся.
– Мертвецы никогда не подходят близко. Боятся…
– Кого? – нахмурился я.
– Хозяина.
Я бросил взгляд на Питбуля.
Тот оглядывал Пустошь внизу.
– Черт, – пробормотал негр. – А где же вся маракуйя? Помню, здесь было до хрена зарослей…
Я вскинул автомат.
Греко и Ньюк тихо засмеялись.
Хором, одновременно, – словно то было одно существо.
– Вы тут со мной не играйте, – рыкнул Питбуль.
Его накрыло кипящей волной ярости.
Он направила на Греко дуло пистолета.
– Какого?
Ньюк выбросил вперед руку.
Я всадил ему в грудь очередь из винтовки.
Крови не было.
Лишь гнилые ошметки плоти, – давно мертвой, – потекли по выцветшей куртке сталкера.
Питбуль убил Греко.
Пуля вошла в лоб проводнику. Крупный калибр, – череп разворотило, снеся пол-лица.
Ньюк не упал. Маленький, переливающийся кусочек слизи сорвался с его ладони, и ударил меня в грудь. Я ощутил, как ядовитая жижа проходит сквозь броню, сквозь одежду, – и глубоко впивается в плоть.
Я упал на колени.
Глаза затуманились, в голове застучало молотком. Пальцы разжались, винтовка бессильно рухнула в грязь.
– Хозяин будет доволен, – сказал Греко.
6
Сквозь туман, сквозь боль, – я видел, как мертвый сталкер наклонился над Питбулем.
Гной и кусочки мозга стекали из простреленной головы.
Негр скорчился на траве, хрипя и завывая от боли. Небось, вспоминал слова своего папули, – никому нельзя доверять.
Прав был старый.
– Пошли! – приказал Ньюк.
Схватил меня, и потащил за собой.
Силы в нем было столько, – словно меня привязали к трактору. Я хотел ударить его, – но руки не слушались, все тело мелко дрожало, по коже струился холодный пот.
Меня стошнило.
– Давай! – рычал Ньюк.
Греко начал отставать.
Пуля, разворотившая череп сталкеру, – не убила его. И все-таки, наверно, ослабила.
– Не могу, – прошептал мертвец. – Тяжело мне.
– Ну же! – прокричал Ньюк. – Совсем немного осталось.
Он зашагал быстрее.
Мои ноги цеплялись за сухие корни кустов. И правда, – здесь раньше были настоящие заросли. Теперь все умерло.
Хотел бы я знать, почему.
Мы остановились.
– Хозяин, – прошептал Ньюк. – Мы принесли их. Принесли новичков. Теперь ты отпустишь нас?
Я открыл глаза.
Боль и тупая усталость накатили на меня, пожирая силы.
Передо мной росло согбенное дерево. Крона его накренилась, ветви тянулись вниз. В центре ствола набухал, пульсируя, человеческий мозг.
Два человека стояли по обе стороны от дерева.
То были Ньюк и Греко, – другие, не те, что привели нас сюда. Они исхудали, кожа стала мертвенно-серой. Лица застыли, словно у мумий. Лишь слабое, едва различимое дыхание говорило о том, что люди еще живы.
Корни поднимались глубоко из земли, обвивая их ноги, прижимая руки к бокам.
– Ты отпустишь нас? – повторил Ньюк, – тот, что держал меня.
Он пошатнулся.
Тело его стало стремительно гнить.
Куски мертвой плоти отваливались от черепа. С влажным шлепанием упала одна рука.
– Да, – отвечало Дерево.
Ноги у сталкера подкосились. Он захрипел, и тяжело упал на колени.
Гнилая шея хрустнула, и порвалась. Голова зомби оторвалась, и упала в грязь. Смрадная кровь и кусочки внутренностей хлынули из обрывков шеи.
