резким движением перевернул ее на спину, за что получил громкий, почти плачущий вскрик. Сильный удар маленького кулачка в грудь вызвал улыбку. Подхватив стройную ногу, закинул себе на плечо. Она извивалась на белой простыне, пытаясь ухватить меня руками. Бедра двигались в поисках разрядки. Стоны превратились во всхлипы, а распластанные по кровати руки сгребали простыню, сминая ее в кулаках.
— Ну же! — вскрикнула она, как раз в тот момент, когда я дёрнул бедрами, входя в нее так сильно, как мог, ощущая ее напряжение и усиливающиеся судороги. Ее глаза резко распахнулись, и комната наполнилась громким и таким долгожданным вскриком, полным хрипа и облегчения. Сгибая лежащую на плече ногу, она прижимала меня к себе, цепляясь пальцами за толстую цепочку на шее.
Насытившись ее судорогами, начал ускоряться, наслаждаясь плавным покачиванием женской груди. Пройдясь рукой по тонкой шее, остановился на соблазнительной округлости, взяв сосок между пальцами, слегка потянул. Чуткое женское тело отреагировало моментально, словно и забыло, что еще не успело отойти от предыдущего оргазма. Она выгнула спину, прижимаясь ко мне всем телом. Ее горячее дыхание обожгло шею, а такой мягкий и тёплый язычок заскользил по коже. По моему телу покатилась волна напряжения, такая желанная и медленная. Она подкрадывалась, замедляясь в моменты, когда мягкие женские губы отстранялись. Проскользнул рукой между наших тел и тут же ощутил жар. Едва коснувшись ее клитора, ухо резанул сдавленный стон. Ее острые коготки впились в спину, стараясь выпустить то напряжение, которое скопилось в ее теле. Переместив весь вес на левую руку, стал массировать интенсивнее, наслаждаясь волной удовольствия, накрывающей нас обоих…
— Ты всегда будешь приезжать под утро? Если да, то мне нужно срочно пересмотреть режим дня. Из-за недосыпа могу потерять работу, — Настя выписывала пальцем круги на моей груди. — Но я готова пойти на эту жертву, зная, что меня ждет качественный секс.
— Нет, не всегда.
— Ты такой немногословный, — брюнетка перекинула ногу и снова села сверху, чуть заметно поерзав бедрами.
— Кофе! Давай, подсуетись.
— Наконец-то! А то думала, чем придется отрабатывать! Кофе — можно! — Настя соскользнула с кровати и потянулась, подставляя свое тело ласковому утреннему солнцу. Взлохматив длинные волосы, повернулась, широко расставив ноги. — Нравится?
— Нравится, — я с нескрываемым удовольствием наблюдал за ней. Нескрываемая сексуальность делала ее сногсшибательную фигуру еще лучше.
— А так? — Настя перекинула волосы за спину, обнажая моим глазам грудь.
— И так неплохо, — я врал, конечно, врал. Это не могло быть неплохо. Это было прекрасно.
— И так? — ее тонкие пальцы заскользили по шее, спускаясь все ниже и ниже…
— И так…
— А, может, так? — закинув одну ногу на кровать, стала медленно разводить колени. При этом скользя пальчиками по бедрам.
— Я кофе не дождусь?
— Мне нужна расписка, — она вдруг замерла, прекратив свою соблазнительную пытку.
— Хм… Это уже интересно, — стало действительно любопытно, что может прийти в эту хорошенькую головку, поэтому я сел на кровати, сложив руки на груди.
— Я не глупая, знаю зачем ты приезжаешь. И я была бы полной дурой, чтобы закатывать тебе истерики, потому что от такого секса я не готова отказаться. Поэтому, мне нужен график. Я не хочу ждать тебя каждый день. Не хочу писать, звонить. А больше всего не хочу ждать звонка. Поэтому, мне нужен график, — брюнетка сбросила с кровати ногу и сложила руки на груди, давая понять, что говорит вполне серьезно.
— Интересно. Я подумаю.
— Нет! Мне нужен ответ, — она топнула ногой.
— Брюнеточка…
— Настя.
— Хорошо. Настенька, я подумаю. А теперь вари кофе, пока я в душе. — соскользнул с кровати и направился в ванную, проходя мимо раскрасневшейся девушки.
— Нет! Ты не уйдешь! Вторник, четверг и понедельник, — ее крик догнал меня, когда уже взялся за хромированную ручку двери.
— Понедельник, четверг и суббота, — сквозь смех сказал я, захлопывая перед ней дверь.
***
Старый двор непроизвольно навевал приятные воспоминания детства. Цепочка старых пятиэтажек была плотно заперта между высоких новостроек. Как оазис среди душной пустыни. Тут даже дышалось как-то по-особенному. Деревья скинули все листья, им оставалось только стыдливо размахивать голыми ветками, зато осмелевшие листья, почувствовавшие свободу, начали кружиться по двору. Они выписывали виражи, врезаясь в еще сонные окна дома, забивались под дворниками автомобилей, укрывали опустевшую песочницу.
Открыв дверь, впустил в машину свежий морозный воздух. Ветер старался пробраться как можно глубже, задувая под кожаную куртку, но мне было все равно. Такие минуты полного спокойствия выдавались не часто. Город еще спал, радуясь субботней беззаботности. Как бы я ни старался не впускать в голову мысли, это не получалось. Перед глазами всплывали обрывки ночи, но какими бы они ни были жаркими, их перекрывало воспоминание о голубых глазах. Испуганных, тревожных и таких настоящих. То, как она вжималась в серую стену, как вспыхнула, когда увидела меня и, как пыталась помешать выбиванию дерьма из того придурка. Яна смотрела на меня так, словно чего-то ждала, словно я должен был сделать что-то. Но что я упустил из виду? Я должен был извиниться? Или что? Черт! Как понять этих баб, один и тот же взгляд которых может говорить о разных вещах. То, что она не задумывается о собственной безопасности — это скорее вина Моисея. Она настолько привыкла к постоянной охране, что перестала трезво оценивать возможные риски своих поступков, надеясь, что кто-то всегда будет рядом…
— Привет, мажор, — из подъезда вышел Паха.
— Привет, бюджетник, — Я рассмеялся и выскользнул из машины, обняв Паху.
— Поехали? Нам еще пилить больше часа. — Паха постучал меня по плечу и потянулся. — Где твой костюм? Лакированные туфли?
— Бояра, я же знал, что если так оденусь, то ты мне до конца поездки покоя не дашь.
— Ладно, живи, мажор! Мы еще с Марой оторвемся, когда встретимся. Вспомним все!
— Ой! Да, что там вспоминать-то?
— Нет, уж мы постараемся! Но для начала давай позавтракаем?
— Давай, я тоже не успел. Куда, барин?
— На выезде из города есть кафешка, там никто не помешает. Потому что теперь ты от меня никуда не денешься.
— Слушай, Паха, не растягивай. Начинай в
