И понял, что она уже знает о его прошлом нечто страшное.
– Идем в мою каюту, – сказала девушка.
Войдя, он сел в кресло.
И закрыл глаза.
Глава вторая. НЕДООЦЕНКА ПРОТИВНИКА
«Проснулся я посреди ночи, от холода. Решил залезть в спальный мешок.
Звезд не было видно. С океана дул сильный ветер, гнал по небу низкие тучи. Качались деревья, шумя листвой.
Я стал разворачивать спальник. Тут мне почудилось, что я слышу еще какой–то звук, который не объяснить погодными явлениями.
Он был то ли хлюпающий, то ли – чавкающий…
Вот теперь меня по–настоящему пробил озноб. Неужели, пока я спал, эта мразь добралась до хижины и…
Я чуть не закричал. Задохнулся.
И понял, что звук идет со стороны берега, не вызывая ассоциаций с шумом волн, набегающих на пляж.
Нет, на берегу чудовищу моих подружек не слопать. Они туда ночью не пойдут за все блага мира.
Надев пояс с кобурой, я влез в куртку, взял фонарь.
Если это и в самом деле Грулл, что ж… Милости просим.
Я шел к берегу, вдоль выложенной камнем дорожки, стараясь держаться ближе к зарослям.
А вдруг он уже побывал в хижине и…
Новый удар леденящего холода.
Вернуться, проверить?..
Но если Грулл таков, каким его расписывают, – в хижине делать нечего.
Подрагивая от озноба и черных мыслей, я дошел до края зарослей. И увидел – его.
Грулл возвышался над тропой огромной темной массой с неясными очертаниями.
Он продвигался вперед неожиданно проворно, для такой туши, и уже находился на полпути к хижине.
Слава богу. Я бы не пережил.
А конечной целью его ночной прогулки были двенадцать спящих дев.
Полз и облизывался. Наивный.
Ветер дул в мою сторону. Пахло от Грулла мерзко. Я не придираюсь. Это было самое настоящее зловоние, с легким налетом йодистого и, пожалуй, рыбного запаха, если уж принюхиваться. От таких благоуханий чувствительным барышням становится дурно, и они падают в обморок, те из них, кто не лишился памяти от ужаса. И морское страшилище отправляет нежные создания прямиком себе в пасть. Гурманствует.
Я ступил на мощеную дорожку. Уж бой так бой. И включил фонарь, направив его на Грулла.
Как выяснилось, несколько дней назад, рисуя монстра в пыли, я ему здорово польстил. Выглядел он – гораздо хуже того гипотетического портрета.
Множество длинных щупалец, непрестанно извивающихся, усеянных присосками – вот откуда был этот чмокающий звук. Еще огромные, фосфоресцирующие глаза–блюдца, наверное, способные видеть в воде, и вне ее. Пасть чемоданом, которой он шумно дышал.
Амфибия.
Все сходится. Фото–робот в целом был составлен верно.
«Он», – сказал я себе.
Грулл заревел низким, утробным и – если уж начистоту – страшным голосом.
– Убирайся в свое стойло! – крикнул я, доставая бластер, чувствуя, как во мне закипает жажда схватки. – Здесь больше не будет еды!
Мне показалось, монстр понял. Жуткий звук, который он издал, напоминал вой корабельной сирены и был наполнен какой–то истерической яростью.
Нет, он определенно понял. Не каждое слово, разумеется, но общий смысл.
И двинулся на меня.
– Убирайся! – повторил я и пустил струю пламени в дорожку перед ним.
Луч ударил в каменную плиту. Она раскололась с громким треском.
Грулл опять взревел. Свет фонаря причинял боль его глазам, но вспышка бластера была еще ярче.
Я хотел дать ему шанс. В конце концов, лично мне он ничего плохого не сделал. Никогда я бы не стал убивать живое существо только потому, что оно плохо выглядит. Каким бы чуждым это существо ни было. И я надеялся, что Грулл, оценив ситуацию, уйдет и забудет дорогу сюда. Если вернется, я его снова прогоню, уже строже.
– Неужели это для тебя так важно? – сказал я, веря, что общий смысл моих слов будет понят. – Ведь ты умрешь!
Он был страшнее кошмара во время белой горячки. И от него так скверно пахло…
Уставившись на меня, Грулл соображал.
Казалось, он думал, что же ему предпринять. Но я мог и неверно истолковать его неподвижность.
В глазах монстра вспыхнул огонь злобы, леденящей мое сознание. «Э, да ты скверный тип», – подумал я, невольно съеживаясь. И покрепче сжал рукоятку бластера.
Ну? Давай, раз ты настаиваешь. Давай. Как два настоящих мужчины, которые встретились на узкой тропе. Только не пожалей.
Я был уверен, что на суше он не способен двигаться по–настоящему быстро. Все–таки это была моя стихия. Но я ошибся. Монстр сделал резкий и неожиданный скачок, подтянувшись на выброшенных далеко вперед щупальцах–удавах.
Мой бластер выстрелил.
Я отпрянул в заросли, едва избежав участи быть раздавленным в лепешку.
А Грулл жутко, пронзительно заскрежетал. В этих выворачивающих душу звуках были ярость и – боль.
Я все–таки задел его. Но и он достал меня. С ужасом я обнаружил, что мою щиколотку обвила и туго стиснула толстая змея с присосками.
Монстр тут же дернул щупальце к себе, и я, уже находясь в воздухе, отсек живой аркан лучом бластера.
Мне здорово досталось при падении. Фонарь вылетел у меня из рук и неподвижно замер в траве.
Откатившись в сторону, я видел, как сразу несколько безглазых змей принялись шарить в кустах, куда я только что свалился. И нашли бы, останься я на месте.
Одно щупальце, которое я не заметил в темноте, подкралось сзади и снова обвило меня – за шею. Ощутив первый нажим его смертельной хватки, я открыл огонь, целя в светящиеся глаза морского чудовища.
Короткими вспышками бил мой бластер. Страшные щупальца крушили все вокруг. Хрипел, выл и хлюпал кошмарный Грулл, успевший снова рвануть к себе щупальце–аркан.
Этот рывок чуть не сломал мне шею.
«Недооценка противника», – уже начиная терять сознание, подумал я.
Но последней была мысль о Ники и одиннадцати ее подругах, обреченных на смерть, если я умру…»
Тин молчал, приходя в себя.
Он взмок. У него колотилось сердце. Казалось, он чувствует зловоние, исходящее от монстра.
– Все? – хрипло спросил второй пилот.
– Нет.
– Если это было со мной, почему я не помню?
– С твоей памятью хорошо поработали. И блокировали воспоминания, связанные с той планетой.
– Зачем?
Тин открыл глаза. Требовательно посмотрел на Мэй.
– Не знаю. Ответ находится в центре блока.
– Мы сможем пробиться туда сейчас?
Девушка покачала головой:
– Тебе нужно отдохнуть. Такие воспоминания – это всегда стресс.
– Мэй… Скоро Земля. Мы не знаем, что произойдет через минуту. Я должен быть готов ко всему.
Девушка с полминуты рассматривала лицо второго пилота, определяя его физическое и эмоциональное состояние.
– Ты пережил серьезное потрясение, – возразила она. – И тебе нужно отдохнуть.
– Я уже отдохнул. Давай рискнем. Я выдержу.
– Ты ведь не знаешь, Ники, что лежит на самом дне.
– Я выдержу.
Помедлив, Мэй снова покачала головой:
– Завтра.
Глава третья. ЖЕНИХ, ГРЯДУЩИЙ ВО МРАКЕ
На следующий день второй пилот вошел в каюту Мэй, где расположился в привычном кресле.
– Готов? – спросила девушка.
Тин кивнул.
– Смотри.
Он закрыл глаза.
«Я очнулся, когда уже светало.
Утих ветер. Ярко светило восходящее солнце, играя бликами на поверхности океана.
Я лежал на боку, лицом вниз.
Кто–то негромко всхлипывал надо мной, пытаясь освободить мою шею от мерзкого щупальца.
Это причиняло боль.
Перевернувшись на спину, я встретил изумленный взгляд распахнутых серых глаз.
– Привет, – с трудом прохрипел я. – Как спала?
– Саша! – вскрикнула Ники и, оставив в покое щупальце, кинулась мне на шею.
Обняла так, что я опять чуть не умер.
Затопали быстрые, легкие ножки других красавиц.
– Саша!.. Саша!.. – заверещали они. – Ты убил его! Убил Грулла!..
– Да?..
Слышать это было утешительно. А то получалось бы – зря недоспал.
– Помогите…
Нежные ручки приподняли героя, давая ему возможность сесть.
Ники прислонила героя к себе, нежно подпирая хрупким плечиком и продолжая обнимать, но уже не так смертельно.
– Ты жив, жив… – шептала она. – И ты убил Грулла!..
Вопли монстра, конечно же, разбудили их ночью.
Красавицы не вышли из хижины, ожидая страшного гостя, как было велено. Исход битвы, однако, внес некоторые изменения в планы морского божества. Жених, грядущий во мраке, пошел иной дорогой. Она уведет Грулла очень далеко отсюда. Уже увела.
Щурясь от яркого солнца, я начал отдирать щупальце от шеи, присосок за присоском. Ники пыталась мне помогать. Странно было, что они еще держались, отделенные от владельца. Наконец, нам удалось снять с шеи этот жуткий шарфик и отбросить его в сторону. Кожа, расставшаяся с присосками, горела огнем. Да и все тело – здорово ныло.
