От выпитого вина Ингу потянуло на философские рассуждения.
Адонис слушал и неопределенно усмехался.
Интересно, как он занимается любовью? Инга представила вдруг себя в постели с Адонисом и тотчас же помотала головой, чтобы отогнать предательские видения. Какой-то гипноз!
— Я хочу сказать, можете ли вы предсказывать будущее? — повторила Инга свой вопрос другими словами.
Адонис медленно поворачивал в длинных изящных пальцах бокал («Руки музыканта!» — отметила Инга про себя), будто обдумывая ответ.
— Арина сказала мне, — Инга глупо улыбнулась, — что я поеду в жаркую страну и стану принцессой.
Нет, не надо было пить столько вина.
Интересно, что хочет узнать от нее Адонис.
— А разве сейчас вы не принцесса?
Во взгляде Адониса сквозь туман ударившего в голову алкоголя Инга прочитала искренний, пугающий интерес. Помощник Чурилова словно пытался заглянуть ей в душу.
— Адонис, зачем вы мне позвонили? — слова, как застывший хрусталь, скатившийся в пропасть.
Мужчина в черном рассмеялся.
— Если ты думаешь, что…
— Я ничего не думаю.
— Женщины меня не интересуют, — в голосе помощника мага дрожали дразнящие нотки. — Есть множество вещей, гораздо более захватывающих, чем секс.
Помощник мага наклонил голову ближе к Инге и взял ее руку в свою, повернул ладонью вверх.
— Вы случайно не играете ни на каком музыкальном инструменте? — не удержалась Инга от вопроса.
— На контрабасе… — неожиданно смутился Адонис, и это ему очень шло. — У тебя будут две большие любви, — продолжал он изучать руку Инги. И… — брови Адониса поползли вверх, — ты станешь известной. — Инга почувствовала легкое, как дуновение ветерка, прикосновение музыкальных пальцев мужчины, он провел по заметному возвышению у основания указательного пальца. — Видишь, холм Юпитера чрезмерно развит, а на его вершине, вот, смотри, — треугольник.
Инга наклонилась ближе к Адонису. Действительно, были и холм, и треугольник, вот только значит ли это что-нибудь?
Еще одно пророчество, которое невозможно проверить. По крайней мере, до того, как оно сбудется. Если сбудется, конечно… А если это произойдет, то когда?
Инга собралась было спросить об этом Адониса, но в двери кафе-бара как раз ввалилась шумная компания. Прямо на Ингу смотрели потускневшие вдруг глаза Макса. За руку он держал какую-то девицу — хорошенькую брюнетку лет семнадцати. Ладонь Инги все еще была во власти пальцев Адониса.
— Как-то здесь сегодня скучно, — громко объявил Макс. — Пойдемте лучше в казино!
И не смотря на протесты кого-то из тех людей, незнакомых Инге, которые пришли вместе с ним в «Южное небо», Макс потащил девушку к выходу.
— Он вернется, — успокоил Адонис и загадочно улыбнулся. — Когда бессмертные получат избавление.
… Инга шла по улице и не видела лица. Только одно — пухлое, женское, с правильными — до невыразительности — чертами лица, почему-то испугавшее ее.
Навстречу Инге (и не замечая ее) шла невысокая незнакомка лет тридцати. Сознание выхватило ярко обесцвеченные волосы, ярко-красные губы, глянцевую кожу. Как ожившая Мэрилин Монро. Только незнакомка не была красивой.
Электрическим разрядом образ блондинки намертво вошел в память Инги, и незнакомку унес поток всемирного движения.
Это все равно, что стоять над пропастью — до головокруженья. Зажмуриться, сорваться вниз. И — не разбиться. Белой птицей устремиться к призрачным, как отраженья, перистым облакам. Увидеть небоскребы, мосты, лица. Это уже другая эра, мега-мысли, мега- чувства, мега-сфера.
Макс и казино — раньше казалось Инге, несовместимые понятия. Теперь оказалось: отчего же? Очень даже…
Воображение красочно рисовало ей, как Макс ставит на «семерку»… или на «девятку» — не важно! — , а хорошенькая (даже очень, этого нельзя не признать, и они так хорошо смотрятся вместе!) брюнетка что-то шепчет ему на ухо и смеется, смеется…
Инга почувствовала, как щеки ее обжигают слезы, смывают тушь, прокладывая грязные бороздки.
— Девушка, вам такси не нужно?
Шофер открыл изнутри переднюю дверцу.
— Да, — рассеянно плюхнулась Инга рядом с водителем, назвала адрес.
Тушь разъедала глаза.
Конечно, укоряла себя Инга, Макс — романтик. Ему нужны новые ощущения. А она, наверное, слишком рано постарела душой. Вот и не удивительно, что теперь на ее месте в «драконе» сидит другая, для которой Макс важнее всех змей на свете.
«Когда бессмертные получат избавление»… Значит, никогда. Ведь Аникшин умер, не закончив рукопись.
Двери открыла Ксюша.
— Нет, хороших мужчин, конечно, тоже много, но мне попадаются одни негодяи, — услышала Инга с порога голос Инночки. Инга даже на секунду забыла, как беспросветно у нее на душе, и почти весело улыбнулась.
— Ты не поверишь, Инночке все-таки удалось вытащить маму в спортзал, — заговорщицким полушепотом поделилась Ксюша новостью.
— Инга, это ты?
Надо же, голос мамы стал звучать как-то бодрее.
— Да, я.
Инга проскользнула в ванную. О, ужас! Хорошо, в коридоре темно, и Ксюша не заметила этих жутких разводов под глазами. Инга умылась холодной водой. Нет, выдумывать что-то нелепое в ответ на беспокойное «что случилось?», читать сожаление и сочувствие в глазах сестры и мамы, а потом еще выслушивать советы Инночки — это слишком для сегодняшнего дня.
— Инга! — позвала теперь уже Инночка.
Инга бодро вышла из ванной.
Ксюша сидела по подлокотнике кресла, облокотившись на мамино плечо, и слушала ее со снисходительной улыбкой.
— …Что меня удивило, были женщины и старше меня. Я думала, туда ходит только молодежь. Да еще и упражнения делали не хуже девчонок. А я, конечно, чувствовала себя медведем!..
— Первый раз все так себя чувствуют, — ободрила Инночка. — Дальше будет лучше.
— Не знаю. Посмотрим… Сразу все мышцы болят.
— Это с непривычки… Инга… — тон гостьи стал нравоучительным. — Эта твоя змеиная кожа…
— Ну, она не то, чтобы моя…
Все, кроме гостьи, засмеялись.
— Мне пришлось ее сжечь…
— Да?!
Да уж, с Инночкой не соскучишься. Она способна любого, а вернее, любую заставить забыть о неурядицах в личной жизни.
— Думаю, супруге Чаркова не очень понравится, если одна из его змей вдруг превратится в красавицу.
— Чарков? Кто это? — нахмурилась Инночка. — Хозяин змеи?
— Хозяин.
— Он нехороший человек, — категорично заявила гостья.
— Вы его знаете?
— Нет, но так сказал Костомаров.
— Костомаров его знает?
— Ему не надо кого-то знать, чтобы… Он чувствует энергетику каждой вещи. Когда он взял в руки змеиную кожу, сразу сказал, что к ней прикасался убийца.
— Я и вы к ней тоже прикасались, — встала Инга на защиту Чаркова.
— Нет, он не так сказал… Я не помню точно, но смысл был такой, что кожа этой змеи пропитана духом смерти. Он говорил о человеке, который постоянно к ней прикасался. Костомаров никогда не ошибается. Если он что-то говорит, значит, это так и есть. Он… особенный, не такой, как мы. — (Это Инга слышала как минимум тысячу раз). — Он не ест мяса десять лет….
«Десять лет не ем мяса».
… Он аскетичен во всем, он выше низменных плотских желаний.
«Есть множество вещей, гораздо более захватывающих, чем секс».
Инга уже знала, о ком говорит гостья.
— А как он выглядит? Сколько ему лет?
— Тридцать четыре. Красивый брюнет, но дело не в этом…
Прежде, чем преданная ученица Костомарова пустилась в пространные описания духовных совершенств своего гуру, Инга успела вставить еще несколько вопросов.
— Высокий? Стройный?
— Да.
Это он!
— У него прямые волосы до плеч…
— Да, — удивилась гостья.
— Как его зовут?
Даже на этот, казалось бы, элементарный вопрос, последовательница Костомарова не могла дать определенный ответ.
— Константин — его настоящее имя. Но, — Инночка понизила голос, — нельзя всем подряд открывать свое имя. Мало ли… Если, к примеру, наговор какой. Раньше ведь люди специально скрывали имена, чтобы никто не мог навести на них порчу. У Костомарова несколько имен — Михаил. Порфирий… и еще… еще какое-то необычное имя.
Инночка сморщила лоб, но вспомнить не смогла.
— Адонис, — подсказала Инга.
Инга сосредоточенно смотрела в экран монитора. Открыла первый попавшийся файл и тщетно делал вид, что очень, очень занята.
Не скажешь же младшей сестренке: «Уходи. Я хочу остаться одна и плакать в подушку».
— Знаешь, там очень мило. Какие-то баобабы, аквариум с золотыми рыбками. Я сказала, что мне нужны фотографии для портфолио, — щебетала Ксюша.
Ты можешь стать одной из нас.
