все в каком-то тумане. И как бы она ни старалась, становится только хуже. Попытка в чем бы то ни было разобраться только воспаляет сознание. Более того, Лиза не может понять, где она сама во всем этом тумане. Как она тут оказалась, что делает? Ей сразу же вспомнились слова де Йонг: «Ради чего вы все это делаете?»
Они с Хёстом вышли из лабиринта к противоположному входу в дом. Здесь не было такой помпезной лестницы, как у парадного входа, а двери были по большей части остеклены. С этой стороны особняк напоминал какое-то родовое поместье из фильмов про Гражданскую войну. Но он все еще оставался величественным.
Лакей открыл перед ними скрипучую дверь. Лиза аккуратно, чуть придержав полы паранджи, поднялась по ступенькам и последовала за Хёстом. У нее возникло ощущение, что это какой-то другой особняк. Она ведь запомнила его по первому визиту. Тогда залы казались какими-то… другими. Цвета были более тусклыми, звуки – приглушенными. Сейчас же, идя по мраморному полу, она слышала удивительно четкий, почти звенящий стук каблуков.
Они прошли через несколько пустых помещений, потом поднялись на второй этаж и остановились у небольшой деревянной дверцы. Хёст осмотрел себя, смахнул какую-то невидимую пылинку с пиджака, успокоил дыхание. Лиза тайком посмотрела на его лицо. Теперь он снова превратился в невозмутимого, уверенного хозяина особняка. Правда, в глазах появилась сумасшедшинка.
– Пойдемте, мисс Ру.
Голос тоже изменился. Стал едким. Будто бы Хёст подвергал сомнению все, что произносит. Точно ли пойдем? Точно ли мисс? Действительно ли Ру?
Лакей открыл перед Хёстом дверь, и хозяин особняка вошел в нее. Лиза последовала за ним. Они оказались на небольшом балконе, выходившем в огромный зал. Мистер Хёст подошел к резным перилам и сел на заранее подготовленный стул. Лиза остановилась за правым плечом хозяина. Почти весь зал заполняли ряды стульев. Ни одного свободного, конечно, не было. Богато одетые люди внимательно смотрели на небольшую сцену, на которой полный мужчина во фраке, сидевшем на нем как на корове седло, проводил аукцион.
– Лот номер пять! – Мужчина, тяжело опираясь на трибуну одной рукой, протер потный лоб платочком и указал на выходивших на сцену лакеев.
Двое подозрительно некрасивых слуг поставили на подставку картину и удалились. Лиза подумала, что такой подбор людей точно имеет какой-то смысл. Потом обратила внимание на саму картину. И с удивлением обнаружила, что на ней изображена Анна Миллер у балетного станка. Зрение не позволяло рассмотреть с такого расстояния все детали, но даже отсюда Лиза чувствовала изможденность и усталость нарисованной девушки.
– Начальная цена – сто семьдесят тысяч долларов! – объявил толстяк. – Предполагаемая цена через месяц – четыреста тысяч!
Лиза удивленно приподняла брови. Это не аукцион, а скорее питчинг инвесторов. Им даже доходность определенную обещают. Тут же поднялась чья-то рука.
– Двести! – объявил толстяк, указав молоточком на поднявшего руку. – Кто больше?
Поднялась другая рука.
– Двести двадцать! Кто больше? Двести пятьдесят!
Хёст невозмутимо наблюдал за аукционом. Цена дошла до двухсот восьмидесяти. Толстяк уже начал считать. Мистер Хёст вдруг сделал плавное движение рукой вверх. Будто расслабленно махнул платком, зажатым между двумя пальцами. Тут же в зале взметнулась чья-то рука.
– Двести девяносто! – огласил толстяк. – Кто больше?
Лиза с интересом посмотрела на человека, который поднял цену. Он ведь не мог видеть сигнал Хёста затылком. Это оказалась девушка. В одной руке у нее была тушь, в другой зеркальце. И она зачем-то, хотя теперь, конечно, понятно зачем, делала макияж прямо на аукционе.
– Триста тридцать! – объявил толстяк и ударил молотком. – Продано!
Девушка убрала тушь и зеркальце в сумочку. Свое дело она сделала. На сцену поднялись лакеи и бережно унесли картину.
– Лот номер шесть! – объявил толстяк. – Единственная рукопись неопубликованного романа Рубена Парсли. Начальная цена – четыреста тысяч. Предполагаемая стоимость через месяц – миллион долларов!
Сразу несколько человек подняли руки, цена росла стремительно. Шаг составлял пятьдесят тысяч. И к удивлению Лизы, цена быстро перевалила за миллион.
– Они думают, что смогут заработать на ней больше миллиона, – как будто прочитав ее мысли, пояснил вполголоса Хёст. – А еще считают, что в случае неудачи потеряют только сумму, которую потратили на покупку.
Рукопись ушла за два миллиона. Лиза задумалась о том, откуда она у Хёста. Ему ее продал мэр? Или она ненастоящая? Уже даже неважно, сколько она стоит на самом деле. Аукцион напоминал какой-то странный конвейер по производству сомнительных предметов искусства. И не столько по производству, сколько по раздуванию их стоимости. Хёст теперь казался ей человеком, который поставил себе на службу само искусство. Поработил и эксплуатирует. Тем временем толстяк снова утер лоб платочком и объявил:
– Леди и джентльмены! С прискорбием сообщаю вам, что главный лот сегодняшнего аукциона снят с торгов. Сожалею!
Вероятно, все собрались тут именно ради него, и новость вызвала у всех гостей одинаковую реакцию: толпа зашумела. Хёст поднялся с кресла. Гвалт нарастал. Лизе стало интересно, как Хёст с ним справится.
Никто не призывал к порядку, никто не пытался перекричать толпу. Все лакеи и распорядитель аукциона молча уставились на хозяина особняка. Сконцентрировали все внимание на нем. Постепенно взгляды всех зрителей тоже сосредоточились на балконе. Лиза не знала, на кого они смотрят – на Хёста или на нее.
Хозяин особняка помолчал еще несколько секунд, а потом заявил:
– Друзья! Я надеюсь, то, что вы сейчас услышите, останется между нами. Я полагаюсь на вашу честность. К сожалению, оригинал работы Сархана похищен.
По залу прошел то ли стон, то ли вздох. Громкий шепот перерос в бесконечный белый шум.
– Наклонитесь к моему уху и сделайте вид, будто что-то говорите. Но так, чтобы это было неочевидно. – Кажется, Хёст даже губами не пошевелил.
Лиза поступила как было велено. Чуть-чуть склонилась вперед и, не отрывая взгляда от публики, сделала несколько едва заметных движений головой. Это должно было вызвать шевеление ткани. Хозяин особняка подыграл. Сделал вид, что что-то сказал ей одними губами. Их маленький спектакль успокоил присутствующих, люди в зале стали затихать, внимательно наблюдая за тем, как незнакомка нашептывает что-то самому Эспену Хёсту.
– Друзья! Прошу вас не придавать значения этому инциденту. – Хёст будто бы повторял чужие слова, Лиза уловила нарочитую протокольность в интонациях. – В скором времени оригинал будет возвращен. Благодарю за внимание.
Хёст развернулся и ушел с балкона. Лиза кинула последний взгляд на толпу и пошла за хозяином особняка.
– Ну, это должно вызвать еще больше внимания, – усмехнулся Хёст, – и соответственно повысить цену работы. Что ж, мисс Ру, благодарю вас за безукоризненно исполненную роль.
