бесчисленные огни, бессистемно разбросанные, всевозможных оттенков и размеров, живые мерцающие, порой даже двигающиеся или же горящие ровным неживым светом. Это было красиво, похоже на полузабытое звездное небо, так кстати приснившееся мне недавно.
Нарушал идиллическую картину запах, который спасительный мрак оказался неспособен спрятать в себе. Я был буквально сбит с ног волной смрада, который вкупе с сильной духотой казался превращенным в жидкую, вязкую субстанцию, а мы погрузились в нее с головой, и теперь нам предстоит разгребать ее руками, чтобы продвинуться вперед. Мои руки привычным жестом потянулись к респиратору:
— Чертовы туманники! — выругался я вполголоса, вспомнив, что маска разбита. Пришлось двигаться за юрким Костей, прикрывая нос рукавом куртки. Ее кожаный запах несколько отбивал вонь. Удивительно, насколько отвратительным может быть человеческое тело и все его выделения.
Мальчуган, видимо, привык к атмосфере подвала и бойко лавировал между темными предметами разных размеров, чуть освещенных крошечными фонарями и лампочками с едва тлеющим электрическим светом. Я встречал даже старые и мятые керосиновые лампы, просто корявые, наверняка самодельные свечки, прилепленные расплавленным стеарином к различным поверхностям, но их было мало. Все эти источники света выхватывали из темноты деревянные ящики из черных и кривых досок, грязные куски материи, натянутые на невидимых веревках в подобие шатра или палатки, жестяные мусорные контейнеры, мятые остовы легковых автомобилей. Людей, на удивление, было немного. Сквозь отверстие в дощатой стенке, исполнявшее роль окна или вырезанное для вентиляции, я видел, как темная фигура сидит на четвереньках и мастерит что-то, поднеся слабенький огонек вплотную к разложенным на полу деталям. Вот под тканевым пологом другая фигура, тоненькая, явно женская, плавно качается вперед-назад, и слышно: «Мммм… Мммм…». Что-то заворочалось у нее в руках и тихо пискнуло: младенец. Вот я чуть не споткнулся о чьи-то ноги, торчащие из длинной, лежащей на боку картонной коробки. Из нее раздавался мощный храп, усиленный резонансом бумажных стенок. Встречались коробки, из которых торчало по две пары ног.
«Вот оно какое, мрачное подземелье Рынка ресурсов, вот они какие — постапокалиптические бомжи» — думалось мне. Но ведь и это — жизнь. Зловоние этого подземелья лучше, чем желтая отрава снаружи, а у некоторых здешних обитателей есть мизерный шанс рано или поздно выбраться из Ямы.
Как я уже не раз говорил, рукастый человек обязательно найдет свое место в современном обществе: среди крохотных обиталищ нам повстречалось немало простеньких мастерских, занимающихся самым разным производством. А если учесть, что все это делалось «на коленке», без точных приборов, практически без электричества, то я шел и только диву давался аккуратности, мастерству и воображению подпольных мастеров.
Ближе к стенам подвала жилищ стало меньше: сказывался недостаток кислорода в воздухе. Все-таки вентиляционная система верхнего яруса была явно не рассчитана на два уровня и плохо справлялась с обновлением воздуха внизу, поэтому все обитатели старались расположиться поближе к лестничному колодцу.
Вдоль облупленных стен валялись огромные кучи гниющего мусора и отбросов. Тут уже даже Костя не выдержал и закрыл рот и нос ладонью.
— Далеко еще?
— Тише, мы почти на месте. — прошептал мальчик и, стараясь не сильно шуршать валявшимся повсюду полиэтиленом, двинулся вдоль стены к темному строению. Просачивающийся сквозь неплотно подогнанные доски свет немного разгонял тьму вокруг. Внутри было шумно, доносились голоса и волны смеха.
Подкравшись вплотную, я заглянул через щель внутрь сарайчика.
В нем находилось человек восемь подростков. Одни сидели на пластиковых стульях, надо полагать с трибун стадиона, и азартно играли в карты, сопровождая игру отборнейшей руганью; двое развалились на грязнущем, абсолютно потерявшем первоначальный цвет и форму диване. На коленях у обоих развязно сидели молодые, размалеванные особы женского пола. Компания то и дело прикладывалась к кружкам и бутылкам, вряд ли наполненным водой, а вся комната была густо задымлена. В углу я заметил еще одного, которого жестоко тошнило прямо на пол и собственные ноги.
— Фу, мерзость! Слон, выведи эту свиноту наружу. Итак дышать нечем.
Фраза была произнесена одним из тех, кто сидел на диване, лениво и негромко. Произнесший ее юнец даже не повернул головы, занятый своей дамой, а высокий и широкоплечий лысый детина проворно вскочил из-за стола, бросил карты и, легко подняв извергающегося приятеля за шиворот, вынес его из помещения. Мы с Костей быстро отошли за угол.
— Слышь, ты как? — участливо спросил здоровяк, когда рвотные позывы закончились.
— Норм… Ик! …ально. — у несчастного началось громкое икание. Он попытался выпрямиться, но зашатался и едва не упал. Лысый поддержал его, но тот раздраженно дернул плечами, освобождаясь.
— Я сказал — нормально! Ик… Отвали! — и малолетний алкоголик, виляя, пошел обратно к двери.
— Рожу утри! — вслед ему посоветовал Слон. В его голосе прозвучала обида. Еще немного постояв, он вернулся к приятелям.
С Котами все было понятно. Но, как я ни всматривался, Тима в бараке не увидел, а лезть на рожон к десятку пьяных подростков с обрезом и мелким пацаном мне не хотелось. Неужели зря пришли?
Пока я напряженно думал, что делать дальше, в компании произошло движение. Тот самый ленивый (надо полагать, сам Кот и есть) скинул с себя взвизгнувшую девушку, встал и направился к выходу. Он оказался очень невысокого роста, со стриженой головой, черная майка подчеркивала бледность кожи. Скудность освещения и дым коромыслом не позволили рассмотреть его как следует.
— Кот, ты куда? — спросил один из подростков, а Слон снова вскочил с места.
— Отлить. Сиди на месте, Слон. Без тебя справлюсь. — дверь хлопнула.
Выйдя, Кот повернул за хибару. План, над которым я ломал голову, сложился сам собой. Я потихоньку достал обрез и тихо последовал за хилым главарем. Тот дошел до стены и совершил неожиданный жест: спустил широкие военные штаны и присел. Раздался звук льющейся жидкости. Я опешил.
Покончив со своим делом, Кот встал, застегнул штаны, повернулся ко мне, попав в полоску света из деревянной щели, и я увидел перед собой… женское лицо. Неестественно бледное с темными провалами глаз и черным ртом, отталкивающе некрасивое из-за ненормальной худобы и каких-то странных, острых татуировок на щеках — и все равно это была девушка лет пятнадцати. Наши взгляды встретились, но вместо того, чтобы испугаться от неожиданности, она раздвинула тонкие губы в хищной улыбке, обнажив гнилые зубы и сделавшись еще страшнее, и крикнула:
— Чужак!
Потом, зашипев, бросилась на меня, повиснув на руке с обрезом. Кот, или все-таки Кошка, не отличалась большой силой, но была удивительно изворотливая. Дважды я заламывал ей руки, но она, неестественно выкручиваясь, освобождалась и снова бросалась на меня. Наконец, получив глубокую царапину
