Исторически государства в мире зародились как теократические. Во всяком случае, теократия была основой управления в большинстве государств древности. Такое положение вещей представляется вполне естественным, поскольку одним из самых старых социальных регуляторов были религиозные нормы, долго сохранявшие свою первостепенную значимость. Поэтому либо власть глав государств – политических лидеров – фараонов, царей, ханов и т. п. – обожествлялась (они считались наместниками Бога на земле или вообще богами), что делало вполне логичным проявление ими заботы о реализации в жизни управляемого ими народа религиозных предписаний; либо священнослужители (пророки, жрецы, папы и т. д.) претендовали на обладание политической властью.
Яркий образец первой модели представляли собой древние восточные государства, например Древний Египет, в котором фараоны осуществляли управление согласно своим религиозным убеждениям и считались богами или сыновьями богов. Как писал основоположник отечественной египтологии академик Б. А. Тураев, «в Египте с самого древнего времени и до конца египетской культуры верили, что царь – бог при жизни и по смерти… Его божественное достоинство не возбуждало сомнений и требовало этикета, приближающегося к храмовому культу… Имя его не произносилось всуе…»288. В Средние века многие черты теократического государства данной модели были воплощены в Священной Римской империи, монархи которой претендовали на верховную духовную власть на ее территории и роль защитника и покровителя европейской христианской церкви.
Наиболее яркими примерами второй модели теократического государства выступали просуществовавшая более тысячелетия (756–1870 гг.) Папская область, а также Арабский халифат (632–1517 гг.).
Теократический характер государства способствовал сплочению населения древних и средневековых государств и государственно-подобных образований. Это объясняется тем, что население это было в основном моноэтническим, моно- и глубоко религиозным, что обеспечивало очень высокую роль религиозных норм как социальных регуляторов. Однако с течением времени под влиянием ряда обстоятельств теократическая модель управления перестала выполнять роль гаранта социальной солидарности. Это обусловило нарастание серьезных изменений во взаимоотношениях между государством и церковью. Представляется, что их постепенное размежевание можно считать одной из магистральных тенденций развития политической и духовой сфер жизнедеятельности общества на протяжении всей истории его существования.
Главными причинами действия данной тенденции были образование поликонфессиональных государств и развитие атеистического мировоззрения, имевшие место, в свою очередь, под воздействием комплекса причин в их различных сочетаниях (военные захваты одних государств другими, объединение разных народов в тех или иных целях, географическая миграция населения, распространение новых религий харизматическими личностями, стремление монархов освободиться от власти церковных иерархов, развитие науки, зарождение атеизма и т. д.). Именно в таких государствах осуществление нейтрального в религиозном отношении управления обществом стало актуальной задачей и даже насущной необходимостью для сохранения единства страны. Поэтому под давлением приверженцев различных конфессий политическая элита и лидеры государств постепенно дистанцировались от религиозных объединений, приобретали независимость от них, проявляли нейтральное отношение к ним и лояльность к вероисповеданию населения: постепенно происходил процесс приватизации религии289, т. е. признания ее частным делом. Это и означало приобретение соответствующими государствами светского характера.
Первыми идею о целесообразности отделения церкви от государства и автономности религиозных общин четко сформулировали английские индепенденты, не признававшие за государством право на какое бы то ни было вмешательство в дела совести290. Однако светский характер государства, выражающийся в его религиозном нейтралитете, утверждается с огромным трудом. Так, католическая церковь в энциклике Папы Пия IX 1864 г. признала греховность религиозного нейтралитета государства291. Тем не менее идея светского государства ввиду ее явно гуманистического начала и высокого потенциала обеспечения органической солидарности постепенно стала распространяться в мире.
Таким образом, основная идея светского государства, смысл установления данного принципа и его сущность заключаются в том, чтобы ни один человек не был вынужден под угрозой наступления неблагоприятных для себя последствий подчиняться нормам религии, которые он не разделяет: «Если дух человека развивается свободно, – писал А. де Токвиль, – он стремится привести в соответствие политическое общество и религиозные институты»292. С другой стороны, данный принцип направлен на предотвращение раздробления населения по религиозному признаку, возникновения на данной основе – с учетом огромной значимости веры и интенсивности религиозных чувств у значительной части населения, особенно в прошлом – вражды, ненависти и как результат – социальной напряженности, которая может привести к состоянию гражданской войны и распаду государства. Как видно, светское государство имеет двоякое предназначение. Его следует рассматривать как одну из гарантий, во-первых, свободы личности, а во-вторых, сохранения единства и стабильности государства, а также его суверенитета, предполагающих высокую степень солидарности членов соответствующих сообществ.
Мировая практика выработала целый ряд механизмов реализации данной сущности светского государства. Прежде всего это организационное и функциональное разграничение институтов государства и церкви при недопустимости их вмешательства в дела друг друга. Такое разграничение представляет собой исторически первую попытку противодействия злоупотреблению властью и разделение властей293. Важными гарантиями светского характера государства выступают также недопустимость любой дискриминации по мотивам религиозных убеждений, в частности уголовного преследования, принятия решений о приеме на работу и продвижении по службе в зависимости от веры и т. п.
Разумеется, становление светского государства происходило постепенно. Его предысторию составляют отдельные проявления религиозной терпимости со стороны государства, которые можно обнаружить уже в Древнем мире, когда господство теократии было почти безраздельным. Так, веротерпимость по отношению к побежденным народам проявляли некоторые древние захватчики и основатели империй. Например, великий завоеватель древности, основатель могущественной империи персидский царь Кир (ок. 593–530 гг. до н. э.) короновался в качестве правителя захваченных им стран в соответствии с их религиозными церемониями. Частным случаем проявления Киром религиозной терпимости было разрешение им не только возвращения в Палестину иудеев, которых некогда увел в плен вавилонский царь Навуходоносор, но и строительства ими Второго Иерусалимского храма при оплате расходов на это строительство из государственного бюджета, а также возврат иудеям похищенных Навуходоносором храмовых сосудов.
Древнеиндийский царь Ашока (правил в 268–232 гг. до н. э.), при котором Индия стала одним из крупнейших государств Востока, в результате душевных исканий принял буддизм, но не сделал его государственной религией, а сохранил уважительное отношение к иным верованиям. В одном из своих эдиктов он предписывал: «Тот, кто восхваляет свою религию, по причине излишней преданности, и порочит другие, имея мысль: “прославлю так свою религию”, только вредит собственной религии. Поэтому полезно дискутировать. Следует слушать и уважать доктрины, проповедуемые другими»294. Власти Древнего Рима также проявляли лояльность к тем, кто признавал наряду со своими и римских богов.
Примечательной вехой в движении мира к светскому государству был Миланский эдикт 313 г., изданный римским императором Константином (272–337) и провозгласивший свободу вероисповедания. Тем самым римское язычество утратило положение государственной религии. Следует отметить, что в привилегированное положение эдикт ставил христианство, упоминая его особо, а именно предусматривая возвращение христианам и христианским общинам всей собственности, которая была у них отнята во время гонений. Однако, по мнению большинства ученых, Миланский эдикт не установил христианство в качестве государственной религии: «Эдикт дал свободу всему населению империи держаться своей религии, при этом не стеснил привилегии язычников и открыл возможность перехода не только в христианство, но и в другие, языческие, культы»295.
В обнародованной на великом монгольском курултае в 1206 г. Ясе великий завоеватель и основатель Монгольской империи Чингисхан (1155 / 1162–1227) приказал уважать все религии и не выказывать предпочтения какой-либо из них. Веротерпимость монгольских завоевателей проявлялась, в частности, в освобождении всех религиозных институтов от дани и оброков (тарханные привилегии).
